За пригоршню астрала
Шрифт:
— Да я что? — пожал плечами Павел и ловко зашвырнул окурок в форточку. Но не обмануть нюх начальника. За показной бесшабашностью беспокойство. Как на ладони.
— Петруша, — кивнул Максимыч младшему. — Кофе сообрази. И не будем мешкать, начнем с тебя.
Паша и Илья переглянулись понимающе. Значит, впереди муторное и тягучее, как песня чукчи, совещание. Горькую пилюлю командир отложил на десерт. Петя отодвинул стул, воткнул в низко прилепившуюся розетку кофейник и стал, не разгибаясь, выставлять из тумбы на стол одну
— Ну, короче, мне соседка приснилась, — сказал он в нутро тумбы, откуда почему-то пахло морскими водорослями. Молодой тоже робко надеялся, что сегодня обычный ритуал будет опущен. Ан, вышло по другому.
— Сколько лет? — оживившись, завозился на подоконнике Капустин. Его простоватая, бугристая и мятая, словно герой усердно гробит печень и ночует в разных комнатах общежития ткацкой фабрики «Возрождение», физиономия расплылась с подозрительно масляным интересом.
— Семнадцать, — не поднимая головы, глухо отвечал Петя.
— Шеф, дозволь закурить, раз такое дело, — широко улыбнулся Павел Капустин и в полном соответствии с агентурной кличкой «Хомяк» достал из кармана горсть семечек.
— Обойдешься, — Максимыч сел на освободившийся после Пети стул. — Что-нибудь подозрительное?
Петя отрицательно покачал головой, не показывая лица, только уши стали пунцовыми. Одет он был в очень хороший шерстяной костюм. А вот ботиночки не соответствовали. Не заработал пока на ботиночки.
— Где? Когда? Детали! — упорствовал Максимыч, некстати ему вспомнились коленки девочек из «Макдональдса».
— У меня в квартире, на диване. Мамы дома не было.
— А куда делась мама? — пришла в голову Максимычу какая-то коварная мысль, хотя он уже чувствовал, догадывался, здесь подсказку у Судьбы не выведать. Ах, как сейчас пригодилась бы Максимычу такая подсказка!
— Да как-то…неважно. Это было во сне. Отсутствовала, и ладно. — Петя нечаянно просыпал ложку сахара на пол.
— Соседка что-нибудь говорила? Может, сопротивлялась? — поинтересовался Капустин с надеждой и стряхнул шелуху от семечки в горшок с кактусом.
— Нет, — виновато ответили пунцовые уши.
— А наяву у тебя с ней было? — подал голос Илья, склонив голову, словно примериваясь клюнуть острым носом. Глаза прищуренные, будто крот на солнце.
— Нет, — еще виноватей ответили пунцовые уши.
— На нет и суда нет. Обыкновенный сон здорового молодого человека. Без всякой мистики, к сожалению, — Максимыч решил больше не пытать юношу. — Теперь, Паша, твоя очередь. А ты, Петруша, толкуй. Заодно проверим, как самоподготовка ведется.
Паша задумчиво заскреб затылок. Сплюнул прилипшую к губе шелушинку:
— Особенного ничего не снилось.
— Ты,
— Дача мне моя снилась. Яблони в цвету, благодать…
— И все?
— Почему все? Еще тюльпаны, хотя тюльпаны мы на даче не выращиваем. Я большой букет нарвал. — При показном ухарстве был Паша мягчайшим человеком. Конечно, если дело не касалось работы. И жена у него умница. А то, что Паша воровато оглядывался, даже когда выбрасывал в урну пустую пачку из-под папирос, так это порой даже было на руку. Помогало внедриться в граальную среду.
Петя зашевелился, набрал воздуха…
— Если не присочинил, — откоментировал Максимыч, — это к похвале. Видать, сниму с тебя строгач. А дальше? — Максимыч поморщился: не он — Петя должен был толмачить Пашин сон. Ладно — дал понять взглядом — больше поперед стажера в пекло лезть не будет.
— Воробьи громко чирикали. А потом косяк гусей пролетел.
Максимыч в который раз за утро недовольно поморщился, но смолчал, пристально свербя глазом Петю. Тот прокашлялся, как на экзамене. Начал робко, но к концу фразы голос обрел силу:
— Опять ничего конкретного. Обыкновенная метеорология. Гуси — к снегопаду. Гуси курлыкали?
— Нет, как воды в рот набрали. А вот воробьи надрывались, чуть не лопались.
— Везучий. Если б курлыкали… А воробьям можно. Это они к бабьим разговорам, — успел вставить Петя и получил одобрительный кивок шефа.
— Видно, будешь по левой наводке старушек у подъезда опрашивать. Ну, а у тебя что? — повернулся Максимыч к Илье.
— Да тоже ерунда какая-то. В карты всю ночь резался, — не рассусоливая, доложился начальник отдела рекламы.
— До полуночи снилось или ближе к утру? — Максимыч кивком поблагодарил Петю за протянутую чашку кофе.
— Тебе сколько сахара? — отвлек Петя отвечающего.
— Две ложки. Спасибо. Всю ночь снилось. Напролет.
— Много выиграл? — поинтересовался соратник с подоконника: — Или продулся?
— Так мы не на деньги играли, — принял чашку от Пети Илья, всем видом показывая, что ничего подозрительного в своем сне не видит, и пора переходить к следующему вопросу.
— На что и с кем? — оживился теперь командир, словно специально оттягивая главный разговор.
— С тобой, шеф, на щелбаны, — нехотя признался подчиненный.
Максимыч с досады ударил рукой по руке.
— Карты — к дальним путям-дорожкам, — посчитал нужным пояснить Петя. Опасаясь, что опять перебьют, повысил на полтона голос.
— Хочу заметить, уважаемые господа оперативные работнички, сны у вас — ни к черту. Ни одной зацепочки, хоть бы какой намек. Серьезней дрыхнуть надо, а не без задних ног. Может, галлюциноген заставить вас жрать перед сном в приказном порядке? — пробурчал командир.