За оградой Рублевки

Проханов Александр Андреевич

Как хочется верить в эту идиллию истосковавшемуся разуму, наблюдающему повсеместный распад, воровство, догнивание великой цивилизации, созданной «красным гением», от которой каждый год отламывается сочный кусок. То взорвется и канет в пучине атомный «Курск». То сгорит сбитая с орбиты божественная станция «Мир».

Неужели здесь, среди хлюпающего металла, электрических и магнитных полей, в этой накаленной слепящей купели, получает крещение долгожданный младенец, имя которому «национальные интересы»? Неужели эта гроздь гигантских заводов и электростанций, железнодорожных узлов и прокатных станов – и есть те самые «полюса развития», куда следует вкачивать небогатые, сохранившиеся после разорения ресурсы, чтобы из этих «полюсов», как из плодоносных почек, ударили побеги русской цивилизации XXI века? Неужели прибавочная стоимость от продажи алюминия на мировых рынках питает не чужие заморские империи – их «боинги», небоскребы, межпланетные станции, а возвращается домой, в Россию, пополняя казну налогами, оплодотворяя русские пространства, на которых в последние советские годы страна, черпая из

общенациональной копилки, могла строить два новых города в год? Кто эти таинственные хозяева компании, демонизированные патриотической прессой и проигравшими, укатившими за рубеж олигархами – «глобалисты» и творцы еще одной транснациональной корпорации, выпивающей из государства последние соки? Или «национальные предприниматели», сдвигающие с мели осевший корабль российской промышленности?

Убедиться в этом можно, лишь исследуя тайную бухгалтерию компании, ее связь с нефтяным дочерним бизнесом Абрамовича, невидимые глазу перемещения его капиталов, прямые и косвенные результаты вложений. Получает ли в итоге российская армия, воюющая в Чечне, новые типы приборов ночного видения? Прибывают ли вклады в национальную компьютерную сеть? Снижается ли зараженность населения туберкулезом и СПИДом? Увеличивается ли рождаемость в русских семьях? Начинает ли звучать на телевидении русская народная песня?

Такого анализа нет. Бухгалтерия компании носит закрытый характер. Алюминиевый монстр, созданный не трудами металлургов и химиков, а захваченный Абрамовичем и Дерипаской в кровопролитных «алюминиевых войнах», этот монстр не питает, а иссушает страну. Алюминиевое солнце не озаряет Родину, а погружает ее во тьму, как ослепительное светило в черном небе на картинах художников-космистов.

Компания в крае ведет сразу несколько войн. Одна – с РАО ЕС, с Чубайсом. Тот диктует высокие электротарифы, умертвившие российскую экономику. Компания нуждается в дешевом электричестве, снижающем стоимость выплавляемого алюминия. Война ведется успешно. Уже директором «Красэнерго» поставлен человек «Российского алюминия». Компания строит собственную ЛЭП от близкой Красноярской ГЭС к заводу, к плавильным печам, в обход магистральных сетей. Когда линия будет построена, простым нажатием рубильника Чубайс будет «отключен», и его ненавистная народу голова станет в бессильной злобе грызть обесточенные провода. Что, впрочем, будет являться победой Компании, но не всей российской промышленности, питаемой из общей сети.

Вторая война – с закованным Быковым, который томится в тюрьме, не отдает Абрамовичу свои кровные или «кровавые» акции. Мешает монополии, подстрекая своих сторонников в крае, готовых на выборах отдать голоса подследственному народолюбцу. Компания нервничает, засылает в камеру к Быкову гонцов, которые просят, грозят, торгуются, показывают ему виды Канар и Борнео, но тот «ботает с ними по фене» и выставляет вон. Компания страстно желает, чтобы Быков был осужден. Паша-Цветомузыка, главная улика Быкова, не исчезает из подконтрольных компании телеэкранов, хотя уже сам в тюрьме.

