За Веру, Царя и Отечество

Шамбаров Валерий Евгеньевич

И ключевым вопросом стали притязания Сербии и Черногории на часть Албании и порты на Адриатике. Австрия и Италия, за которыми стояла и Германия, давали понять, что это будет означать войну. Которой Россия не хотела, и требования сербов не поддержала. Франция была настроена более решительно. Пуанкаре подталкивал царя занять жесткую позицию, а парижская биржа предлагала ему большой заем - в войне французы смогли бы вернуть территории, утраченные в 1878 г. Николай на это не пошел, и разочарованный Пуанкаре искал "тайные причины такой перемены". А председатель военного кабинета Мильеран обратился к русскому атташе в Париже Игнатьеву: "Намерены ли вы и впредь оставаться безучастными зрителями проникновения австро-германцев на Балканы или, точнее говоря, насколько вам дороги интересы Сербского государства?" Игнатьев ответил: "Мы не желаем вызвать пожар европейской войны и принимать меры, могущие произвести европейский пожар". На что Мильеран пожал плечами: "Следовательно, вам придется предоставить Сербию ее участи. Это, конечно, дело ваше, но надо только знать, что это не по нашей вине. Мы

готовы - необходимо это учесть"

Миролюбие царя позволило и на этот раз прийти к компромиссу. Сербии и Черногории пришлось отказаться от своих требований, а вместо этого из состава Турции выделялась автономная Албания, которая, как подразумевалось, попадала в итальянскую сферу влияния. Но вопрос, быть или не быть войне, в итоге решила позиция не России, а Германия. Потому что Австрия даже на такие компромиссы не соглашалась, провоцируя столкновение. И Вильгельм сперва вознамерился воевать, заявив, что "момент крайне серьезен, и мы не можем дальше брать на себя ответственность по удержанию Австрии от нападения". Прошла конференция германского и австрийского генштабов, на которой стороны гарантировали друг дружке, что выступят одновременно. А 8.12.1912 г. Вильгельм созвал совещание военного руководства. Тема совещания была сформулирована как "Наилучшее время и метод развертывания войны". По мнению кайзера, начинать надо было немедленно. Австрии предъявить Сербии такие требования, чтобы Россия уже не могла не вступиться, а Германия обрушится на Францию. Мольтке соглашался, что "большая война неизбежна, и чем раньше она начнется, тем лучше". Но указывал, что надо провести пропагандистскую подготовку: "Следует лучше обеспечить народный характер войны против России". И лишь Тирпиц возразил, что флот еще не совсем готов: "Военно-морской флот был бы заинтересован в том, чтобы передвинуть начало крупномасштабных военных действий на полтора года". В конце концов, с его мнением согласились. А полтора года - это получалось лето 1914-го.

И германский МИД направил ноту австрийцам: "Попытка лишения Сербии ее завоеваний означала бы европейскую войну. И потому Австро-Венгрия из-за волнующего ее неосновательно кошмара Великой Сербии не должна играть судьбами Германии". Вена тут же сбавила тон и согласилась на компромисс. Но не успели успокоиться великие державы, как опять подрались малые. Поскольку Сербию и Черногорию Лондонская конференция лишила значительной части завоеваний, они потребовали переделить завоевания Болгарии. Та отказалась, и против нее вчерашние союзницы начали Вторую Балканскую войну. К Сербии и Черногории примкнули и Греция, и даже их противница Турция, и Румыния, вознамерившаяся прихватить Южную Добруджу. Российская общественность пребывала в шоке - если Первую Балканскую сочли торжеством идей панславизма, то Вторая их просто перечеркнула. А для дипломатических усилий и времени особого не было. Наступление на Болгарию развернулось со всех сторон, она за месяц была разгромлена и запросила мира, уступив не только завоеванное, но и некоторые собственные земли.

И... все оказались обиженными на Россию. Сербы - за то, что не поддержала их требования о выходе к морю. Болгары - что не заступилась. А Турция, где разложившаяся революционная армия показала крайне низкие боевые качества, осознала, что ей надо иметь сильных покровителей. Да и материальное ее положение было плачевным - дефицит бюджета составлял 19 млн. лир, а на послевоенное восстановление требовалось еще 20 млн.
– это при годовом доходе в 29 млн. И после нескольких лет охлаждения Порта снова пошла на сближение с Германией. "Дойче Банк" тут же выразил готовность помочь ей. За ряд уступок - за преимущественное право покупки казенных земель, за контроль над некоторыми налогами и т.п. Немцы предложили услуги и в реорганизации армии, направив в Стамбул миссию Лимана фон Сандерса, первоначально состоявшую из 42 генералов и офицеров. Кайзер придавал ей исключительное значение для привлечения Порты в союз и перед отъездом удостоил всю миссию личной беседы. Иттихадисты также возлагали большие надежды на немцев: каждый офицер получал в турецкой армии звание на ступень выше германского, а фон Сандерс стал фельдмаршалом и был назначен командующим войсками в Константинополе.

