За Темными Лесами
Шрифт:
— Выходи! — закричал он, вытащив нож. — Только попробуй тронь меня! — Прутик яростно рубил воздух своим оружием. — ВЫХОДИ! — прямо взревел он. — Покажись, если ты не трус!
По-прежнему никого. Убийца предпочел остаться невидимым. Мщение приходилось отложить. Горькие слезы, слезы отчаянья катились ручьями по щекам мальчика, от рыданий содрогалось все его тело.
Затем начало происходить что-то странное. Вначале Прутик подумал, что ему все примерещилось. Но это был не сон, а явь. Ландшафт вокруг потихоньку начал меняться. Туман понемногу рассеивался, лазоревый свет померк, музыка
— Это ты! — Он понял, кто стоит перед ним. Это было существо, знакомое ему по рассказам Вихрохвоста: Птица-Помогарь, единственная в своем роде, потому что, сколько бы их ни было, каждая считала, что она лишь одна такая на свете. В горле у мальчика встал комок.
— Зачем ты это сделала? — подавив рыдания, спросил Прутик. — Зачем ты убила Спельду? Мою дорогую мамочку!
Огромная Птица-Помогарь склонила голову набок. В лучах солнца массивный кривой клюв заблестел, а пурпурный глаз стал неистово вращаться, изучая мальчика со всех сторон.
— Это вовсе не Спельда, мой мальчик, — сказала Птица-Помогарь.
— Но я слышал ее голос, — ответил Прутик. — Она сама сказала, что она — моя мать. Зачем ей было…
— Посмотри сам, — предложила ему птица.
— Я…
— Посмотри на ее руки, ноги… Откинь капюшон и взгляни на лицо, — настаивала птица. — И тогда ты скажешь, действительно ли это твоя мать.
Прутик вернулся к телу и нагнулся над Спельдой. Что-то в ней изменилось. Шуба перестала быть похожей на шубу, а выглядела теперь как настоящая звериная шкура. Он внимательно рассмотрел руки и понял, что рукава им слишком тесны. Мальчик обошел вокруг Спельды и обратил внимание на ее ладони: трехпалые, с оранжевыми когтями. И на ногах были когти. Сделав глубокий вдох, он посмотрел на птицу.
— Но…
— А теперь посмотри на ее лицо, — сказала Птица-Помогарь. — И ты поймешь, от чего я тебя спасла.
Прутик подошел ближе и дрожащими пальцами откинул упавший на лицо меховой капюшон. Тотчас же он вскрикнул от ужаса. Он не был готов увидеть такое.
Чешуйчатая коричневая кожа, похожая на промасленную оберточную бумагу, туго обтягивала череп, выпученные желтые глаза таращились на него, рот с двумя рядами кривых острых зубов был оскален, мертвая морда чудовища была искажена гримасой боли и ярости.
— Кто это? Хрумхрымс? — тихо спросил Прутик.
— Нет, это не Хрумхрымс, — ответила Птица-Помогарь. — Его называют Черепушка. Охотится на мечтателей, заблудившихся или задремавших в колыбельных рощах.
Прутик огляделся. Вокруг него стояли колыбельные деревья, тихо напевая под лучами солнца, отбрасывавшего световые пятна. Он тихонько потрогал свой платок.
— Если ты попал в колыбельную рощу, то видишь то, что угодно этим деревьям, пока не станет слишком поздно. Какая удача для тебя, что я вовремя вылупилась из кокона.
Над птицей висел, раскачиваясь, огромный кокон, похожий на выстиранный носок на бельевой веревке.
— Ты отсюда вылупилась? — спросил мальчик.
— Ну конечно! — ответила Птица-Помогарь. — А откуда же еще? Ах, мальчик мой, тебе еще многому надо научиться. Вихрохвост был прав.
— Ты знаешь Вихрохвоста? — Прутик раскрыл рот от удивления. — Но я не понимаю, как…
Птица-Помогарь нетерпеливо застрекотала.
— Вихрохвост спит в наших коконах и видит сны, которые мы видим, — объяснила она. — Да, я знакома с Вихрохвостом и со всеми другими птицами моего рода. Нам снятся одни и те же сны.
— Жаль, что Вихрохвоста нет с нами сейчас, — печально промолвил Прутик. — Он бы знал, что мне делать. — У него стучало в висках от гудения колыбельных деревьев. — Я ни на что не гожусь, — вздохнул он. — Понимаю, что это жалкое оправдание для лесного тролля. Я сбился с тропы и заблудился в лесах, но мне некого в этом винить, кроме себя. Лучше бы Черепушка разорвал меня на мелкие кусочки, и тогда наступил бы конец мучениям!
— Ну, ну, — утешала его Птица-Помогарь, спрыгнув на землю рядом с ним. — Знаешь, что сказал бы тебе Вихрохвост?
— Я ничего не знаю, — всхлипнул Прутик. — Я неудачник.
— Он сказал бы вот что, — продолжала Птица-Помогарь. — Если ты сбился с нахоженной тропы, то проложи свою, чтобы другие пошли за тобой. Твоя судьба лежит далеко за Дремучими Лесами.
— За Дремучими Лесами? — Прутик посмотрел птице прямо в ее пурпурные глаза. — Но за Дремучими Лесами ничего нет. Они тянутся бесконечно. Небо наверху, леса внизу. И больше ничего. Каждый лесной тролль знает это с пеленок.
— Каждый лесной тролль ходит только по тропе, — мягко возразила Птица-Помогарь. — Может быть, для лесных троллей и нет ничего, кроме Дремучих Лесов. А для тебя — есть.
И тут Птица-Помогарь, громко хлопнув иссиня-черными крыльями, вспорхнула с ветки и взмыла в воздух.
— Постой! — закричал Прутик. Но было поздно. Огромная птица, махая крыльями, уже летела над деревьями. Прутик, чуть не плача, глядел ей вслед. Он чуть не зарыдал, но подавил слезы в страхе, что еще кто-нибудь из жутких обитателей Дремучих Лесов услышит его.
— Ты присутствовал при моем рождении, и теперь я всегда буду наблюдать за тобой! — крикнула издалека Птица-Помогарь. — Если я понадоблюсь тебе, то окажусь рядом!
— Ты мне и сейчас нужна! — мрачно пробормотал Прутик.
Он пнул ногой дохлого Черепушку. Раздался долгий заунывный стон. Или это ветер прошумел в колыбельных деревьях? Прутик не стал это выяснять. Он выбежал из колыбельной рощи и стремительно направился в самое сердце мрачных, зловещих Дремучих Лесов.
Прутик остановился лишь тогда, когда густая тьма упала на чащу и не стало видно ни зги. Он встал, положив руки на пояс и уронив голову. Пытаясь отдышаться после долгого бега, он пробормотал: