За несколько дней до конца света…
Шрифт:
– Тебе-то, чего переживать, – сказал я, – хоть из армии уволена – на важной государевой службе состоишь. А товарки твои боевые без дела пылятся, щи варят, и пироги пеку, паутиной тихонько обрастают, да о ратных подвигах тоскуют!.
При упоминании о щах и пирогах, печка снова выбросила сноп искр и подпрыгнула. «Спалит лес к чертовой матери!», подумал я.
– Никакой паутиной они не обрастают! – полыхнула жаром печка, – И ни о каких подвигах не тоскуют! Живут полной жизнью… Риск, скорость, ветер в трубе свистит…
– В каком смысле? – не понял я.
– Да в прямом! – с плохо скрываемым раздражением лязгнула заслонкой Тамара. – Гонщицы они теперь! Царицы
– Русских дорог? – переспросил я.
– Именно! – воскликнула печка. – Про «Русскую Беду номер один» слыхал?
– Русскую Беду? Номер один? – Где-то на задворках моего сознания, зажегся прожектор, освещая завалы ненужных, полузабытых сведений, почерпнутых неизвестно где и неизвестно зачем. Что-то знакомое блеснуло в этой куче ненужного хлама. – Это вроде как гонки… На чем?…
– Это не гонки на чем то… Это знаменитые гонки русских печек по бездорожью. – с гордостью сообщила Тамара.
Я, вообще то, думал, что «Русская беда номер один» это гонки на санях, но без снега. Проводятся они обычно в первых числах мая на день Карбонария Отмороженного. В честь окончательной победы весны, труда и счастливого отморожения всех примороженных за зиму. Тогда мужики берут мамонтов, а если те попрятались, гигантских овцебыков, а если и те попрятались (нет, вы про это зря подумали, запрягать шерстистых носорогов – издеваться над гордыми животными), то владимирских тяжеловозов в сани и гоняют на них по столбовому государеву тракту до полного… протрезвления. Так что такое название гонок вполне себя оправдывает.
Каждый знает, что у нас, в России, две вечных беды, они даже пронумерованы: номер один и номер два. Эти две верных подруги, как известно, одна без другой никуда не ходят и друг без друга ни на шаг. Об этом любопытном национальном явлении даже в песне поется.
– Тамара, а можно об этих гонках поподробнее? – спросил я.
– Конечно можно! – обрадовалась словоохотливая печка.
После того как княжеские и царские воеводы убедились в бесперспективности использования самодвижущихся тепловых агрегатов против бронированной гусеничной техники, все уцелевшие печки были отправлены в запас. Но это говоря сухим языком княжеских грамот, а на самом деле их раздали по избам, приспособили для перевозки воды и дров, а особо строптивых заперли по лабазам – до надобности. Так бы и стояли боевые печи по избам, вспоминая минувшие битвы, как вдруг внезапно на реке Смородине обнаружилась новая напасть.
Емелино-Пугачевские мужики лишенного верного заработка и обычной дозы адреналина в крови, сначала с горя запили, а потом с перепою взбунтовались. Их снова потянуло на Большую Дорогу, захотелось острых ощущений, ну и деньжат естественно тоже. А как без них? Жен, детишек малых кормить надо, шубы, серьги, кольца и браслеты покупать надо, избы чинить надо, а денег где на это взять?
Короче говоря, когда власти спохватились, пара купеческих караванов как в воду канула. Царь с боярами возмутился, издал указ о строжайшем запрете дорожных грабежей и отправил роту стрельцов для выявления бунтовщиков и усмирения холопов. Но не тут то было! Стрельцы шли усмирять пару деревенек, а наткнулись на два мощных укрепрайона построенных по всем правилам фортификационного искусства. У стрельцов не было мандата на проведение полномасштабных военных действий на своей территории, да и умирать в расцвете лет тоже не хотелось, поэтому их командир принял соломоново решение – стать лагерем на берегу речки Смородины, и дать возможность событиям развиваться самостоятельно. В народе это сразу окрестили стоянием на реке Смородине.
