За опасной чертой
Шрифт:
В нарушение традиции Георгий стартовал вечером, когда метеорологические условия оказались наиболее подходящими для выполнения задания. Стрелки хронометра показывали 17 часов 12 минут московского времени. Знакомый уже самолет с коротким треугольным крылом и одним турбореактивным двигателем. Те же приборы, та же ручка управления. Изменился только наряд летчика. Сегодня он был одет в новый скафандр — почти копию скафандра космонавта. Сходство не случайное. Ведь и на той высоте, куда держал путь Мосолов, давление составляет всего лишь полпроцента
Могучие реактивные силы легко оторвали самолет от бетонных плит взлетной полосы, и секунды спустя машина словно растаяла в чистом небе. Преодолен звуковой барьер. Скорость все растет. Самолет так и рвется вверх, но испытатель должен вывести его на базу. Когда самолет вошел в район, который контролировался кинотеодолитными станциями, земля скомандовала:
— Режим!
Теперь можно начинать.
«Здравствуй, бездонный „пятый океан“!»
Томительно потянулись секунды.
«Черт возьми, летит самолет или плывет?»
Ни то, ни другое. Скорее всего пронизывает пространство, таранит высоту.
— Я — Стрела! Высота — двадцать пять тысяч. Продолжаю набор.
Пока еще главное — тяга двигателя. Как бы чувствуя его силу, самолет поднимался все выше и выше. Глаза летчика впились в приборы. Стрелки высотомера замедляли бег по кругу. Но они еще жили, еще стремились к какому-то своему пределу. А самолет упорно пробивался вверх. Казалось, что он по бесконечной лестнице взбирается в небо. Ступенька, еще ступенька, еще…
Высотомер отсчитал 32 километра. Это рекорд американца Джо Джордана.
— Я — Стрела! Я — Стрела! Высота — тридцать четыре тысячи двести.
Снова пауза. Значит, самолет еще не достиг предела, еще борется с силой земного тяготения в своем баллистическом полете.
Да, самолет еще уносился к звездам, но каждая новая сотня метров уже давалась ему с большим трудом. Летчику — тоже. Ведь машина сейчас была неуправляемой. Законы аэродинамики потеряли свою силу, рули стали неэффективными, двигатель — бесполезным. Самолет летел по инерции.
«Баллистика!» — говорят ученые. Да, это она. Баллистика — это закон инерционного полета, по которому летят артиллерийские снаряды и космические ракеты. Но эта крылатая машина подчинялась еще и законам мужества, бесстрашия, упорства советского человека.
Там, на 34 тысячах метров, практически не было кислорода. Человек в тех условиях, не имея специальной защиты, прожил бы лишь секунду. Даже не секунду, а только доли ее! Но Мосолову об этом можно было не думать. О его безопасности позаботились те, кто остался на земле. Они ждали его, волновались и верили в победу.
…Самолет все набирал высоту. Небо быстро меняло окраску: голубое, синее, фиолетовое, черное…
Вспомнились стихи:
Люблю,Сейчас были только черное небо и… тишина, безмолвие вселенной. Георгий вывел свой самолет на порог космоса!
Юрий Гагарин за 108 минут облетел Землю. Космонавт жил и работал в невесомости. Мосолов тоже. Машина скользила по изогнутой траектории, и все это время летчик находился в невесомости, хотя ему сейчас было не до анализа ощущений. Это придет потом, на земле, дома. А в эти долгие секунды вложил он без остатка всю свою волю и умение.
А машина была уже на излете, неумолимо приближалась к потолку. Скорость набора быстро падала. Стрелка высотомера ползла почти неуловимо, как минутная стрелка часов. Потом замерла. Все!
В самой верхней точке этой большой дуги, по которой самолет-снаряд совершил свой путь, он задержался на мгновение, плавно опустил свой нос и начал оседать вниз.
— Иду на посадку. Машина устойчива. На борту порядок!
Эти слова он передал оттуда, с кульминационной точки полета.
34 714 метров! Таким стал абсолютный мировой рекорд высоты.
Но у Мосолова не было времени думать, установлен ли новый рекорд, хотя он хорошо видел показания высотомера. Только потом, на земле, по показанию контрольных приборов было определено, что рекорд есть.
— Я знал, что вы добьетесь успеха. Для этого у вас было достаточно настойчивости, да и самолет вы знаете отлично, — сказал Мосолову Генеральный конструктор после полета.
— Спасибо за машину, — ответил летчик. — Это она. Я только управлял ею…
Георгию было приятно сознавать, что он справился с еще одним ответственным заданием.
Но еще больше он гордился успехами коллектива, в котором работал. Все вместе они и внесли вклад в прогресс авиации. Впервые в истории самолет достиг таких высот.
В тот же вечер светлая «Волга» мчалась по загородному шоссе. За рулем сидел человек в гражданском костюме, с Золотой Звездой Героя Советского Союза на левом лацкане пиджака. Этой высокой наградой страна еще год назад отметила мужество и героизм летчика, его работу, его заслуги перед авиацией.
Веселые глаза водителя следили за бежавшей навстречу дорогой. Он, улыбаясь, время от времени поглядывал на сидящего рядом парнишку, на Жорку. Тот, как всегда, задавал отцу вопросы:
— Пап, а пап, ты долго поднимался в космос?
— Дольше спускался, сынок.
— А тебе не страшно было в космосе, папа?
Галина Петровна гладит мягкой ладонью голову сына, тихо говорит:
— Не мешай папе, он сегодня очень устал.
— Вот и неправда, — звонко и весело говорит Георгий Константинович. — Я сегодня счастлив, а счастливые не только часов, но и усталости не замечают.
Облака остаются внизу