За пределами последствий
Шрифт:
— Спасибо. Просто чтобы ты знала, — сказал Фил, открывая дверь, — есть только одна миссис Александер.
ГЛАВА 14
Начало февраля 2018
Тони
— Пока мы не увидим чью-то тьму, мы действительно не знаем, кто этот человек. Пока мы не простим чью-то тьму, мы на самом
Марианна Уильямсон
Тони проснулся, вздрогнув от ощущения падения — откуда он не знал — в неизвестную пропасть. Ощущение падения могло закончиться либо катастрофой, последствия которой не определены, либо чистой волей. Это и близко не было вероятным выбором. Энтони Роулингс не мог упасть в неопознанную бездну; он выбрал волю. Об этом подсознательном решении свидетельствовали его учащенное сердцебиение, а также повышенная температура. Лоб Тони блестел в залитой лунным светом комнате. Глубоко вздохнув, он потянулся за своим якорем, своей скалой, своей жизнью, но кровать рядом с ним была пуста. Чем больше он нащупывал ту сторону кровати, где лежала Клэр, тем больше находил только холодные, одинокие простыни. Посмотрев на часы рядом с кроватью, он увидел, что было чуть больше 2:00.
Вздохнув, он откинул одеяло, сел и позволил глазам привыкнуть к темноте.
— Клэр? — позвал он тихо, чтобы не разбудить ее, если она спит где-нибудь еще. Несколько вечеров назад он нашел ее такой, спящей на диване перед большим камином. Ее спина вызывала у нее приступы боли, и Тони знал, что иногда по ночам ей становилось все труднее чувствовать себя комфортно и спать. Не найдя ее на диване, он ухмыльнулся. Наилучший шанс на ее местонахождение был за дверью в их личную ванную комнату. Николь делала с ней то же самое, особенно на поздних сроках беременности. Два-три похода за ночь были не редкостью.
Открыв дверь, он ступил на прохладный кафельный пол. Ванная была пуста. Вернувшись в комнату, он услышал ее голос из темной детской.
— Тони, почему ты не спишь?
Улыбка, которая появилась на его губах, не могла скрыть его облегчения. Он знал, что его тревога из-за того, что он может снова когда-нибудь потерять ее, была одновременно необоснованной и навязчивой. Это была его самая обсуждаемая тема с терапевтом. Со временем он пришел к пониманию, что из немногих людей, которые занимали место в его сердце, Клэр была единственной, кто остался. Остальные либо умерли, либо разочаровали его безвозвратно. Ее стойкость дала ему то, чего у него никогда раньше не было, и какая-то часть его боялась потерять это. Это была не проблема Клэр, это была его проблема.
Если бы его спросили, Тони сказал бы всему миру, что ему не нужно это дерьмо с психоболтовней. Он сказал бы им, что с него хватит, и все это фарс. Однако он знал, что такой ответ был бы неправдой. Как и Джим в Янктоне, его нынешний терапевт ожидал честности, и где-то за последние три года Тони нашел приемлемую отдушину в еженедельных сеансах. Клэр не нужно было беспокоиться о его иррациональных мыслях; по правде говоря, она достаточно натерпелась их как от него, так и от себя. Тони никогда бы не стал говорить с Брентом или Тимом о чем-то столь личном. Возможно, в этом и заключалась разница между большинством женщин и мужчин. Клэр сократила свою терапию до одного раза в неделю, утверждая, что общение с друзьями, особенно с Кортни и Мередит, так же полезно, как и разговор с доктором Браун.
Личные отношения Тони с друзьями изменились с годами, с момента появления Клэр. Все в его жизни можно разделить на до и после: до Клэр и после Клэр. Трудно было не думать так: разница была слишком заметной. От его холодного отстраненного способа ведения бизнеса до периферийных личных отношений и личной жизни, то, что Тони жил сейчас в период после, было почти мечтой по сравнению с тем, как он жил до.
Давным-давно он перестал удивляться, как кто-то такой прекрасный и любящий мог любить его. Ему пришлось. Эта одержимость едва не стоила ему всего. В Янктоне он пришел к выводу, что на самом деле это невозможно. Любовь Клэр не могла быть настоящей, не для кого-то вроде него. Впоследствии он наконец осознал, что не может принять ее любовь и прощение, пока не полюбит и не простит себя. Это был прорыв. Никто в его жизни не прощал его оплошностей. Никто в его жизни не прощал; вместо этого они искали справедливости и мести. Это было все, что он знал до нее: единственная женщина, которая имела полное право ненавидеть и мстить, не знала. Единственный человек, которому он причинил больше зла, чем кому-либо другому, и вместо того, чтобы укрепить его могилу ненависти, она разбила ее на миллион осколков, дав ему свет там, где была только тьма.
Это осознание изменило все. Тони больше не вел свои дела, как раньше, и все же он по-прежнему был успешен. Он больше не относился к своим друзьям так, как раньше, и они стали ближе. Сложной стороной этого нового образа жизни была зависимость, которую он теперь испытывал по отношению к Клэр. До Клэр он был островом. Тони ни в ком не нуждался, и он ни от кого не зависел. В то время изоляция была успокаивающей. Если бы никто не знал его настоящего, он бы никогда не пострадал. Если бы он смотрел на электронные таблицы и видел только цифры, а не жизни или средства к существованию, принимать решения было бы легче. Мир черного и белого может быть уединенным местом для жизни, но в нем легче ориентироваться. Красочный взрыв, который произошел сегодня, был ослепительным и волнующим. Все в каждом аспекте его жизни теперь было по-другому.
Энтони Роулингс опустился на колени рядом с женщиной, которая изменила его больше, чем он когда-либо думал, что хочет изменить ее. При этом он знал, что больше не вернется к черно-белому, в период до Клэр. Он не хотел. Она была одним из его якорей, удерживавших его от соскальзывания обратно в эту пропасть. В скором времени у него появится еще один… еще один ребенок, еще один якорь. В жизни Тони было нечто большее, чем он сам. Речь шла о Клэр, Николь, а вскоре и о Натаниэле. Тони взглянул на цвет, который все изменил, на тот оттенок, который положил начало каскаду пигментов, навсегда изменивших его мир. Тони смотрел в глубину изумрудно-зеленого цвета.
Стул Клэр двигался взад и вперед, когда он положил руки ей на живот и спросил:
— Беспокоит спина?
Она кивнула.
— Беспокоила, но теперь я просто размышляю.
Он ждал большего. Когда продолжения не последовало, он спросил:
— О чём?
Ее миниатюрные ручки обхватили его небритые щеки.
— Тони, ты можешь мне кое-что пообещать?
Чувствуя движение внутри нее, он знал, что в его силах нет ничего, чего бы он не сделал. Ей действительно не нужно было спрашивать.
— Всё что угодно.
— Если, а я не говорю, что это произойдет, но если ты столкнешься с тем же вопросом, что и при рождении Николь, и то и другое не вариант… — Она глубоко вздохнула. — …Выбери Нейта.
Тони откинулся на пятки и уставился на нее.
— Нет.
Слезы текли по ее щекам, ноздри раздувались, но в ее голосе не было и следа эмоций.
— Я размышляла об этом. Я знаю, что шансы невелики. Все врачи были удовлетворены тем, как протекала эта беременность. Даже Мадлен продолжает успокаивать меня. Но Тони… — Она взяла его за руку. — …Ты всегда добиваешься своего.