За речку
Шрифт:
– У нас говорят: «Чай не пьёшь, откуда силы берёшь?» Морс, он для приезжих, наш народ от жары холодным зелёным чаем спасается…
Комбат поперхнулся от неожиданности. Прокашлявшись, он строго посмотрел на парня:
– Ты, это… заканчивай, мне. У нас один народ, советский!
Обстановку разрядил Лёха. Он сам наполнил стаканы и, поднявшись из-за стола, тихо и немного торжественно произнёс:
– Третий. Не чокаясь и молча. Помянем ребят…
Уже выходя из канцелярии, комбат приобнял меня за плечи и тихо сказал:
– Ты, вот, что, капитан… Солдат береги. Мальчишки
Я сам попросил Сашу не провожать меня до Калининграда. Зачем? И так было тяжело на душе от её слёз. Выйдя из автобуса, я с удовольствием вдохнул вечерний воздух Храброво. До вылета оставалось ещё три с половиной часа и если раньше их можно было скоротать в кафе за рюмкой коньяка, то сейчас, в эпоху де-факто введённого партией и правительством «сухого» закона, время «убивалось» либо разглядыванием взлетающих самолётов, либо чтением прессы. Выбрав последний вариант, я направился к газетному киоску.
– «Огонёк» есть?
Киоскёр посмотрела на меня как на душевнобольного:
– Нет. Раз в неделю утром привозят три экземпляра и тут же раскупают. Дефицит.
– Понятно. «Комсомольская правда»?
– Нет. Сегодня не завозили.
– «Советский спорт»?
Продавец вышла из себя и уже хотела высказать всё, что она думает обо мне, но вдруг взяла себя в руки и примирительно улыбнулась:
– Есть «Калининградская правда» и журнал «Юный натуралист». Брать будете?
– Буду. Дайте «Юный натуралист».
Время бесконечно, но и оно заканчивается, ибо любое событие имеет начало и конец. Где-то читал, что ни физики, ни философы, так и не могут дать определение этому измерению. По-моему, они слишком усложняют проблему. Всё просто: время – промежуток между событиями. Нет событий и времени тоже, нет. Это уже потом какой-то механик загнал его в шаг шестерёнки, разделив время на секунды, минуты и часы. Ход маятника сам по себе стал событием. Так удобнее и порядка больше. Я уже приступил к повторному прочтению журнала, как объявили посадку на рейс до Ташкента. «Маленькая тушка» гостеприимно распахнула двери и стюардесса, сияя доброжелательной улыбкой, запустила нас в прохладный, пахнувший искусственной свежестью, салон самолёта. Расположившись в левом кресле, подумал: «Да… всего шесть часов полёта и я в Ташкенте. Тесновато здесь, хорошо если без соседа, можно будет к иллюминатору пересесть» Удача явно не благоволила ко мне, до завершения посадки оставалось не более пяти минут, как около меня остановилась женщина и слабым голосом произнесла:
– Простите, моё место около окошка.
Я поднялся из кресла и, поддержав попутчицу за локоть, помог ей занять место у «окошка». На взгляд ей было около тридцати пяти лет, а широкое обручальное кольцо на пальце недвусмысленно заявляло о её статусе. Впрочем, меня мало интересовала дорожная интрижка, просто вдруг захотелось чтобы полёт завершился в ближайшие полчаса.
Мы летели уже более двух часов и за это время обменялись с соседкой лишь парой-тройкой ничего не значащих фраз. Меня вполне устраивало такое положение дел, но попутчице явно хотелось поговорить. Как назло, сон, что называется, не шёл, а перечитывать опостылевший журнал не имело смысла. Понемногу беседа завязалась сама по себе.
– Меня Надеждой зовут, – женщина повернула голову ко мне и вдруг чихнула, не успев прикрыть рот платочком, – простите, с утра что-то нездоровится. Еле до аэропорта добралась. А как вас зовут? Если не секрет.
Я представился. Надежда кивнула и продолжила:
– Я в Ташкент за сыном лечу. Мы его на лето дедушке с бабушкой отправили, к моим родителям. Мой папа – генерал, вышел на пенсию и остался в ТуркВО, в Ташкенте. У них и квартира хорошая в центре и дача недалеко от города. Все условия. А вы, наверное, в командировку? Или переводом?
– В командировку. Ненадолго.
Попутчицу явно не интересовали мои ответы. Вероятно, она была из тех людей, которым нужны молчаливые собеседники. Порывшись в сумочке, она достала фотографию и протянула её мне:
– Вот, мой сынок. Ему только восемь, мы поздно его родили. Муж не хотел сейчас забирать, ведь ещё половина лета впереди, но я настояла. Видите ли, маму, бабушку, на операцию кладут, и папа не сможет разорваться. – Она снова чихнула, прикрывшись на этот раз платочком и не к месту добавила. – Мой муж – майор, в штабе армии служит. Что-то мне совсем нехорошо.
Честно говоря, подробности личной жизни генеральской дочки начали меня раздражать, но её последняя фраза не могла не вызвать сочувствия. Я внимательно посмотрел на Надежду. Её глаза лихорадочно блестели, а на лбу выступили капельки пота.
– Надежда, а вы не взяли каких-нибудь таблеток? У вас, по-моему, температура.
Женщина с сожалением покачала головой:
– Нет, не взяла. Я в принципе не болею. Думала, что просто устала, да и билет достали с таким трудом! Как было не лететь?
Да, она права, билет и впрямь было трудно купить. По себе знаю. Я с пониманием кивнул головой и нажал кнопку вызова бортпроводника.
Ташкент встретил меня ярким солнцем и липкой жарой. Впрочем, моей попутчице было гораздо хуже, её встречали папа-дедушка и карета скорой помощи. К концу полёта Надежде стало совсем плохо, и командир экипажа сообщил диспетчеру о необходимости вызова врачей. Попрощавшись с женщиной и козырнув в знак уважения генералу запаса, я направился к стоянке такси. Мне оставалось сделать буквально несколько шагов до «Волги», как вдруг я почувствовал чью-то руку на своём плече. Оглянувшись, увидел запыхавшегося старлея-лётчика:
– Что случилось? – я осмотрел офицера с ног до головы, – с вами всё в порядке?
Парень с трудом перевёл дыхание и как-то светло улыбнувшись, вытер пот со лба:
– От самого аэровокзала бежал… Может на «ты»? Устанем ведь друг с другом по уставу общаться …
Мне и в самом деле понравился лётчик. Бывают люди, которые с первых секунд знакомства вызывают симпатию. Бывают. По крайней мере встречал таких и в Забайкалье, и в Прибалтике. Я опустил баул на асфальт:
– Ну и жара! Давай на «ты», я не против. Чего бежал-то.