Третья невидимая миру война в бархатной форме начинается с геополитическим конкурентом – компанией «Норильский никель», захватившей север баснословно богатого края. Два великана, медленно взрастая, напоминают баобабы из «Маленького принца», готовые разорвать своими узловатыми, роющими корнями незадачливую планету. Сталинский гигант «Норильский никель», построенный «зэками», составлявший жемчужину советской экономики, сегодня, под дланью Потанина, является мировым монстром, питающим Красноярский край налогами, а мошну хозяев баснословными прибылями. Цель сражения двух монстроидальных конкурентов – посадить в Красноярске «своего» губернатора, который обеспечит победившей стороне доминирование. Льготные тарифы, распределение финансовых потоков, преимущество в переделе собственности – за это неслышно разгорается борьба на подступах в краевое Законодательное собрание, куда обе компании проталкивают своих депутатов. Незримо, словно большая вода на плотину, начинают давить на политические процессы в крае огромные деньги. Захват телеэфира, «пиаровские» акции, тайный подкуп кандидатов, переговоры со всеми партиями, в том числе, с конкурентами. Нынешняя фаза соперничества отмечена выработкой правил, осторожным зондированием, установлением разделительных полос и границ. Край поделен на временные сферы влияния. Заключен своеобразный красноярский «Пакт Риббентропа – Молотова», по которому каждой из сторон отведена своя зона влияния. Этот пакт носит временный характер и будет нарушен без объявления войны, когда настанет черед выбирать губернатора. И тогда мы увидим взрывы гигантских информационных бомб, испепеляющие пожары компроматов, ядовитые дожди из миллионов долларов. И множество калек, изувеченных в этой беспощадной информационной схватке.

В алюминиевом слитке туманятся небоскребы Манхэттена, на построение которых был потрачен русский металл. «Боинги» взлетают с аэродрома «Кеннеди», созданные из красноярского белого сплава. Америка жадно глотает русские алюминиевые слитки, и ее выпученные от переедания глаза смотрят во все стороны света.

Губернатор Красноярска генерал Лебедь тоскливо доживает отпущенное ему политическое время. Когда-то ярко пылавшее, а теперь тлеющее полено его судьбы, с последними угольками недогоревших смоляных сучков, источает не тепло, а дым и угарную головную боль. Красноярск оказался тупиком, куда заехал и намертво встал его бронепоезд, не в силах попятиться, выйти на новую колею.

Если развернуть свиток этой уникальной судьбы, то прочитаешь множество эпизодов русского смутного времени, написанных каракулями современников. Здесь и «горячие точки»

на территории гибнущего СССР, когда армию возили лицом по окровавленным мостовым Тбилиси, Баку и Вильнюса, и видимо именно тогда голова Лебедя обрела свою необычную, не влезавшую в каску форму. Здесь и ГКЧП, когда незадачливый Язов стянул войска в Москву, и десантники Грачев и Лебедь, почуяв неладное, нарушили присягу и переметнулись к Руцкому и Ельцину. Здесь и поездка на войну в Приднестровье, когда Лебедь миротворческими ударами пушек погасил атаки молдаван, а в стане приднестровцев таинственно и бесследно исчезли лихие комбаты, не желавшие прекращать огонь. Мы узнаем о том, как Лебедь, командующий 14-й тираспольской армии, выполняя приказ Ельцина, душил и губил вольнолюбивую республику. Как воспылало его пурпурное сердце мечтой стать Президентом России, и он заколесил по миру, давая тайные зароки Америке, неутомимо забавляя журналистов своими свирепыми афоризмами, от которых беременели впечатлительные дамы. Тут и защита Дома Советов в 93 году, когда Лебедь вначале обнадежил своего друга Руцкого, а когда того посадили в клетку, выдал Москве списки отважных приднестровцев, воевавших на московских баррикадах. Его взбухание, подобно огромному желваку, в атмосфере страхов, когда в нем видели «сильную личность», русского Пиночета, способного раздавить «красную гидру». Его дерзание на президентских выборах, когда, по замыслу Березовского, с помощью беззастенчивого каскадера Невзорова Лебедь выступил с «русской идеей», обобрал патриотический блок Зюганова и ссыпал добытые голоса, как церковные медяки, в кошелку Ельцина. Играя то в ястреба, то в миротворца, он заключил хасавьюртовский мир, сдал Чечню террористам, снискав ненависть армии и любовь Басаева. Сел на «красноярское кормление» при поддержке Кремля, лобызаясь с Березовским, выписав из Парижа набальзамированный труп Алена Делона, зевая квадратным ртом на агитационных концертах Аллы Пугачевой. Верил в то, что с Красноярских столбов сиганет в президентское кресло, которое занимал паралитик, фиолетовый от удушья, повязанный мокрым слюнявчиком. Но был обманут лукавцами, посчитавшими, что он слишком чванлив, честолюбив, своеволен, может сдуру выйти из-под контроля всесильных кремлевских невидимок. Те выбрали не его, а полковника КГБ, к которому он, боевой генерал, испытывал нескрываемое презрение. Оно стало особенно явным, когда лазутчики донесли Президенту нелестные высказывания Лебедя. Не любя друг друга, разделенные Уралом, они двигаются в разные стороны. Молодой президент, принятый в общество мировых властителей – в полную катастроф неизвестность безумного мира. Лебедь – в тусклое безвременье. Еще иногда слышен его рык из губернаторской резиденции, но теперь он вызывает не дрожь, а смех, как в зверинце, когда злые дети дразнят старого беззубого льва. С севера на него давит никелированный пресс Потанина. С юга его подпирает алюминиевая плита Абрамовича. И в глазах у него больная беспомощность.

