За семью печатями

Сидоров Георгий Алексеевич

«Угораздило же меня попасть в иной мир?!» – думал я.

Перед моим сознанием с каждым днём открывались всё новые и новые страницы этой удивительной параллельной цивилизации. Цивилизации не инородцев, а нашего русского народа. Точнее, северных русичей. Тех, кого несколько веков назад пришедшие в эти края новгородцы назвали «чудью белоглазой».

«Как им удалось сохранить свои вековые культурные традиции? Почему до странных лесных людей не добрались ни попы, ни власть? Конечно, дремучие леса – неплохая защита, но не настолько она универсальна, чтобы в ней можно было скрыться целому маленькому народу. Добран Глебыч говорил, что были времена, когда его предкам приходилось подолгу скрываться, не показываясь на глаза христианам, особенно монахам Соловецкого и Валаамского монастырей. Чернецы из христиан были на Беломорье, пожалуй, самыми агрессивными. Их шпионы в поисках «язычников» рыскали по всем северным рекам. Монахи за приверженность к древней религиозной традиции преследовали и ненцев, и зырян, и саамов. Но более всего доставалось от христиан потомкам чуди. Коренному

русскому населению европейского севера. И всё-таки эти удивительные люди каким-то образом уцелели! Не только уцелели, но и донесли до нас тайные знания своих далёких предков. Как им это удалось? К примеру, в их среде живо и до сих пор процветает орианское воинское наследие. Они его называют «коловратом». На мой взгляд, на Земле нет ничего более грозного и эффективного. По сравнению с «коловратом» или стилем «пяти стихий», всё, что изобретено на востоке: ушу, карате, дзю-дзютцу, айкидо и прочее, является всего лишь поздней попыткой людей осознать законы движения человеческого тела. Восточные боевые искусства делают ставку на необычность. Либо на каскад прыжков и различных трюков, либо на скоростные обманные движения, заимствованные у животных. Но ни там, ни там не учитываются законы движения человеческого тела. Человек в боевых искусствах востока фактически отсутствует. Вместо него выступает выдуманный философией буддизма человекоподобный фантом. Отсюда и сложность, и слабость восточных стилей. Для свободного движения человеческого тела они являются чем-то вроде пут. Восточные воинские искусства не раскрепощают человека в его естественных движениях, а, наоборот, загоняют его в такие рамки, в которых оно не способно проявить себя таковым, каким является по своей природе. Вот почему во время рукопашных схваток между самураями и казаками в период русско-японской войны, неизменно побеждали русские. А ведь в среде казаков сохранилась только малая часть древнего наследия предков. То, что называется у них «спасом» – всего лишь начальная ступень подлинного воинского искусства. Но вплоть до XXI века её было достаточно, чтобы успешно противостоять воинским стилям востока и запада».

Я невольно вспомнил, как мой прадед, донской казак с пятью своими друзьями, такими же казаками, чуть не попал в 1905 году в Японию. Из оккупированного японцами Артура казакам удалось уйти, но вскоре они нарвались на японский патруль и оказались в трюме идущего в Японию небольшого парохода. Через день или два одному казаку удалось вырваться на свободу. Ночью он освободил остальных и в рукопашной схватке шестеро русских парней выбросили за борт всю японскую команду. Не помогли японцам ни их хваленые «дзю-дзютцу», ни карате. Наверняка на пароходе были и самураи. Но никто из русских казаков не пострадал. Припомнилась мне и одна интересная статья, которую я прочитал лет десять назад в журнале «Советский воин». Статью написал один отставной генерал. Фамилию его я забыл. На страницах журнала он припомнил случай из его военной практики. В 1941 году, в начале июля, немцы захватили маленький островок недалеко от Мурманска и установили на нём сильную батарею шестидюймовых орудий. Эта батарея взяла под прицел подходы к Мурманскому порту. Фарватер к ней со стороны моря немцы заминировали, и с воздуха свои расчёты надёжно прикрыли авиацией. Командование фронтом дало приказ немецкую батарею срочно уничтожить. Этой операцией и занимался автор статьи. Тогда он был ещё подполковником. Несколько раз на остров высаживали десант, но всякий раз немцы его отбивали. Сложилась плачевная ситуация. Враг контролировал подступ к незамерзающему порту, и с ним нельзя было ничего поделать. Советский подполковник растерялся. Осталось только обратиться к кораблям северного флота. Но их на базе не было. Они ушли на Рыбачий и к берегам Норвегии. В этот критический момент к нему в штаб пришёл с предложением один из руководителей мурманского ополчения. Его фамилию к своему стыду бывший подполковник не запомнил. Это был человек лет семидесяти, но по виду здоровый и сильный. Он предложил командиру свой план по захвату острова. Сначала ополченец попросил подполковника отпустить его на несколько дней в Мурманск, чтобы он там нашёл необходимых ему людей. А потом дать ему обыкновенную рыбацкую лодку.

