За семью замками. Внутри
Шрифт:
Оголяющаяся постепенно кожа становится гусиной, а еще очень чувственной даже до прикосновений…
Майка падает на пол. Агата сглатывает, следя за тем, как Костя скользит взглядом с лица вниз, задерживается на груди, наклоняется к ней, сжимает губами сосок правой, а рукой сминает левую, ведет большим пальцем по ареоле…
Дальше легко кусает с одной стороны и одновременно щипает с другой, делает это достаточно неожиданно и ощутимо, чтобы Агата вздрогнула, чувствуя, как в промежности простреливает из-за любимого сочетания — на грани боли и
Костя же усмехается, отстраняется дует, снова прижимается губами, облизывает, потом целует левую, дальше накрывает оба полушария руками, продолжает мять, лаская вершинки большими пальцами, а лицом приближается к ее лицу. Целует. Дразнит языком, прикусывает губу, оттягивает, отрывается. Смотрит в ее лицо, когда Агата вниз, ведь он спускается рукой по животу, ныряет под шорты, минует белье, располагается по-хозяйски, начинает гладить. Сходу чувствует, что она готова, почти сразу проникает пальцами. Ловит губами первые тихие стоны.
Такой строптивой вроде как… И такой податливой… Мучает её недолго. Ровно до момента, когда Агата начинает дышать чаще, пытается раскрыться сильнее. Но Костя не хочет давать ей быструю разрядку. Поэтому достает руку, усмехается, когда Агата разочарованно охает, сильнее впиваясь в его плечи, чтобы не пошатнуться, потеряв одну из точек опоры.
Костя приседает, сдергивает с Агаты остатки одежды, ждет, пока она переступит, а сам целует живот под пупком. Отрывается, смотрит на кожу, потом вверх — в глаза. Пьяные-пьяные. Потом еще раз целует — чуть ниже. Видит, что Агата дрожит. Целует третий раз.
Поднимается, расстегивает манжеты рубашки, ремень, пуговицы, кивает на кровать, следит, как Агата опускается, когда он избавляется от лишнего на себе.
Она сначала разводит ноги, чувствуя возбуждение от собственной открытости и его взгляда, а потом снова оплетает ими, когда уже голый Костя подползает, давит своим весом на её тело и членом на вход.
Агата открывает рот, впуская его язык. Сжимает плечи. Он толкается, она принимает, выдыхая с нескрываемым наслаждением. Они замирают. Снова усмехаются синхронно.
— Скучал, прикинь? — Костя говорит, продолжая улыбаться, Агата сильнее сжимает его плечи. Закрывает глаза, отдается ощущениям, чувствует, что он не ждет ответа, просто начинает двигаться в ней, сначала медленно, понемногу ускоряясь.
Чувствует, что в ней зарождается сразу два источника тепла. Один — там, где обычно, он напрямую связан с его движениями в ней. Второй — в грудной клетке. Новый. Необычный. Там, где три дня жила тревожившая тяжесть.
Не сомневается, что он никогда в жизни не говорил никому вот эти слова. Испытывает из-за этого необъяснимый трепет.
Знает совершенно точно, что на сей раз кончит так, как еще ни разу не кончала.
Не потому, что они пробуют новую позу.
Не потому, что после перерыва.
Не потому, что снова на адреналине или без резинки.
А потому, что она тоже очень по нему скучала. И как же хорошо, что он приехал…
Глава 20
Вечер
Он не поехал бы сюда, не реши всё же начать раскручивать тему с Полиной и женитьбой. А решил потому, что… Это разумно. Она действительно такая, как описывал Гаврила. Они правда могут друг другу помочь. Пусть занимается своими кексами. Он будет заниматься своим.
Удивительно, но Поля не вызывает в нем раздражения. Он не подмечает в её поведении нюансов, которые неизменно бесят в людях. И, с одной стороны, это могло быть следствием науки Гаврилы, который очевидно много о нем рассказал, а с другой… Вполне возможно, она сама такая — осторожная. Аккуратная. Внимательная. Абсолютно не импульсивная.
Сейчас, к примеру, стоит рядом с ним на террасе, прислонившись к прозрачному стеклянному ограждению, глядя в зал, наполненный людьми. Держит в руках бокал. Имитирует, что делает глотки.
Сам Костя стоит к залу спиной, смотрит на фонтан в сквере перед зданием, отдыхает от суеты…
— Всё нормально вроде бы, да? — услышав вопрос Полины, бросил быстрый взгляд на нее. Она была красивой сегодня. И в тот первый ужин выглядела великолепно, а сегодня ещё лучше. Будто специально, чтобы он в очередной раз убедился — это именно то, что нужно…
И он убеждался. Правда убеждался. Только вот… Почему-то не хотел. Всю такую красивую. Всю такую на всё готовую.
Костю определенно не тормозил тот факт, что она руководствуется никак не симпатией. Это вообще его никогда не волновало. Когда во всем городе каждая собака тебя знает, быстро привыкаешь к тому, что в первую очередь текут на твои бабки.
Мутная история из прошлого с Гаврилой, с которой они явно до конца так и не разобрались, Костю тоже не волновала. Не маленькие. Должны понимать, что в случае, если брак случится, у них больше даже шанса дыхнуть в сторону друг друга не будет. Он не потерпит. Значит, взвесили. Значит, готовы. Он этим голову забивать не будет.
Агата. Она бы не узнала. Костя легко мог ее обмануть. И это тоже его не останавливало. Но какой-то блок все равно стоял. И связан он явно был с Замочком.
Смотрел на Полину. Её блестящие волосы. Утонченный профиль. Пухлые губы. Длинную шею. Идеальную кожу. Чистую щеку. Вздымающуюся грудь… И хотел, блять, побыстрее к Агате. На свободу за семью замками.
— Более чем.
Ответил, снова отворачиваясь. Снова глядя перед собой.
Полина отыграла отлично. Они мило улыбались друг другу. Ненавязчиво, но довольно однозначно смотрели. Несколько раз пересекались. Вот сейчас на террасу вышел он, она как бы присоединилась.
Вокруг были другие люди. Они не могли слышать, о чем Полина с Костей говорят, но определенно подмечали, что делают это.
— Отец сказал что-то? — Костя спросил, Полина передернула плечами. Мол, сказал, но не волнуйся по этому поводу.