За полчаса до любви
Шрифт:
Несмотря на тёплую погоду, Зою трясло.
Два бокала шампанского, выпитые залпом, немного сгладили неловкость ситуации. Оба думали только о том, что должно или не должно было случиться.
– Выбери музыку.
– А, что! Я Энигму люблю, самый первый альбом, Mea culpa.
– Одобряю. Боишься?
– Не знаю. Немного не по себе, но это ничего. Нужно привыкнуть… к мысли. Слишком много событий, слишком неожиданно. Расскажи что-нибудь о себе… самое-самое. Про первую любовь. У
– Зачем тебе знать о чужой любви?
– Просто не знаю, как это. Любопытно. Расскажешь? А ты, ты бы мог в меня влюбиться?
– Я уже… как мальчишка. Втюрился. Можно про ту любовь, которая когда-то была, в другой раз? У тебя волосы малиной пахнут.
– Обними меня. Давай потанцуем. Мне так хорошо… и так плохо… без тебя.
– Мы же не расставались. Это нервы. Успокойся. Напоминаю – все решения принимаешь ты. Если хочешь – могу отвезти домой.
– Ты же выпил. И потом… я всё решила. Сегодня или никогда.
– Не торопись. Не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалела. Хочешь, сделаю тебе массаж?
– Хочу. Мне раздеться?
– Как хочешь. Не обязательно. Садись на этот стул, закрой глаза, думай о хорошем, расслабься.
Павел чем-то особенным долго массировал голову, нежно расчёсывал волосы, потом собрал их в пучок, перевязал ленточкой, принялся за плечи и спину, потом нежно ласкал шею, щекотно теребил губами мочки ушей.
Зоя долго не могла расслабиться, но уши оказались настолько чувствительными, что она едва не замурчала.
Игра в целебную терапию понравилась, вызвала новый приступ возбуждения. Сладкая горячая волна прокатилась по телу один раз, другой. Желание нарастало как снежный ком. Зоя напряглась, ожидая приближение экстаза. Павел почувствовал импульс влечения, опустил руки в вырез платья, провёл ладонью по набухшей груди, дотронулся до напряжённого соска, вызвав лёгким прикосновением ответный импульс
Девушка сжала кулачки, застонала в приступе трепетного блаженства, судорожно сжала бёдра в попытке сдержать взрыв эмоций, зародившийся в чреве, выгнулась, сжалась как пружина.
– Что это, Паша, – зачарованно шептала Зоя, заставляя его с силой сжимать соски, – мне так хорошо. Что ты со мной сделал? Как мне теперь жить… без тебя!
– Прости! Я не знал… что так бывает.
– Как, Пашенька, как?
– Вот так… серьёзно. Секс всегда был для меня развлечением, разрядкой. Только сейчас понял, что никогда не любил жену. Что вообще никогда никого не любил. Я тебе постелю в комнате для гостей. Хватит на сегодня экспериментов, иначе не выдержу. Хочешь чая? Нет, сначала иди в душ. И умоляю – не думай ни о чём плохом. Тебе нечего бояться.
– Я уже не боюсь. И спать лягу с тобой. Можно?
Зоя внимательно посмотрела на Павла, на его страдальческое выражение, – ты взрослый, тебе принимать решение. Я готова, даже если соврёшь, что разведёшься, что любишь. Пора взрослеть. Засиделась я в девках.
Павел Егорович как-то странно смотрел на неё, едва не расплакался; было видно, как медленно наливаются предательской влагой глаза, как выступают пятна на лице и шее.
Он пытался справиться с позорной ситуацией с помощью резких мимических движений, задержки дыхания, но увидев, как девушка решительно сбрасывает с себя интимные покровы, неожиданно рассмеялся.
– Уморила. В девках боится остаться. В твои-то годы! Живо в душ… и спать… в свою комнату. Утром поговорим. Устал я тебя соблазнять, устал! Пора передохнуть. Какой же я дурак, право слово, какой дурак! Девочка моя, это я фигурально, конечно не моя, как я рад, что не успел сломать твою судьбу.
Что ни говори…
Вокруг руин страны воспоминаний
Зима для взора вычистит простор.
Смотри и плачь, и бесполезен спор –
Все названо своими именами.
Ксения Хохлова
После бани в пятницу, выпив традиционный бокал пива, с удивительно солнечным настроением Трофимов как обычно шёл инспектировать городской парк.
Там после шести вечера людно, красиво, весело.
У касс с качелями и каруселями толпится воодушевлённый предчувствием выходных дней народ.
К колесу обозрения он обычно не подходит – ничего интересного: высоко, толком не разглядишь, кто там, чем развлекается. Другое дело качели-лодочки.
Девчонки пищат, кавалеры хорохорятся; юбчонки взлетают… иной раз выше головы. Ножки стройные, аппетитные попки, трусики разноцветные. Душа поёт!
У него интерес свой: девчонок выглядывает одиноких с рассеяно скучающими лицами. Таким тоже полетать хочется да не с кем.
А тут он с позитивно-игривым настроем: дружелюбный, улыбчивый, – позвольте пригласить на тур качания на небесных лодочках. Невозможно не заметить ваше сентиментально-романтическое самочувствие. Наверняка вы любите стихи. Все девушки тонко чувствуют волшебную музыку поэтических строф. А вы… такая хрупкая, такая бесхитростная, такая уязвимая. Вот это, например, словно специально вам посвящено – “ювелирная точность рассыпанных пО ветру точек безнадежно вращает Земли неподъёмную ось. Время верить. Любить. И найти среди множества «прочих» ирреальное то, что зачем-то еще не сбылось…“
– Позвольте вам не позволить. Неприлично, знаете ли, знакомиться с незнакомыми. К тому же на улице. Хотя стихи мне действительно понравились. Но это ничего не меняет.
– Всё в жизни можно исправить, милая девочка, буквально всё. Давайте зайдём в кафе, познакомимся. Какое мороженое предпочитаете? Кстати, вам удивительно подходит оранжевый цвет. Дамочка, нам, пожалуйста, вон тот скромный букетик. Это вас ни к чему не обязывает. Хочу выразить восхищение, только и всего. Вы такая юная, такая застенчивая. Вот за этот столик. Эй, гарсон, протри тут! Я за вами немножко поухаживаю, не обессудьте. Бутылочку шампанского нам, мороженое. И два фужера. Куда же вы!!!