– Зачем вам лодка? – удивился подполковник.

– Чтобы доплыть до острова! – отчеканил ополченец.

– Так ведь немцы и из неё, и из вас решето сделают!

– Не сделают, – заверил его старик. – Мы к ним поедем с белым флагом. Поедем сдаваться.

– Сдаваться?! – оторопел начальник части.

– Да, сдаваться, Никаких автоматов и винтовок, возьмём с собой только ножи.

– Но ведь там немчуры сотни две, не меньше? – покачал головой подполковник. – И все вооружены, вы же поедете на верную смерть!

– Это мы ещё увидим, – улыбнулся ополченец.

Другого плана у подполковника всё равно не было. И он дал «добро» помору. Через три дня старик с теми, кто ему был необходим, прибыл в расположение части. К разочарованию подполковника среди ополченцев не было ни одного молодого парня. Прибывшие показались ему старыми и мало на что годными. Всего ополченцев вместе со своим командиром было десять человек.

– Цирк какой-то! – возмутился подполковник. – Я, боевой командир, должен отправить инвалидов в стан врага! Если вы спятили, то я-то тут причём?

– У тебя есть другой план? – спросили его старики. – Если есть, то мы пас. Если плана нет, то выдай нам по кинжалу, красный флаг и лодку.

Подполковнику делать было нечего. Махнув на ненормальных рукой, он приказал выдать им то, что они просят. Назавтра, ранним утром десять

стариков, подняв белое полотнище, отправились на своей лодке к острову. Подполковник только покачал головой. Вся эта затея казалась ему несусветной глупостью. Но каково было его удивление, когда в десять вечера над островом поднялся красный флаг! Сначала он отказывался верить своим глазам. Думал, что немцы устраивают русским очередную ловушку. Но когда высланные разведчики сообщили, что кроме ополченцев на острове никого нет, он дал приказ десанту. Позже десантники ему рассказали, что весь остров был усеян трупами финнов и немцев. Причём фрицы сжимали в руках оружие. Они пытались сопротивляться. Но почему-то не смогли. А ополченцы с острова куда-то исчезли. Подполковник несколько раз пытался их найти, чтобы представить к наградам, но последующие события его отвлекли. И вот, по прошествии многих лет, он опять вспомнил тот случай. И попросил, чтобы ему, старому человеку и бойцу, объяснили, как такое могло произойти? Понятно, что генералу никто ничего толком не объяснил. Потому что простые люди забыли о своем воинском наследии. А те, кто его помнят и знают, предпочитают молчать. Вот и Добран Глебыч, отметелив кавказцев, ничего о своём умении побеждать в милиции не сказал. Просто продемонстрировал следователю громадную силу! Очевидно, здесь тоже заложен элемент традиции.

«Спросить бы его, может, он знает о тех героях, которые в рукопашной схватке освободили остров от финнов и немцев», – подумал я засыпая.

Когда я открыл глаза, в доме ещё спали, но мне почему-то спать не хотелось.

«Слишком много впечатлений! – думал я. – и ещё мучают вопросы, на которые ответов пока нет».

До меня никак не доходило упорное стремление этой маленькой группы людей сохранить наследие давно погибшей цивилизации.

