За столпами Геракла
Шрифт:
Еще одно направление деятельности «Совиспана» — реализация советской рыбопродукции как на внутреннем рынке, так и в третьих странах. Она экспортируется в США и Канаду, страны Пиренейского полуострова, Италию, Францию и ФРГ, в Бразилию и Египет, во многие африканские государства, расположенные на атлантическом побережье. Объем рыбной продукции, реализуемой ежегодно «Совиспаном», составляет около 50 тысяч тонн. Капитал и резервы «Совиспана» составляют в настоящее время около 500 млн. песет, а товарооборот достигает 14 млрд. песет в год.
С первых дней своего существования «Совиспан» способствует развитию более тесных экономических связей между СССР и Испанией, а также росту занятости населения островов, оживлению их портов.
Жители Лас-Пальмаса не только хорошо знают имя Льва Толстого (так названа одна из улиц города). На вывесках лавок теперь можно прочитать: «Юрий Гагарин», «Аврора», «Москва», «Лайка» и другие русские названия.
Когда же первый русский ступил на канарскую землю?
Первое упоминание о Канарах в русских источниках относится, вероятно, к 1724 году. В указе Петра I от 18 сентября относительно Гишпанской торговой компании («Гишпанский торг»), в частности, говорится: «...сей компании надлежит ходить и торговать ко всем морским портам, рейдам, островам, городам, местам, которые во владении государств
Русские путешественники впервые могли попасть на Канары во второй половине XVIII века во время своих плаваний в Америку или вдоль побережья африканского материка. Впервые корабли российского флота посетили архипелаг в 1803 году в ходе первого русского кругосветного плавания. Руководитель этого плавания И. Ф. Крузенштерн замечает в своих записках: «Гуанчи были, как известно, настоящие коренные жители острова Тенерифы. Но теперь род их совсем перевелся» [Крузенштерн, с. 36]. Однако научного интереса к аборигенам Канарских островов в те годы в России не возникло.
В начале второй половины XIX века историей автохтонного населения архипелага заинтересовался русский этнограф H. Н. Миклухо-Маклай. Свою первую научную поездку он совершил еще будучи студентом йенского университета как ассистент немецкого зоолога Э. Геккеля. Тогда H. Н. Миклухо-Маклай посетил Канарские острова (1866–1867), побывал на Тенерифе, Гран-Канарии, Фуэртевентуре и Лансароте, причем на последнем острове провел около четырех месяцев, занимаясь анатомией губок и исследованиями мозга хрящевых рыб. Спустя год в йенском журнале появилась его статья о губках Канарских островов. Открытый новый вид губок был назван H. Н. Миклухо-Маклаем Guancha blanca.Избранное название косвенно свидетельствует о том, что уже с самого начала своей работы H. Н. Миклухо-Маклай живо интересовался историей, культурой и бытом населения посещаемых им стран. Время поездки на Канары относилось к периоду, когда происходило становление гуманистического мировоззрения выдающегося ученого.
Советские люди на Канарах... Наши моряки всегда спешат на подмогу суденышку, попавшему в беду. Всем желающим на судах оказывается медицинская помощь. Канарио нередко обращаются за ней. Они с благодарностью отзываются о посланцах Страны Советов.
Глава IX
Источники по истории культуры Канар и их исследователи
— В таком случае поздравляю вас, капитан, с открытием Канарских островов купцами из Севильи.
— Бог мой! Вот это удача! Прошло пятьсот лет, как их открыли, а я все способен радоваться этому как ребенок!
Сколько раз открывали Канарские острова?Часто употребляемое в этой книге словосочетание «открытие Канар» — весьма условно. За исключением некоторых периодов, на острова постоянно вливалось с разной степенью интенсивности население из-за Геракловых Столпов, со всех побережий Внутреннего (или по античной терминологии Нашего) моря. Знания — в реальной или легендарной форме — о ближайших за пределами Гибралтарского пролива островах во Внешнем океане с древнейших времен сохранялись в памяти мореходных народов Средиземноморья. Понятно поэтому, что речь может идти не об открытии, а только об освоении архипелага выходцами из того или иного региона. Если отойти от европоцентристской точки зрения, то ответить на вопрос, вынесенный в заглавие, просто невозможно. Пожалуй, единственное, что можно сказать с уверенностью, так это то, что последними открывателями островов были упомянутые в эпиграфе «купцы из Севильи» [Исаев, с. 27]. Позднее архипелаг «открывали» лишь ученые.
