За стеной
Шрифт:
— Хотела удостовериться, что в мире есть нечто вечное.
Мой сарказм, естественно, не достиг цели. Серый умел игнорировать окружающих, но терпеть не мог, когда игнорировали его.
У любой дороги имеется начало и конец. Наша заканчивалась в центре огромной поляны, залитой солнечным светом. Такой яркий свет я видела только два раза в год, в дни солнцестояния.
— Где мы? — спросила Лера, нервно оглядываясь.
— Непохоже, что здесь растет ягода, — задумчиво проговорила Машка. Она скинула на землю
— Это — наша с Серым тайна, — раздался из-за моей спины голос Эдика. — Раз уж мы собираемся жить вместе, мы подумали, что должны с вами чем-нибудь поделиться.
— Интересно, а при чем здесь, в таком случае, Машка? — пробормотала я себе под нос. — Или вы собираетесь жить и с ней тоже?
Никто не обратил на меня внимания.
— Чем-нибудь? — переспросила Лера. — Это как понимать?
— Ну-у… — замялся Эдик, глянул на меня. — Мы просто хотим, чтобы вы поняли, что мы вам доверяем. Ведь это — тайна. Настоящая тайна, которую в общине никто знать не должен.
— В таком случае, вернемся к началу. Где мы? — повторила Лера.
— В Сердце болот, — ответил Серж очень тихо, но отчетливо, так, что мы услышали каждое слово.
3
Все чудесатее и чудесатее…
— Не может быть! — ахнула Машка
— Не кричи, — поморщился Сержик. — Они не любят шума.
— Они?
— Ну… болота… Они немножко живые.
— Только немножко? — съязвила я. Окружающий мир мне не нравился, он вызывал чувство беспричинного страха. Я злилась на Серого, потому что, уже увидев его на танке, поняла, что этот поход за ягодой вряд ли будет похож на предыдущие. Серый любил приключения. Особенно в моем обществе.
— Говорят, отсюда еще никто не возвращался, — задумчиво сказала Лера. Спасибо, утешила.
— Глупости, — отрезал Эдик. — Мы с Серым здесь уже раз десять были и ничего, до сих пор живы-здоровы.
— Это никогда не поздно исправить, — ехидно заметила Машка. Я усмехнулась, Эдик нахмурился.
— Я рад, что ты пошла со мной, — сказал мне Сержик. — Здесь самая вкусная ягода во всем лесу. Ты такой еще не ела.
— И ты, конечно, решил расширить мой кругозор. Уверена, эта прогулка — исключительно твоя идея.
— Моя, — самодовольно кивнул он. — Я хотел, чтобы ты перестала на меня дуться.
— Мне боязно, — призналась я, не обращая внимания на его слова. — Все какое-то чужое… Трава… зеленая, да? Как в книжках. Только откуда? Бабушка говорила, что после Взрыва лес сильно изменился… Они ведь, когда в деревне обосновывались, обшарили его вдоль и поперек. И по болотам ходили…
Сержик ответить не успел — за спиной раздался удивленный
— Смотрите! Что это?
У нее на ладони лежало несколько маленьких розовых ягодок. Земляника. Не наша, желтоватая с толстыми белыми прожилками, а самая настоящая, словно на старых картинках.
Машка осторожно подцепила длинным, загнутым как у птицы, ногтем одну ягодку с ладони Леры и сунула в рот.
— Ты что, с ума сошла? — крикнула я. — А вдруг ее есть нельзя?!
— Вкусно, — улыбнулась Машка.
— Не волнуйся, Диночка, здесь все съедобное, — заверил Серый.
Я уже говорила, что самоуверенность — отличительная черта его характера?
— Пойдемте дальше, — предложил Эдик. — Вам здесь понравится…
Это был совершенно чужой лес, наполненный незнакомыми запахами, звуками, красками. Особенно красками. Мы так и не привыкли к зеленой траве и цветам, пахнущим медом, к высоким деревьям, у которых не видно макушек, к сладкой воде из родника. К отсутствию дождя. К необыкновенно звонкому эху. У нас в общине еще живы те, кто помнит время, когда весь мир был таким…
Уши внезапно заполнил звенящий грохот. Я вскинула голову. С неба что-то падало. Это что-то было объято пламенем. Хотелось убежать куда-нибудь, но я почему-то стояла на месте и смотрела на падающий огненный ком. Потом земля вздрогнула, а я потеряла равновесие и упала, хорошенько приложившись о некстати подвернувшуюся корягу.
Гул и грохот исчез. Я еще немного полежала, прислушиваясь. Когда падает такая жуткая горящая штуковина с неба, всегда начинается пожар, и я хотела знать, где именно он начался, чтобы понять, в какую сторону бежать…
Пожара не было. Я медленно поднялась, сделала несколько шагов, проверяя на прочность собственные ноги. Померещилось, что ли? Ничего себе — померещилось! Чуть не оглохла…
Второй раз я упала по собственной вине, споткнувшись о ту же корягу. Растянулась на зеленой траве, уткнувшись во что-то металлическое, замерла на мгновение, а когда подняла голову…
Он лежал, зарывшись носом в черную чужую землю среди изломанных, искореженных почти ощутимой болью деревьев. Корпус покрыт мхом и травой. Пустые дыры вместо окон.
— Ой, — тихо сказала за спиной Дера. — Что это?
— Самолет, — ответила я. — На таких раньше люди летали по воздуху.
— Как птицы?
— Да. Смотри, вот крылья.
— Но они, наверное, тяжелые, как же ими махать?
— Не знаю.
— Ты что-то путаешь, Дина.
— Нет, не путаю. Ты разве не помнишь? Нам Митяй картинки показывал. Митяй (Дмитрий Альбертович) — один из бывших инженеров станции, а ныне деревенский механик и по совместительству наш учитель математики. Ему уже за восемьдесят перевалило, а память до сих пор лучше, чем у меня.