За нами Россия
Шрифт:
— Товарищ генерал! — доложил Батяня, как и положено, вытянувшись по стойке смирно с поднятой к виску правой рукой. — Ваше задание выполнено. Группа прибыла в полном составе. Потерь нет. Командир группы Лавров.
— Вольно, — хрипло сказал Филимонов и по-отечески обнял Батяню и всех остальных.
За ним то же самое повторил и Лебедев.
— Груз находится в кабине, — добавил майор, — в целости и сохранности!
Двое в штатском, до этого молча стоявшие рядом, проворно забрались в вертолет и вывели из него связанную Бурцеву. Маргарита была по-прежнему одета в комбинезон,
Штатские вывели Маргариту под руки из вертолета и направились к стоявшей неподалеку черной «Волге». Проходя мимо Лаврова, Бурцева высоко подняла голову и полным ненависти взглядом окинула его с головы до ног, не проронив при этом ни единого звука. Лавров в этот момент не испытывал к ней никаких чувств, кроме человеческой жалости. Да и то только потому, что та была женщиной. Она прошла мимо военных, и один из сопровождающих усадил женщину в автомобиль. Машина уехала, увозя пленницу. Дальнейшая судьба Бурцевой уже никого из собравшихся здесь не интересовала, кроме, пожалуй, Кудрявцевой.
— А что с ней теперь будет? — поинтересовалась она.
— Получит по заслугам, — неопределенно ответил генерал, но тут же поправился, сообразив, что его не так поняли. — Теперь уже другие времена. Если человек может оказаться полезным, это учтут. Но это уже теперь не наша с вами забота, — махнул рукой Филимонов. — А вот вы — молодцы, ребятки! Благодарю за блестяще выполненное задание и обязуюсь лично представить к награде каждого.
— Товарищ генерал, разрешите обратиться, — проговорил Коршунов. — Мне бы на недельку с родными повидаться…
— Ну что ж, заслужили, ничего не скажешь, будет вам законный отдых.
Филимонов и Батяня шли по летному полю, за ними неторопливо следовала машина.
— …я понимаю, привычка. Все геройствуешь… — протянул генерал. — Но ведь возраст, майор. Другие и сотой доли того не сделали для страны, что тебе удалось. Ты уже заслужил более спокойную жизнь. Следующее звание уже, считай, у тебя в кармане. Может, рванешь в Москву? Должность хорошую тебе выхлопочу. Соглашайся, Андрей! — убедительно говорил Филимонов.
Он проследил за взглядом Батяни, направленным на Кудрявцеву, по-прежнему стоявшую у вертолета в компании Коршунова.
— Что, нравится Светлана? — спросил Филимонов и, не дожидаясь ответа, добавил: — Так, может?…
— Не может, товарищ генерал! — отрезал Батяня, на корню пресекая подобного рода вопросы. — Нет, привык я к Поволжью. А «паркетный» офицер из меня не получится. Да ваши слова «заслужил более спокойную жизнь» очень уж походят на «заслужил спокойную старость». Рано меня в утиль списывать, товарищ генерал…
— Об этом речь не идет. Я себя перед тобой в долгу чувствую.
— Зря, лично для вас я не старался.
— Ну, тогда и не знаю, проси чего-нибудь. Сделаю.
— Разрешите вернуться в часть, — прозвучал ответ.
— Разрешаю, коль так! — протянув для пожатия руку, с некоторым сожалением ответил генерал. — Упускаешь ты свой шанс, майор.
— Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.
— Тебе видней. Каждый кузнец своего счастья.
Впрочем, в тоне Филимонова явственно слышались нотки уважения.
Попрощавшись, Батяня долгим взглядом посмотрел в сторону Светланы, словно запоминая ее стройную подтянутую фигурку, длинные, развевающиеся на ветру волосы и симпатичное личико, повернутое в профиль…
Майор будто заколебался, а затем, что-то решив про себя, он вдруг резко тряхнул головой и зашагал к ожидавшей его «Ниве». Там уже сидел полковник Лебедев.
«Герой — это не профессия! — смотря ему вслед, подумал Филимонов. — Такими рождаются».
— Предлагал? — даже не уточнив, что именно, поинтересовался полковник. — А ты отказался?
Глава 49
Марек Левандовский сидел в своем кабинете за столом. События, случившиеся недавно, сильно отразились на контрразведчике. Его всегда идеальный костюм выглядел неважно. Огромные усищи, торчавшие в разные стороны, также демонстрировали — человек настолько занят работой, что не уделяет должного внимания своему внешнему виду. Ну а красные глаза говорили, что он уже продолжительное время не отдыхал. Левандовский действительно очень устал, он буквально валился с ног. Его нервы были измотаны событиями последних дней и напряжены до предела.
На мягком диванчике, заложив ногу на ногу, с видом раздраженного человека сидел Джордж Эванс. Американский дипломат выглядел не лучше своего собеседника. Он также последние сутки не спал, отчего имел помятый вид.
Встретившись сегодня, оба уже битых полчаса спорили о том, как надо представить в официальной версии все произошедшее. Как ни крути, а в случившемся была вина и поляков, и американцев. Поначалу, выражая недовольство друг другом, собеседники обвиняли друг друга в некомпетентности и «профнепригодности» и чуть было не рассорились окончательно. Однако здравый разум и чиновничий инстинкт самосохранения взяли верх. В конце концов Эванс перехватил инициативу разговора, перевел его на обсуждение их общего противника. Это должно было сблизить позиции и приблизить поиски общего знаменателя.
— Официально обвинять Россию просто непоследовательно и бессмысленно! — снова перейдя на повышенный тон, говорил он.
В руке он держал носовой платок, которым постоянно лихорадочно вытирал губы.
— Но нам ведь доподлинно известно о том, что это дело их рук, — не сдавался Левандовский, уже получивший солидный выговор от министра, очень недовольного его действиями.
— Ваши аргументы я знаю. Не сомневаюсь в том, что так и есть. Ну а факты где? — разводил руками собеседник. — Что вы им сможете предъявить, кроме догадок?