За семью замками. Снаружи
Шрифт:
— Почему ты сидишь в комнате?
Костя спросил внезапно, когда одет был костюм, поправлен галстук, застегнуты часы.
Последний «штрих» — кольцо. Обручальное. Которое впервые достал ещё в машине по дороге в дом из её квартирки.
Когда он открыл чехол, Агату передернуло. Она посмотрела на Костю с ненавистью, он же снова улыбнулся.
Понятно было, чего хочет. И пусть Агате хотелось послать его нахрен в очередной раз, инстинкт самосохранения сработал. Она надела кольцо на пальце этого ублюдка. Дала надеть себе.
Сняла,
А он свое носил…
И сейчас тоже демонстративно надевал, взяв с прикроватной тумбочки, глядя при этом на неё. Агате почему-то неистово хотелось в тот момент, чтобы она выглядела максимально плохо. Чтобы он хотя бы пожалел…
Но судя по взгляду — нет. И по усмешке. И по вопросу, отвечать на который придется, потому что Костя вздергивает бровь, ожидая…
— Я лежу.
Агата ответила, Костя снова хмыкнул. Только дальше глянул так, что Агата поняла — ему начинает надоедать её оборона желчью.
Но может это и к лучшему. Выбросил бы за ворота. Она не против.
— Дом в твоем распоряжении. Нравится играться в пленницу — на здоровье. Надоест — выйди. Осмотрись. Ты тут хозяйка вроде как. Сегодня в обед приедет Гаврила…
— Да в жопу иди со своим Гаврилой…
Костя начал ее «учить», Агата тут же не выдержала.
Отвернулась спиной к нему, лицом к окну. Подтянула колени повыше к животу, смотрела перед собой, стараясь успокоиться… Не хотелось скатываться до банальной истерики, но как-то так получалось, что раз за разом…
Не слышала, чтобы Костя двинулся или хоть как-то отреагировал. Стоял. Молчал. Смотрел скорее всего на ее спину. Что думал себе — непонятно. Да и неважно.
— Агата, — окликнул, она только плечом повела. Мол, вали, куда шел. Я всё сказала… — Смирись. Мы оба знаем, что вдвоем нам хорошо.
Быстро не выдержала — фыркнула, закрыла глаза, сглотнула…
Очень хорошо… Ей прямо-таки очень-очень-очень хорошо. Сдохнуть хочется, как хорошо.
— Ненавижу тебя.
Агата снова выплюнула, чувствуя, что гнев затапливает, начиная плясать перед глазами белыми вспышками. Взять бы что-то и запустить…
Как когда-то в прошлой жизни во время ссор в её квартирке. Но почему-то рука не поднимается. Нет в ней больше той смелости. Той дерзости. Того чувства… Что они равны что ли…
Он доказал, что нет. Есть он. Его воля. Его желания. Его представления.
И ничего этого нет у неё. Потоптались по твоим чувствам? Глотни и улыбайся. Радуйся, что замуж взяли. Предпочли Полине…
Обычно после её «ненавижу» Костя разворачивался и уходил. Сегодня же нет.
Агата продолжала чувствовать спиной взгляд. Одновременно бояться и наслаждаться тишиной…
Потом вдруг дыхание затаила, услышав:
— Займись шрамом. Ты хотела.
Переваривала сначала, потом выдохнула, не выдерживая, снова поворачиваясь к нему, поднимаясь на локтях, глядя в лицо…
— Я хотела, чтобы ты меня не трогал. Я хотела, чтобы ты испарился. Я хотела, чтобы ты сдох в какой-нибудь канаве, а я даже не узнала. Я не просила привозить меня в этот говнодом. Не просила портить документы. Забирать, нахрен, телефон. Это точно я в пленницу играю? Ты кем себя возомнил вообще?
Наверное, впервые за прожитые в этом доме две недели, Агата позволила себе разом вывалить на Костю столько возмущения и столько текста. Потому что очень устала. И очень хотела свернуть с разговора о шраме. Посрать уже на шрам. Пусть будет. Это сейчас меньшая из её проблем.
Тем более, что сдавать анализы, если их результаты донесут до… Мужа… Она не станет. А их ведь донесут…
Борьба взглядов длилась не меньше минуты.
Агата смотрела яростно. Костя — убийственно спокойно. Он был зол — потому что по скулам волнами желваки. Но Агате это только удовольствие доставляло. Плохо должно быть обоим. Чем хуже ему — тем быстрее психанет. Как — уже не столь важно.
— Я помню, как ты рыдала, Агата… И ты тоже это помнишь…
Костя же внезапно ударил по самому больному — по той слабости, за которую Агата сама себя не могла простить. Что не сдержала слезы, не смогла толком выгнать. И пусть Костя прав — они наверняка были очень красноречивыми, но это не отменяет тот факт, что предателей прощать нельзя. Тем более, нельзя расслабляться рядом с беспредельщиками.
— Я рыдала, потому что видеть тебя не хотела. Ты всё испортил. Ты меня предал. Я просила очень мало. Но и это для тебя оказалось слишком сложно. Я тебя ненавижу. И не прощу никогда.
— Я не был с Полиной. Говорил уже. И не раз.
Костя повторил то, что действительно звучало в стенах этой спальни уже не единожды. Но Агата всегда реагировала одинаково — фыркала, кривилась, а потом иногда смеялась, иногда начинала плеваться желчью еще сильнее.
Потому что в грудной клетке каждый раз пожар. Лучше злиться, что считает тебя конченной дурой, способной в такое поверить, чем страдать из-за глупого желания, чтобы сказанное им было пусть нелепой, но правдой.
Ведь ему нельзя верить. Больше ни за что нельзя…
— Мне посрать, с кем ты был, а с кем не был. Со мной ты больше не будешь. Хоть до старости держи — ничего не получишь.
— Проверим…
Агата надеялась, что её слова Костю заденут, он же только плечами передернул. Взял телефон, положил в карман брюк, пошел в сторону двери…
Снова победитель. Хозяин, сука, жизни.
И в принципе. И её жизни тоже.
И поверх сжимающего горло гнева, девятым валом накрыло страхом… Отчаянным и сильным.
— Кость…
Агата окликнула мужчину шепотом, когда он успел приоткрыть дверь. застыл, повернул голову, кивнул, ожидая…