Использовавшаяся в работе рукопись середины XIV века, принадлежащая перу мессера Джованни Боккаччо, «О Канарии и других островах, недавно обнаруженных по ту сторону Испании в Океане» является первым средневековым памятником по этнографии Канар. Рукопись рассказывает об одном из первых средневековых плаваний в акватории архипелага, в ней впервые упоминаются все его острова и скалы.
Памятник этот настолько интересен и дает столь яркое представление о характере источников подобного рода, а также о заключенных в них трудностях для интерпретации исследователями, что, без сомнения, с ним будет любопытно познакомиться современному читателю. Сравнительно небольшой его объем позволяет привести текст Боккаччо почти целиком.
Вот о чем повествует этот источник.
«В лето Господне 1341 в 17 день от декабрьских календ [12] во Флоренцию пришли письма, писанные флорентийскими купцами, задержавшимися в Севилье, городе внешней Испании. В них содержится то, что мы приводим ниже.
Они сообщают, что первого июля того года два корабля, снаряженные по приказу короля Португалии всем необходимым для плавания, и с ними одно небольшое судно с экипажем из флорентийцев, генуэзцев, испанцев из Кастилии и других испанцев вышли с поднятыми парусами в открытое море из города Лиссабона; они были нагружены лошадьми и оружием, и различными военными машинами, необходимыми для покорения городов и крепостей. Шли они, стремясь отыскать те острова, которые, по общему мнению, ранее были уже открыты, и все они достигли их через пять дней благодаря попутному ветру. А в конце того же ноября месяца вернулись домой, привезя с собой следующее: прежде всего четверых жителей этих островов, большое количество шкур диких и домашних коз, сала, рыбьего жира, тюленьих шкур, красного дерева, красящего почти в тот же цвет, что и верцино, правда знатоки утверждают, что это сравнение неудачно; кроме того — древесной коры также для окрашивания в красный цвет и, наконец, красную землю и другие тому подобные вещи.
12
14 ноября
Так вот, один из двух кормчих экспедиции генуэзец Никколозо де Рекко, отвечая на расспросы, разъяснил, что от города Севильи до этих островов около 900 миль. От места же, которое известно теперь под названием мыса Сан-Висенти, острова расположены ближе всего к континенту, и первый среди открытых насчитывал 150 миль в окружности и представлял собой невозделываемую каменную глыбу, однако он был покрыт лесом и изобиловал козами и другими животными и был заселен обнаженными мужчинами и женщинами, дикими своими обычаями и повадками. Кормчий добавил, что он и его спутники взяли здесь большую часть шкур и жира, но не отважились заходить в глубь острова. Затем они прошли мимо другого острова, большего, чем первый, и увидели множество людей, спешивших к берегу им навстречу. Все мужчины и женщины были почти обнажены. Некоторые из них, похоже, выделялись среди остальных и были одеты в козьи шкуры, выкрашенные в шафрановый и красный цвета, и, насколько можно было разглядеть издалека, эти кожи были топкими и мягкими и весьма искусно сшиты нитками из сухожилий. Судя по их поведению, у островитян ecu, предводитель [13] , к которому они относятся с глубоким почтением и ему всецело повинуются. Все эти островитяне давали понять знаками, что хотели бы торговать *• корабельщиками и вступить с ними в отношения, но когда шлюпки приблизилиоь к берегу, то моряки совсем не поняли их языка и не решились ступить на землю. Однако язык их, как говорят, очень приятен, а речь живая и торопливая, как у итальянцев. Когда островитяне поняли, что члены экипажа не хотят высаживаться на берег, то некоторые попытались добраться до судна вплавь; из них несколько было задержано на борту, и среди них те, кого привезли с собой. И наконец, не видя ничего более для себя полезного, корабли удалились. Огибая остров вдоль берега, моряки обнаружили, что северная его часть возделана лучше, чем южная. Они видели много маленьких жилищ, фиговые и другие деревья, пальмы без плодов, огороды, где произрастали стебли [14] и другие овощи. Тогда 25 вооруженных моря ков высадились на берег, осмотрели жилища и обнаружили в одном из них около 30 человек, совсем обнаженных, которые, испугавшись вида вооруженных людей, сразу же убежали. Члены же экипажа проникли в глубь острова и узнали, что их строения сооружены из квадратных камней, подогнанных весьма искусно, и покрыты большими кусками дерева. И когда они встреча ли закрытые двери, то, чтобы осмотреть сооружение изнутри, моряки начинали разбивать двери камнями, что приводило в ярость обитателей, разбегавшихся и оглашавших криками окрестности. Разбив дверь, моряки проникали внутрь почти всех жилищ, но ничего не находили там, кроме отборных высушенных плодов фигового дерева, хранившихся в пальмовых корзинах, таких, что можно увидеть в Чезене, а также пшеницу, намного крупнее, чем наша, и очень белого цвета. Моряки видели также ячмень и другие злаки, которые, вероятно, употребляются в пищу аборигенами. Жилища были замечательными, покрыты прекрасной древесиной, опрятны внутри, будто побелены гипсом. Они обнаружили там часовню или храм, в котором не было никакой живописи, никаких других украшений, кроме высеченной из камня статуи обнаженного человека с шаром в руке, этот идол был прикрыт лишь набедренником из пальмовых листьев, по их обычаю. Статую моряки взяли с собой и привезли в Лиссабон. Остров показался им густонаселенным и хорошо обработанным, здесь выращивают зерновые, пшеницу, фрукты, главным образом фиги; злаки же и пшеницу или едят как птицы, или делают из них муку, не выпекая из нее какого-либо хлеба; пищу свою запивают водой.