Слиток алюминия дышит, переливается голубизной, целомудренным нежным светом. В нем – картина сибирского мистика, красноярского живописца Поздеева. Таинственная чаша мира. Голубой кристалл мироздания. В нем утихли бури и страсти, земные несовершенства и слезы. И возникло божественное равновесие мира. Нежно-синий «Кристалл Поздеева».

КАТАКОМБЫ КРАСНОЙ ВЕРЫ

Вы плывете на белом корабле по синему Енисею, мимо огненно-красных и желтых гор, и не ведаете, что прибрежный осенний хребет, пламенеющий в студеной синеве, весь проточен, изрыт внутри каменными туннелями, штольнями. В граните летят поезда, работают реакторы, тысячи людей в белоснежных халатах трудятся, добывая плутоний, и в толще гранита, незримая для глаз, недоступная удару ракеты, скрывается катакомбная цивилизация, которой нет равной в мире.

По преданию, место для подземного атомного комбината указал Сталин, припоминая те годы, когда тихоходный пароход вез его по Енисею в ссылку, из Красноярска в Туруханский край, и он смотрел на каменные угрюмые горы, подступавшие к воде.

Из-под солнца, где – лесная еловая круча, падающий золотой лист, голубой завиток пушистой белки, я, словно Данте, погружаюсь в гору, в черный огромный зев с бетонными, вывернутыми наружу губищами. Туннель высотой с Триумфальную арку, с полукруглым, как в храме, сводом, вдоль которого дует ровный подземный сквозняк, как ветер из центра земли. Железная колея, поблескивающая в лучах фонаря, словно металлическая нить размотанного стального клубка, помещенного в сердцевине планеты.

Полвека назад бригады зэков и военных строителей вгрызались в толщу, взрывали породу, выкалывали ниши и полости, коих накопилось триста пятьдесят километров с тупиками, огромными залами, подземными площадками, тайными лабиринтами и хранилищами. В них заплутает непосвященный, собьется заблудший путник, не ухвативший в руку нить Ариадны. Сюда, в бездну, закачивается с поверхности воздух, прошедший множество фильтров на случай отравления земли и неба. Туннель, мерно погружаясь, вдруг расширяется, создавая просторную, как Храм Христа Спасителя, камеру, – ловушку для атомной ударной волны, если взорванный на поверхности заряд направит в туннель свой клубящийся раскаленный вихрь. Ход ему перегородят чугунные выдвижные ворота толщиной в три метра. Подземное царство с запасами продовольствия, пресной воды, источниками электричества, продолжит существование, даже если испепеленная земля покроется ядовитым прахом и сорванная с поверхности жизнь в ужасе улетит в мироздание. Здесь, под землей, как в ковчеге времен потопа, сохранится код жизни, множество предметов и форм, из которых состояла цивилизация ХХ века, его научные открытия, авангардные знания. Когда остынет ожег земли и отхлынут воды потопа, они снова будут выведены на поверхность.