За несколько стаканов крови
Шрифт:
— Все бы вам шуточки шутить, щучья отрада, — разозлился на них Плюхан. — Вы забыли, господа, что сейчас решается будущее! Когда мы поднимем бригадные клады, у Кохлунда будет достаточно средств, чтобы привлечь новые силы для продолжения освободительной борьбы! По рекам и берегам родной Накручины пронесем мы знамя независимости, и гулкая поступь свободы взволнует воды и сотрясет сушу! Судьбы мира ждут нашего решения, а вы — обсуждаете, брить ли гнома! Лучше бы ты, Эйс, взялся за него по-своему…
— Ну что ты, Плюхан, я не умею развязывать языки, — возразил упырь. —
— До сих пор это нам не мешало расспрашивать пленных между твоими трапезами.
Гемье, не прекращающего обливаться холодным потом, бросило в жар, когда он представил, что его все-таки отдадут Нарну. Проклятый кровосос исповедовал особую диету, по которой пища в момент трапезы должна находиться на пике страдания.
«Не важно, кого есть, — говаривал Эйс. — Важно — как есть. Даже больная крыса становится деликатесом, когда вынимаешь из нее нутро…»
Гемье и раньше-то мутило от этих разговоров. Странно даже: ни крысы сами по себе, ни чье бы то ни было нутро никогда не портили ему аппетита, а вот в соединении с Эйсом превращались в столь своеобразную пищу для воображения, что ее скорее следовало бы называть рвотным.
«А ведь и впрямь кончится тем, что отдадут меня ему, — подумал гном. — Они же мне не верят… Будь проклят этот леший, будь проклят Васисдас, будь проклят Эргоном…»
— Он еще про мьед говориль… — пролепетал он.
— Что? — наклонился к нему Плюхан.
— Про мьед…
— Про мед? Эргоном говорил вам про мед?
— Не Эргоном… Васьисдас говориль…
— Отдай коротышку Эйсу, — мрачно посоветовал Дерибык. — Иначе я его разорву.
— Я правду… Я не знаю…
— О боже, с ума сойти можно, — хихикнул Плюхан и нервно почесал едва видневшиеся за ушами жабры. — Мед? Леший с эльфом забыли про два миллиона скульденов и пошли за медом? Ха-ха-ха!
Дерибык посмотрел на водяного с некоторым сочувствием.
— Я сразу говорил: не нужно никакой мороки, — вздохнул он. — Нужно было прямо на место идти.
— Да брось ты, сколько уж разов говорено! — откликнулся Оглоух. — Пока мы на хвосте у бригадира, он и близко к Купальскому лесу не подойдет.
— Что-то не бросается в глаза, будто мы, как ты выразился, «сидим на хвосте у бригадира», и это не потому, что мы не блохи, — сардонически хмыкнул волколак. — Хмур от нас ушел — факт. Надо уже кончать эту глупую беготню и идти к Купальскому лесу. Рано или поздно он туда придет… тогда и доверим его заботам Эйса, если не захочет делиться по совести.
— А сколько его ждать придется, ты не думал? — подал голос Хомутий, который заслушался и опять забыл помешать варево в котелке, о чем ему тут же и напомнили на удивление дружным хором. Даже вечно тихий Зазряк Пропащенко не удержался от замечания. Однако Хомутий не унимался: — Что, скажете, не прав я? Хмур такой — может, еще год не придет! Может, пять лет! Кто когда знал, что ему в голову стукнет?
— Тут ты прав, старина, — согласился Дерибык. — Но если по твоей милости мы опять будем жрать горелую кашу, правота тебя не спасет. Учти, я всерьез подумываю о перемене рациона, благо и луна подходящая… Да, это правда, — сказал он, обведя взглядом герильясов. — Чего от Хмура ждать, никогда наперед не угадаешь. Одно мы все точно знаем: он упрям как черт. И победить его можно, только переупрямив. Если он поймет, что до клада не доберется иначе как поговорив с нами, сдастся. А если мы будем его гонять — того гляди, психанет и сунется под пулю. Тем более что некоторые из нас совсем не прочь оказать ему такую услугу, — добавил он, оглянувшись на Жмурия.
Брат бригадира молча сидел в стороне с безучастным видом, но при этих словах шевельнулся и поднял на соратников опухшие от недосыпания глаза.
— Это правда, — проворчал он. — После Лионеберге счетец к нему у меня вырос. Если бы вашей кровью отпаивали сопливого упыришку, вы бы меня лучше понимали. Но я уже давал слово: не раньше, чем клад поднимем. А Торкеса с нами больше нет, спасибо бригадиру. Так что не переживайте…
— Из-за тебя я, так и быть, переживать не стану, — ответил волколак, всем тоном давая понять, что переживать он не будет не потому, что поверил Жмурию, а потому, что не собирался спускать с него глаз. — А вот из-за самого Хмура… Короче: переупрямить его надо!
— И заодно выяснить, на месте ли клад, — вставил Эйс Нарн. — Хотя возможно, это нам поведает наш низкорослый друг, — добавил он и указал на Гемье, который уже начал втайне надеяться, что про него забудут, ради чего старался даже не дышать лишний раз. Глотвийский дворянин выпрямился и потянулся, буравя гнома бросающим в дрожь взглядом. — Оглоух, дружок, подведи-ка его ко мне, — попросил он. — Я, пожалуй, и правда задам ему пару вопросов.
— Только побыстрее, — поторопил идейный Плюхан. — Клянусь своей старицей, Эргоном неспроста отпустил с нами своих подельников, а сам не поехал. Ему точно что-то известно про Хмура…
— Ох-хо-хонюшки! — донеслось из-за спин.
Все невольно обернулись, даже Гемье скосил глаза туда, откуда послышался тонкий голосок Шароха. Маленький полевик в огромном картузе и ватной телогрейке лежал под деревом и пожевывал травинку, глядя на звезды, сверкавшие над поляной.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Плюхан.
— Я хочу сказать: отстаньте вы от гнома. Видно же, что он ничего не знает.
— Это с чего ты решил? — поинтересовался Дерибык.
— Да с того и решил, что он дурак. Надеюсь, с этим ты согласишься и не станешь уточнять, почему я так полагаю?
— Мало ли, что дурак! Эргоном что-то задумал и оставил этим двоим четкий приказ — вот и нужно узнать какой, — сказал волколак.
— Ну откуда у Эргонома мог быть четкий приказ? — спросил полевик и сел, опершись спиной о ствол. — Вы что, забыли, что это он обнаружил Хмура в трактире? Если у него какие-то планы, зачем же он тогда нас позвал? Нет у него никаких планов. И в Лионеберге он остался, потому что всегда мечтал о делах, рядом с которыми наш клад — мелочовочка… И вообще, я про другое сейчас. Я про мед.