За порогом весны
Шрифт:
Он очень красив — желтый, с продольными черными полосами. Я держал его на ладони и любовался проворством и броскими красками существа величиной с ноготь ребенка. Но это был враг. Отец с матерью на огородах вблизи от Воронежа все лето воевали с полосатым жучком, собирая его в стеклянные банки с керосином. То же самое делали все соседи. Банки, полные доверху, стояли на межах. Война была изнурительной, примитивной, но огороды все же спасти удалось. Оранжевые личинки в земле, однако, свидетельствовали: враг окопался и в новом сезоне опять перейдет в наступление.
Речь идет о колорадском жуке — страшном вредителе картофеля. А если учесть, что картошка — наш второй хлеб, тревожиться есть о чем.
Впервые заговорили о полосатом жучке сто четырнадцать лет назад.
Очаги маленькие некоторое время успешно подавлялись. Но в 1922 году во Франции, близ Бордо, жук овладел пространством в 250 квадратных километров. Как ни старались, справиться с колорадским жуком на столь большой площади не сумели. С плацдарма, захваченного во Франции, жук повел неторопливое, но победоносное завоевание Европы. Без боя ему не уступали (и не уступают сейчас!) ни одного гектара. Но уроженцу Нового Света сам человек создал условия для небывалого процветания.
Дело в том, что у себя дома, на плато Колорадо (восточные склоны Скалистых гор), полосатый жучок в природном сообществе знал свой шесток и был не лучше и не хуже других шестиногих. Питался тем, что «выделено» для него природой (пасленовые: картофель, томаты, дурман, табак, белена, белладонна). В зарослях диких трав у него было много врагов. И то самое природное равновесие, о котором сейчас говорят очень часто, не давало жучку чрезмерно плодиться. Но вот появились в Америке огромные площади, занятые исключительно картофелем (монокультура). Еды сколько угодно, а врагов никаких! Ну и пошел плодиться полосатый жучок. А плодится он хорошо — в лето несколько поколений.
Вот и вся разгадка его шествия по Америке (незаряженными остались только штаты Невада и Калифорния — жук не сумел одолеть полосу гор и карантины на перевалах). В Европе ему оказалось еще вольготней — те же поля картошки, а врагов даже в природе не существует.
Постепенно жук оккупировал Францию, Германию, Бельгию, Испанию, Грецию, Данию, Нидерланды, Италию, Чехословакию, Болгарию, Югославию… Война помогла жуку ускользать от контроля. В 1949 году очаги зараженных полей обнаружили в Венгрии и Польше. В 1958 году жук появился у нас в Закарпатье, на Львовщине и в Калининградской области. Потом — Прибалтика, Белоруссия… Несмотря на усилия карантинных служб, продвижение жука продолжается. В 1971 году он был замечен в 20 районах Воронежской области. Сейчас его знают во многих местах средней полосы России, до самой Волги. Есть очаги заражения на Украине и Северном Кавказе, в Азербайджане. Таким образом, за сотню лет «абориген» Колорадо завоевал всю Америку и Европу, вторгся в Африку (Берег Слоновой Кости), в Азию (Турция) и продолжает движение.
Там, где с жуком не борются, картофель, томаты и баклажаны достаются только ему — на поле и огородах остаются лишь черные объеденные стебли (сожрав зелень, жуки берутся за клубни). На больших площадях неизбежна борьба с жуком с помощью химикатов.
На огороде, около дома, применения химикатов можно избежать, очищая от жуков грядки вручную. Кропотливое дело. Но, исполняя его, следует помнить: вы отстаиваете от врага не только свой огород, но и не даете жуку бесконтрольно плодиться и расселяться.
Любопытно, что Америка сейчас в меньшей степени, чем Европа, страдает от колорадского насекомого, хотя расселился он от арктических зон Канады до крайнего юга Техаса. Причин несколько. Во-первых, у жука в Америке есть естественные враги. И человек сознательно прибегает к их помощи. Во-вторых, вообще все способы борьбы с жуком хорошо опробованы и отработаны. В-третьих, наибольший урон вредитель наносит
Фото из архива В. Пескова. 6 октября 1973 г.
Гаврилиада
(Окно в природу)
«Уж сколько раз твердили миру…» — нe оставляйте письмен на деревьях, на партах, нa скалах, заборах, садовых скамейках, пещерах, в храмах и в лифтах. Нет. Пишет мир!
Нa разных языках, с разной степенью грамотности, разными орудиями, но, медом нe корми, оставляют люди после себя скабрезность, какое-нибудь пошловатое изречение или просто «для утверждения личности» — имя, фамилию.
Всегда казалось: письмена эти, как всякое нехорошее дело, появляются в обстановке некой секретности. Невозможно представить, чтобы на виду у людей человек с зубилом выдалбливал свою фамилию на граните или занимался резьбой по живому стволу березы.
Я просто мечтал хоть однажды увидеть умельца. И этим летом на такого прямо наткнулся.
Есть в Железноводске гора Железная. Состоит она, впрочем, из серого камня, по коему вьется лентой дорожка. За час примерно под покровом дубов, кленов и бузины можно добраться к вершине. На макушке Железной есть выступ, откуда видны места, воспетые Лермонтовым. Не надо быть альпинистом, чтобы, отдыхая в Железноводске, подняться на гору разок-другой. Так все и делают — каменный выступ отполирован ногами паломников. И ни одной надписи на камнях! По пути кверху — есть, по соседству, у Кисловодска, каждый квадратный метр каменных обнажений освоен с величайшим усердием. А на Железной почему-то девственно чисто. «Стесняются — тут ведь все время люди…» Только сказаны были приятелем эти слова, как мы увидели за камнями сидящего на корточках человека лет сорока с лишним. Ведерко с краской, в правой руке широкая кисть, увлечен делом необычайно: на обступивших мальчишек — никакого внимания. Щелчок фотокамеры тоже от работы его не отвлек. Стараясь не запачкать рубаху и белый курортный картузик, человек старательно выводил большие дегтярно-черные буквы. Мы попытались его пристыдить. Никакого успеха! И только дружный смех заставил наконец человека вскочить. Схватив ведерко и кисть, курортник юркнул вниз по тропе.
Но память о нем на Железной осталась. Всякий может теперь прочесть аршинное слово: ГАВРИЛОВ. Имя и отчество гражданин Гаврилов не успел написать.
Представим его заботы: где-то в городе под горой надо было раздобыть краску, найти подходящую кисть, надо было с этим хозяйством подняться на гору, на виду у всех сесть и писать. Жуткая штука — тщеславие. Не умеет человек утвердить себя делом, утверждает вот так, черной краской. О том, что страсть эта интернациональна и процветает на многих широтах, свидетельствует превеликое множество рукотворных шедевров. Вот один из них, снятый в лесу у Внукова. Какая-то просвещенная личность (посмотрите, знает старинный алфавит!) прославила горячо любимый московский вуз.
«Если природу не беречь, она превращается в окружающую среду», — удачно сказал недавно один острослов. С понятием «окружающая среда» сегодня часто связано понятие «загрязнение». Загрязнение среды — это не только бутылки и банки, не только фабричные нечистоты и химикаты. Всякого рода надписи — следы нашего пребывания в природе — тоже немалое загрязнение. И посмотрите, как велика угроза подобного осквернения природы. Эту группу туристов я снял в Домбайской долине.
И это только один из многих отрядов все возрастающего потока. Каждый по надписи — во что превратится Домбай?! Во что превратятся березовые рощи, пещеры, постройки древности?