За сокровищами реки Тунгуски
Шрифт:
В середине лодочки, глубже чем по пояс, сидел тунгус, вытянув вперед ноги, и ловко огребался длинным и тоненьким двухлопастным веслом.
Лодка, как коричневая сигара, разрезала легко и быстро поду.
— Ага, тунгус в своей ветке к нам едет, — сказал десятник, — веткой у них берестяная лодка зовется и у каждого тунгуса такая обязательно есть!
Под’ехал смуглый, с длинными черными волосами туземец.
— Ого! — крикнул он, — здравствуй!
— Здорово, — ответил рулевой, — рыбу привез?
— Рыбу, рыбу! — засмеялся тунгус.
Пока у него покупали прекрасную стерлядь, тунгус прицепил свою веточку к борту илимки и ехал рядом, внимательно разглядывая незнакомых русских.
Бывалый профессор немного говорил по-тунгусски. Ему помогал Володя-лямщик, много промышлявший вместе с туземцами. Недалеко за мысом оказался тунгусский стан.
Интересно было посмотреть, как живут эти северные люди и Николай с Петюхой поднялись на высокий берег.
У кустов их встретил стройный и белый олень. С громадными, пушком поросшими рогами, он спокойно пасся, позванивая колокольчиком ботала.
Меж деревьев стояли чумы — шкурами обтянутые шатры-жилища. У дымившихся тут и там костерков толпами сбились серые, желтоватые и белые олени. Тут были и крупные сильные быки и изящно и нежно сложенные самки и маленькие оленята, раскрывшие розовые рты от жары.
Рядом с каждым чумом громоздились горкой наложенные потакуи — переметные сумки из оленьей кожи, затянутые шнурками. В сумках хранились запасы муки и других продуктов. Из отверстий чумов показались любопытные мордочки чумазых ребятишек. Изредка полаивали сбежавшиеся собаки, и тунгусы вышли встречать гостей.
У профессора в этом месте нашлась работа — надо было осматривать какую-то скалу, и экспедиция осталась ночевать у тунгусского стана.
Много ребята увидели здесь знакомого.
Недаром жили когда-то около южных туземцев — карагасов. Узнали, что тунгусы летом живут, главным образом, добычей рыбы, а зимой промышляют белку, колонка и горностая, изредка добывая и соболя, мало водящегося в этих горах.
— А медведей добываете тоже? — спросил Николай, сидя у костра.
Тунгусы отрицательно замотали головами, заговорили по-своему, а один ответил по-русски:
— Медведя чего добывать? Ты его не тронешь и он тебя не пошевелит. А если очень пакостить станет, за оленями гоняться или другое-что, так соберемся человек десять и убьем.
Из слов этих поняли ребята, что тунгусы медведя очень боятся.
Над одним из чумов на жердинке висела белая тряпочка и шкурка белки.
— Видишь, — толкнул приятеля Николай, — у них еще и шаманы остались, вроде наших попов. А это висит приношение какому-то духу…
К вечеру ребята совсем освоились. Говорили и через переводчиков, об’яснялись и сами. Тунгуска вынесла белой крупчатой муки, замесила на воде лепешку и бросила ее в горячую золу костра. Через полчаса все угощались суховатым, но вкусным, испеченным тестом.
— Хлеба, как у русских, у нас нет, — об’яснил один тунгус.
Потом вышли две девушки, взялись за руки и начали напевать и припрыгивать. Потом к ним присоединилась третья, затем подошло несколько парней, и круг хоровода расширился.
Горели костры, в потемневшей тайге все громче и веселее раздавались песни и смех. Под конец подошли и взрослые, и старики, и веселье стало общим.
Один пел, хоровод подхватывал припев и дружно отплясывал танец.
— В кооператив привезли хорошую муку, — запевал старик, — теперь мы поедим, поедим!
А хор раскатывался припевом:
— Кур-я! я-кур-я! Ка!
Другой начинал:
— Молодые глухари стали большими и жирными, скоро мы будем их промышлять!
И опять подхватывал хор припев.
У костра старик об’яснил ребятам, как устроена земли:
— Есть большое озеро, — говорил он, — и на этом озере остров. Вот там мы и живем. Еще другие есть острова и на них живут другие люди. И вот, пойдешь на север и будешь идти тайгой и пройдешь тайгу. И хребтами будешь идти и пройдешь хребты. А потом будет тундра и пойдешь ты тундрой, А за тундрой море и там уж конец света. А к морю ты не ходи, потому что живут по берегу его мирогды. Вроде человека мирогда, только нет у него, головы, а есть на плечах одна шея. И когда поймает мирогда человека или орона (оленя), то с’ест шеей! Сам куты (медведь) боится мирогды и туда не ходит. А если живут там куты, то надевают белую шкуру, чтобы мирогды его в снегу не заметили!
— Забавная сказка, — шепнул Николай Пете и в свою очередь стал рассказывать тунгусам об устройстве земли, о земном шаре, который вертится вокруг солнца.
Слушали его внимательно, но посмеивались недоверчиво.
Потом Петюха, найдя в кармане несколько конфект, угощал ими подошедших ребятишек, и старый тунгус одобрительно говорил:
— Только совсем плохой человек детей не любит! Был у нас один такой, но он ушел.
— Сердитый был? — спросил Петюха.
— У-у! шибко плохой человек! Он жену свою убил, до смерти убил. А потом испугался, что посадят его в железную коробку и ушел на речку Берея-Кан. Там плохое место — у-у! Плохое! Там и живет теперь.
— А чем же она плохая эта речка, И почему там его не поймают?
— Одна такая речка по всей Тунгуске. С ледяными воротами эта речка. Там и летом — зима. И шибко вода в ней играет — может человека утопить. А к плохому человеку как подойдешь? Он говорит — тунгусы придут на речку — из винтовки буду стрелять. Русские придут — из винтовки буду стрелять. Так один и живет вроде как кружалый (сумасшедший).