За семью печатями
Шрифт:
— Езус-Мария! — только и смог вымолвить бедный парень, не зная, как отреагировать на неожиданные нападки.
— Это любой дурак может сказать, а вот чтобы конкретное дело сделать, так нет! — напирала мегера. — А может, Тадеуш еще не знает, что тут ночью бандиты бесчинствовали, и кто поручится, вдруг сегодня тоже заявятся? И как мне одной, слабой женщине, защитить бедных сирот? Небось денег потребуют, а где я им денег возьму? И разве не долг Тадеуша позаботиться о сиротах теперь, когда отца не стало?
Присутствующий при этом Хенрик Карпинский был столь поражен полным успехом их ночной акции,
Ухватившись за край стола для равновесия, он вытаращился на Богу ею, что последней совсем не понравилось.
— А Хенек что на меня уставился, словно на выходца с того света? Тоже хорош, вроде бы ближайший друг-приятель покойного, а пальцем о палец не ударит. Я уж не говорю, чтобы сам догадался, где ему, известно, головкой слабенький. Или я какую глупость сморозила, что на меня так таращатся? Нет, не дождаться мне, видно, ни от кого помощи, все я да я, а что может слабая женщина? Надеюсь, Хенек соизволит наконец хоть словечком отозваться, а то словно к колоде какой обращаюсь?
У бедного Карпинского онемели согнутые ноги, и он тяжело плюхнулся на сиденье.
— Ну конечно же! — горячо вскричала слабенькая на голову колода. — Конечно же, Богуся целиком и полностью права! Какие еще словечки требуются!
— А Тадеуш что молчит? — уперла руки в бока беззащитная женщина.
Тут и парень сбросил с себя оцепенение и выразил полное согласие с вдовой отца.
— Пани безусловно права! И вообще, странная и подозрительная история. Я этого так не оставлю и, если разрешите, этой ночью посторожу.
— Как же, одну ночь посторожить — разве этого достаточно? А они возьмут да и заявятся на следующую! Я лично считаю, что Тадик обязан здесь пожить какое-то время. Места хватит, комнаты свободные стоят, неужели такого взрослого парня мамочка не отпустит? О ней-то есть кому позаботиться, не так уж она нуждается в защите...
— Решено! Сегодня же переберусь к вам и немного тут поживу. Считаю это своим святым долгом!
И могу ночевать хоть в гараже, если пани почему-либо...
Пани Богуслава вспыхнула от негодования:
— Интересно, за кого меня принимают? При чем тут гараж? Тадеуш должен бы сиротам отца заменить, а он о гараже толкует.
Тадик ухватился за выскользнувшее слово и стал ковать железо, пока горячо.
— Отца, говорите? Отца... Что ж, в таком случае логично поселиться в его комнате, я говорю о кабинете. На время я бы там и разместился, пока не убедимся, что вам уже ничего не грозит.
Если пани Богуслава и колебалась, то очень недолго. В кабинете покойного мужа ничего ценного не было, лишь всякая ерунда, которую она собиралась выбросить, потом пообещала Тадеушу. А окна кабинета выходят на две стороны, почти весь двор как на ладони. Ладно, пусть парень там поживет, вот только спать ему придется вполглаза, уж она об этом позаботится, не для спанья его в дом пускают.
— Ну что ж, пожалуй, только там надо бы навести порядок, — согласилась хозяйка.
— Ничего не надо, — возразил Тадик, — еще не хватало пани на меня силы тратить, и без того столько забот. В случае необходимости и сам сумею пылесосом поработать, не графского рода... От меня польза должна быть, а не лишняя морока, так ведь?
Надеюсь, особых хлопот не доставлю. Вещей прихвачу самый минимум — немного одежды, пару книжек. Весь день буду на работе, ночью подежурю:..
И полотенце свое найдется.
— А почему свое? Мамуся поскупилась? — не выдержала характера Богуся.
— Да нет, просто... просто мне захотелось зеленое.
— Что?
— Ну, я люблю зеленые полотенца, — врал Тадик, — а у матери как раз таких не нашлось. А что, пани против зеленых?
Переключившись помимо воли на зеленые полотенца, хозяйка поинтересовалась:
— А при стирке они не линяют?
— Вроде бы нет. Я вместе с ними выстирал и бельишко — ничуть не окрасилось, осталось белым.
— Просто стирал или кипятил?
— А как же, конечно, кипятил!
— Ну тогда пусть будет зеленое...
Исчезнув на мгновение где-то в глубинах кухни, пани Богуслава вынырнула с ключом в руке, кивнула парню и, не обращая никакого внимания на Карпинского и его дочь, поднялась по лестнице. Подойдя к двери кабинета, вручила Тадеушу ключ и жестом велела отпереть.
С бьющимся сердцем открыл Тадик заветную дверь.
— Возможно, не очень этот диван удобен, ну да другого нет, — проговорила хозяйка, переступая порог. — Только вот что, комнату Тадик пусть держит запертой. Я от Стася запираю. Уж слишком парень рыбами увлекается, ну прямо как твой покойный отец, а я не позволю, чтобы он тоже спятил на этой почве. Мне и одного Северина хватало. И если замечу, что дверь нараспашку стоит, сама порядок наведу!
Тадеуш послушно соглашался на все условия.
Войдя вслед за хозяйкой, подумал — надо же, как повезло! И пристанище обрел, и получил доступ в запертый кабинет отца! Пани Богуслава поспешила покинуть ненавистную комнату, она и в самом деле органически не переносила нагроможденного здесь мужнина барахла. Хорошо бы сразу все выбросить, да приличия не позволяли, надо бы с годик потерпеть. Теперь же кабинет Северина перестанет быть святилищем, раз здесь поселится другой человек, никакого года ждать не надо, когда угодно можно навести тут порядок.
В дверях показался Карпинский, любопытство заставило и его подняться наверх. И не успел войти, как вдруг опять что-то произошло. Неожиданный проблеск сознания, боль в ушах и висках и пришедшая неизвестно откуда уверенность, что комната ему хорошо знакома. Вот хотя бы этот огромный шкаф.
Он видел его сотни раз, прекрасно знает его содержимое. А за этим столиком часто сидел со своим другом, помнил даже, о чем болтали... Голова пошла кругом.
Хорошо, что Богуся не видела его лица. Зато Тадик увидел и жутко перепугался. Еще бы, ведь Карпинский сначала побледнел и стал похож на труп, потом так же внезапно побагровел, потом опять покрылся смертельной бледностью, в глазах мелькнуло безумие. Он пошатнулся, и Тадик в панике подумал — сейчас упадет! А тот схватился за голову и застонал. Тадеуш подскочил к Карпинскому, чтобы поддержать, и застыл, пораженный счастливой улыбкой на устах пана Хенрика и блаженным выражением его лица. Неужели что-то вспомнил? И по всей вероятности, приятное. Господи, вдруг мегера заметит, ведь она в двух шагах! Ага, легка на помине.