13
Дж. Боккаччо употребляет латинский термин «принцепс», имеющий несколько значений: среди них, например, «вождь», «властелин».
14
В тексте в этом месте стоит слово «caules», которое традиционно и неверно переводят «капуста». Весьма сомнительно, что здесь произрастало в XIV веке это культивированное в Европе огородное растение. Перевод «стебли» более соответствует флоре Ка нар, где произрастали использовавшиеся в пищу мясистые эуфорбии.
Покидая этот остров, моряки видели другие на расстоянии 5, 10, 20 и 40 миль и направились к третьему острову, на котором ничего иного замечательного не обнаружили, кроме множества высоких деревьев, устремленных прямо в небо. Затем направились, к другому острову, изобиловавшему ручьями и прекрасной водой, на нем было также много деревьев и голубей, которыми питаются, убивая их палками и камнями; эти голуби больше наших, но на вкус такие же или даже лучше. Также видели много соколов и других хищных птиц. Но моряки не пытались высадиться на остров, так как он им казался совершенно необитаемым. Сразу же за этим они открыли другой остров, на котором горы поднимались очень высоко и почти всегда были покрыты облаками. Там часто шли дожди, та же часть, которую они смогли различить в ясную погоду, показалась им очень красивой, и они сочли ее обитаемой. Они видели затем много других островов, одни из которых были населены, другие совершенно безлюдны, всего же их было 13, и чем далее плыли, тем более островов видели. Море у островов намного спокойнее, чем у нас, есть хорошее дно для стоянок, и, хотя гаваней здесь мало, все они полноводны. Из 13 островов, к которым они приближались, 5 были обитаемы, по заселены в разной степени. Кроме того, моряки говорят, что их языки настолько различны между собой, что они совсем не понимают друг друга, и что у островитян нет никаких судов или каких-либо других приспособлений, чтобы плавать с одного острова на другой, разве что можно добраться вплавь. Они открыли и еще один остров, на который не высадились, потому что увидели на нем нечто удивительное. По их словам, на этом острове есть очень высокая гора, которая, как они свидетельствуют, поднимается до высоты в 30 миль или более и которая видна с очень большого расстояния; на ее вершине виднеется нечто белое, и так как вся гора каменистая, это белое по форме кажется похожим на башню. Однако они решили, что это не башня, но очень острая скала, на вершине которой виднеется высокая мачта, подобная корабельной, к которой прикреплена рея с большим латинским парусом, натянутым на манер щита. Наполненный ветром парус намного растягивается в высоту, затем, кажется, понемногу складывается и так же мачта складывается как у военного корабля, затем поднимается, и так продолжается беспрерывно. Моряки объехали вокруг острова и со всех сторон видели это чудо и, полагая, что это явление результат колдовства, не отважились сойти на берег. Они видели также многое другое, о чем упомянутый Никколозо не захотел рассказывать. Однако эти острова, пожалуй, не очень богаты, ибо морякам едва ли удалось покрыть расходы на плавание. Четверо привезенных аборигенов молоды, безбороды, красивы лицом, ходят обнаженными, хотя и имеют нечто вроде набедренников, представляющих собой завязанную на пояснице веревку, на которой висит большое число пальмовых или тростниковых волокон длиною 1,5–2 пяди, с целью скрыть срамные места как спереди, так и сзади, причем ни ветер, ни какие другие случайные обстоятельства не могут обнажить их; они не стригутся, носят длинные светлые волосы почти до пояса, ходят босыми.