За порогом боли
Шрифт:
– Приехали.
Днище лодки захрустело по песку и Макс спрыгнул в воду, подтаскивая лодку к земле. Пес дождался, когда нос моторки окажется на суше, и перепрыгнул на берег, сразу отправившись проверять домик. Старая умная собака не хотела без пользы мочить лапы.
Парни вытащили лодку на берег и затопили печку-буржуйку в избушке. Запас дров на ночь лежал под нарами, занимавшими всю избу, которая была величиной всего три на три метра. Вскипятили чайник, поставив его на печку.
Быстро холодало. Все тепло, накопившееся за день, уходило в открытое черное небо, усыпанное яркими звездами.
Макс разлил по
– Пей, не нюхай. Это пунш.
Кирилл залпом выпил напиток. Ринат сначала попробовал, подумал, насупив брови, и тоже выпил всю кружку. Оба умиротворенно перевели дыхание, и Макс улыбнулся, глядя на их реакцию. Он тоже осушил свою кружку и закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Огонь хлынул вниз, в желудок, а оттуда упругими струями растекся по всему телу, расслабляя мышцы. Лицо загорелось, как от смущения. Замерзшие пальцы погорячели, а их кончики даже стало показывать от жара. И ни малейшего признака опьянения!
– Ничего себе напиточек! – восхищенно заметил Ринат. – Я всю жизнь в лесу, а такого не пробовал!
– Век живи – век учись, – назидал его Макс. – Я этим и многим другим штукам научился, когда в Красной Армии служил. Спасибо комбату. Я тебе о нем рассказывал, – кивнул он Кириллу. – Гонял он нас, конечно, как сраных сайгаков, но я сейчас об этом не жалею. Многие говорят, что годы, проведенные в армии – потеряны. Глупость. Просто они эти годы провели бесполезно. А я – нет!
Они проговорили еще с час, протапливая холодную избушку. Пес спал, забившись под нары, настораживая уши от каждого шороха ночного леса не открывая, при этом, глаз. Наконец, стало тепло.
– Пора на боковую, – изрек Ринат. – Вставать очень рано. Здесь в конце мая очень короткие ночи, а нам на озере надо быть чуть свет. Днем утки в камышах сидят, и их оттуда не выгонишь.
Макс откинулся на сосновый лапник, которым были покрыты нары, вдыхая неповторимый запах хвои с дымком и вслушиваясь в ночные звуки леса и журчание близкой речки. Через пять минут он уже спал.
Ринат разбудил их уже через три часа. Поеживаясь от холода Макс, вышел на поляну перед избушкой, на ходу делая разогревающие упражнения. Ринат уже развел костер, и языки пламени согрели серые предрассветные сумерки. Над речушкой поднимался туман, почти скрывая заросли ежевики на другом берегу. Избушка стояла на небольшой поляне, метров тридцати в диаметре. С двух сторон был густой еловый лес, а с третьей —болото, вплотную подступавшее к черному от времени и сырости срубу, отделенное от него только узкой полоской кустарника.
Кирилл с Ринатом колдовали у костра, то и дело кашляя и растирая глаза из-за плотного дыма от сырых дров. Наконец чайник вскипел, и тушенка была разогрета. Парни наскоро позавтракали. Становилось все светлее и туман начал отрываться от воды мохнатыми клубами. Ринат подал Кириллу патронташ, объясняя:
– Во всех патронах утиная дробь. А вот эти четыре, слева, не трогай.
– А что в них?
– В этом – пуля. Во втором – волчья картечь. Это на случай нежелательных встреч. Тайга, все-таки. А вот эти, крайние, – Ринат указал на два старых патрона, залитых парафином, – особые и самые важные. Кирилл вопросительно посмотрел на «учителя».
– В одном – соль, а в другом – пропарафиненные спички с «чиркалкой». Старая охотничья мудрость, – назидательно изрек Ринат. Кирилл промычал что-то одобрительное и вскинул на плечо двустволку. Ринат подозвал Макса:
– У меня к тебе просьба есть. Только все строго конфиденциально.
Макс изобразил на лице праведное возмущение.
– Ладно, тебе я верю. У меня тут кое-что есть, – Ринат извлек из рюкзака пистолет, и Макс присвистнул от удивления. – Он был в нерабочем состоянии. Я его, вроде, починил, но его еще пристрелять надо. Я знаю, что ты неплохой стрелок. Займись на досуге, ладно?
Ринат высыпал на подставленную ладонь десяток маленьких черных «мелкашечных» патронов.
– Для толковой пристрелки маловато будет, – проворчал Макс. – Но я постараюсь.
– Ну, и хорошо!
Ринат с Кириллом столкнули лодку в воду, забрались на борт. Следом за ними вскочил пес. Он пару раз призывно гавкнул, глядя на Макса, но, поняв, что его новый знакомый не собирается разделять с ним удовольствие охоты, улегся на своем рабочем месте на носу лодки.
– Займите позу! – крикнул Макс, доставая фотоаппарат.
Кирилл с Ринатом вскочили, картинно подбоченясь и даже пес встал, красиво подняв острые уши. В десантном камуфляже, высоких сапогах-«броднях» и с «вертикалкой» на плече Кирилл смотрелся очень живописно на фоне речного тумана и проступающего сквозь него леса. Макс нажал на спуск, и камера полыхнула несколько раз белым пламенем вспышки.
– Счастливой охоты! – взмахнул рукой Макс.
Осторожно, чтобы не пугать дичь, работая веслами, парни двинулись вверх по течению и через минуту скрылись из виду.
Макс занялся делом. В первую очередь он нарубил дров, чтобы восполнить запас, который всегда должен находиться в избушке. Этого требовал кодекс охотничьей вежливости. Затем выбросил слежавшийся лапник с нар и принес из леса свежего. Разобрал снаряжение, развесив его по стенам. Потом разделся, оставшись, несмотря на холод, в одной камуфлированной футболке, и час истязал себя физическими упражнениями.
Показалось солнце. Где-то вдали, время от времени, хлопали выстрелы охотников. До предполагаемого возвращения ребят была еще масса времени, и готовить завтрак не было смысла. Макс достал пистолет Рината и удивленно покачал головой. Это была старая однозарядная спортивная модель малокалиберного пистолета. На стволе проглядывала полустертая дата – «1947 г.»
«Ого! Антиквариат!» – поцокал языком Макс. Чтобы зарядить пистолет, нужно было переломить его пополам и вставить патрон непосредственно в ствол, как у «воздушки». А чтобы извлечь стреляную гильзу, необходим был шомпол или, на худой конец, палочка. Ствол был гладким, без нарезов. «Годен только для баловства», – вынес приговор Макс и, засунув пистолет за пояс, пошел присмотреть местечко, где можно было бы поудить рыбку в ожидании товарищей.
По тропинке, идущей вдоль речки, он отошел метров на двести и остановился у большой сосны полюбоваться рассветом. Возле реки рос кустарник, едва доходивший Максу до груди. На другом берегу был лужок и метрах в ста начинался темный сосновый бор, над которым вставало солнце. Соловьи заливались страстными, пробиравшими до глубины души, серенадами и Макс зажмурил глаза от удовольствия, подставив лицо теплым утренним лучам.