«Что ими движет? – думал я. – Какая сила заставляет потомков «чуди белоглазой» упорно жить в традиции, которая вот уже тысячи лет на Земле никем не востребована? Да была бы у них жизнь гладкой и безоблачной? Но ведь она всегда отличалась неимоверными трудностями! Но эти люди каким-то образом себя сохранили! Соседи, потомки новгородцев, считают их странными, потому что перед ними фанатики – старообрядцы. Под такой личиной «выселковские» живут двести с лишним лет. Но под каким камуфляжем они существовали раньше? Например, во времена крещения зырян и Великой Перми, начиная с XIV века по XVII? В ту эпоху здесь, на севере, царила немалая смута. Христианские миссионеры наводнили весь Печорский край вплоть до Урала. Они проникли и далее, но с камня угры их тогда попросили. Не получилось наскоком с вогулами! Как христианские ищейки не нашли спрятавшийся в непроходимых лесах народ белоглазых, остаётся загадкой. Серьёзной загадкой для меня было и другое. По закону жизни веками преследуемый этнос непременно должен деградировать. Утратить свою культуру и накопленные знания. Но судя по тому, что я наблюдал, ничего такого с местными потомками ориан не приключилось. Социальные грозы прошлого их обошли. Да и современные невзгоды России, по моим наблюдениям, мнимых старообрядцев не коснулись. И в то же время никакой серьёзной видимой защиты от влияния больного, агонизирующего социума я у них не увидел. То, что держат себя от других поморов особняком? Но какая это защита? Так, одна видимость. Не пускают чужаков в свои дела? В таком поведении конечно резон есть. Но как им удаётся не попасть под влияние средств массовой дезинформации? Вот, где загадка! Было бы интересно её разгадать. Вопросы, одни вопросы, и нет ни одного вразумительного ответа?»

Дождавшись, когда в доме все встали, я привёл себя в порядок и, придя в библиотеку, стал изучать стоящие на полках книги. Но в это время на пороге появился хозяин дома. Поздоровавшись, он взглянул на книгу, которую я держал в руках и засмеялся:

– Неужели ты читаешь глаголицу?

– Нет, не читаю, – смутился я. – Но хотелось бы научиться.

– У тебя всё впереди, Юра. А эту книгу положи, она пока не для тебя. Лучше возьми вон ту. Книга написана на кириллице, кое-что ты из неё сможешь понять. Пока не всё, потому что не знаешь старинных забытых ныне слов, но это лучше, чем совсем ничего, – достал он из шкафа увесистый том.

– А что это за книга? – спросил я Добрана Глебыча.

– Возьми и прочти, – показал старейшина на обклеенную кожей толстую обложку книги.

– Ска-за-ния о Ма-мае-вом по-бо-и-ще, – по слогам прочитал я. – Это что, копия или подлинник? – посмотрел я на хозяина библиотеки.

– Конечно копия, но посмотри, какая?! Не книга, а произведение искусства! – стал перелистывать толстые жёлтые страницы Добран Глебыч. – Наверняка таким, как его нам оставил автор, ты этого произведения не читал.

– Читал на современном языке.

– Тогда возьми и прочти на старинном. У тебя сложится совсем другое впечатление, – положил передо мной Добран Глебыч рукописную книгу. – Думаю, пора нам заняться постижением забытого языка, Юра. Но начать надо со средневековых диалектов, так будет проще: ты сможешь познакомиться с сотнями забытых ныне слов. А затем перейдём к более древнему языку, – показал старейшина на шкаф с книгами.

– И так к самым истокам – к лексике севера, которая по-научному называется «бореальской»

– Но здесь книги только старообрядческие…

– Тайные свитки и книги ты увидишь в другом месте, – пристально посмотрел на меня хозяин дома.

– Большое спасибо тебе за предложение! Я как всегда – «за»! Но не знаю, хватит ли у меня талантов всё это постичь?

– Древний язык в тебе, он звучит в твоей крови. Ты ведь не негр? – улыбнулся Добран Глебыч. – Просто надо нам создать такие условия, чтобы знания из подсознания снова перетекли в сознание. Вот и всё. Это уже моя забота, но не твоя.