И неизвестно чем бы все это кончилось, если бы в это время в Емелино, а потом и в Пугачево, не взирая на осадное положение, не завернула кинопередвижка с новым голливудским блокбастером «Форсаж -24». Как говориться «Война – войной, а без зрелищ хлеб не нужен». Дальше, как вы уже догадались, волшебная сила искусства сильно стукнула в голову местным горячим мужикам. Глаза у них загорелись, руки зачесались… Через день после просмотра фильма в деревнях начались пробные заезды на застоявшихся без дела печках и организация банд, простите я хотел сказать команд. Через неделю стали строить первую гоночную трассу с трибунами для стрельцов и отдельной ложей для царя-батюшки, а через полгода это уже было полновесное гоночное шоу, с командами, звездами, фанатами и бешенными бабками. Бабки старались вовсю, на пит стопах подбрасывали в печку дрова, забеливали свежие царапины и подносили чарку усталым гонщикам. Дело в том, что по правилам гонок, печки без пилота в гонках участвовать не могли! И это правильно – где вы видели на трассе гоночный болид без водителя, или лошадь без наездника?
Жизнь в деревнях сразу наладилась. Тотализатор приносил такие сумасшедшие барыши, что на Большую Дорогу уже никто и не думал ходить (были дела и по важней), купцы сами сюда заворачивали и случалось, проигрывались вчистую (в одних подштанниках домой уходили). Боярская дума несколько раз поднимала вопрос о договорных заездах, но каждый раз все глохло на этапе предварительных слушаний.
– Ты можешь себе представить, – возмущалась Тамара, – там такие дела творятся, а я здесь, в этом лесу! Я, обладательница Голубой ленты реки Смородины, самая быстрая печка современности, и не у дел!
– А в чем проблема? – спросил я.
– Отпускать не хочет Кудесник. – ответила Тамара. – Твердит, что привык ко мне, да и на ящера его надежды мало. Одно слово – рептилия. И к тому же говорит, что чувствует, как приближаются великие события. Такие великие, что мне экстрима на всю оставшуюся жизнь хватит! В воздухе, говорит, пахнет грозой! Поэтому и не отпускает…
– А ты бы отгул взяла или отпуск, пока не началось, – посоветовал я, – и сгоняла бы в свое Емелино, душу отвести.
– Сгонять, конечно, можно, – согласилась печка, ловко объезжая, вышедшего на дорогу здоровенного панцирного лося, – но у меня этого… пилота нет.
– Что нехватка квалифицированных кадров? – спросил я.
– Нет, кадров хватает, даже с избытком. Просто все по старой памяти не то, что ездить, подходить ко мне боятся …
Мне послышалось, или в её голосе на самом деле прозвучали стыдливые нотки?
– Нам без пилотов нельзя. – вздохнула Тамара, – Не знаю, кто это придумал. Может та щука, может еще кто, теперь не ведомо, но без водителя никуда. Так, мелкое поручение выполнить еще можно, а серьезное дело – нет.
– Но ты же нас сейчас везешь? – спросила Кейси.
– Не я везу, – ответила печка, – вы на мне едете, а я просто дорогу знаю. Кстати, солдатик, – вдруг сказала она, – тебе, когда ты выполнишь свое важное поручение, наверное, отпуск положен?
– Наверное… положен. – ответил я, обалдев от такой неожиданной перспективы.
– А раз положен, может, смотаешься со мной в Емелино, на пару деньков? В счет оплаты за проезд? – осторожно спросила Тамара. – Скорость ты хорошо переносишь, вестибулярный аппарат в норме, да и сам ты парень ничего… А места у нас такие… Рыбалка… Рыба сама в сети лезет! А охота… А дев… – но, вспомнив о Кейси, последнее предложение она заканчивать не стала.