Это сразу вызвало резкие протесты со стороны России. Дополнительным фактором, вызвавшим ухудшение русско-турецких отношений, стало обострение армянского вопроса. Как уже упоминалось, "Иттихад" успел отличиться акциями резни, а в ходе Балканских войн из потерянных районов Европейской Турции начался исход сотен тысяч мусульманских беженцев. Победители вели себя не лучшим образом, имели место и "этнические чистки", и грабежи, и изгнание с насиженных мест. Но правительство не позволяло этим массам обездоленных и озлобленных людей оседать в окрестностях Константинополя, а направляло их в Малую Азию, причем в районы, преимущественно населенные армянами. Что не могло не приводить к эксцессам и конфликтам, в которых власти принимали сторону мусульман - а армяне в надежде на заступничество обращались к России. Наместник на Кавказе Воронцов-Дашков представил царю доклад, советуя вернуться к прежней политике покровительства армянам, осуществлявшейся при Александре II. Николай согласился, и в июне 1913 г. министр иностранных дел Сазонов направил туркам ноту, указывая, что "положение армянского населения требует немедленно начать обсуждение необходимых реформ", которые были обещаны еще в 1878 г. Иттихадисты резко воспротивились, поскольку увидели в этом предпосылки для дальнейшего распада государства.

Франция и Англия в обеих проблемах, как с германской миссией, так и с положением армян, заняли уклончивую позицию.

Снова всплыли старые опасения, как бы Россия не воспользовалась положением Турции для собственного усиления. А Британия и сама не теряла надежды вернуть утраченное влияние в Османской империи - ведь в Стамбуле находилась и ее морская миссия во главе с адмиралом Лимпусом. Поэтому конфликт, связанный с фон Сандерсом, решили формальным компромиссом - Порту заставили "переименовать" его из командующего в "инспектора" при турецком командующем. А по армянскому вопросу в Лондоне созвали конференцию, на которую была вынесена программа, разработанная русским дипломатом А. Мандельштамом: она предусматривала реформы в шести турецких вилайетах (провинциях), где численность армян преобладала над другими народами и составляла около 40% населения. Но обсуждение затянулось на несколько месяцев. Председательство на конференции досталось германскому послу в Стамбуле Вангенгейму, поддержавшему иттихадистов. И когда 8.2.1914 г. соглашение было все же подписано, программа Мандельштама оказалась сведенной к минимуму. Вангенгейм не преминул доказать визирю Халил-паше, что достигнуто это лишь благодаря Германии, подтвердившей таким образом репутацию "верного друга". Что же касается самих реформ, то к их практическому осуществлению Турция так и не приступила, спустив все на тормозах.

8. РОССИЯ И ЕЕ ДРУЗЬЯ

Что же представляла из себя Россия накануне мировой схватки? Если мы взглянем на объективные исторические реалии, нам придется отказаться от стереотипных представлений о ней как об отсталой и забитой стране - такие представления сложились под совместным массированным влиянием западнической и большевистской клеветы и фактам не соответствуют. Да, у России были свои особенности, которые, в общем-то, ничуть ей не мешали, а порой давали и преимущества. И человек, которого весьма трудно заподозрить в "славянофильстве" или в "реакционности", граф С.Ю. Витте, в 1893 г. писал: "Находясь на границе двух столь различных миров, восточноазиатского и западноевропейского, имея твердые контакты с обоими, Россия, собственно, представляет собой особый мир. Ее независимое место в семье народов и ее особая роль в мировой истории определены ее географическим положением и в особенности характером ее политического и культурного развития, осуществлявшегося посредством живого взаимодействия и гармоничной комбинации трех творческих сил, которые проявили себя так лишь в России. Первое - православие, сохранившее подлинный дух христианства как базис воспитания и образования; во-вторых, автократизм как основа государственнной жизни; в-третьих, русский национальный дух, служащий основанием внутреннего единства государства, но свободный от утверждения националистической исключительности, в огромной степени способный на дружеское товарищество и сотрудничество самых различных рас и народов. Именно на этом базисе строится все здание российского могущества".

Перед войной Россия переживала бурный экономический подъем. А точнее, за предшествующие полвека периодов такого подъема было несколько. Один - в эпоху реформ Александра II, второй - в конце XIX - начале ХХ в., связанный с деятельностью министра финансов и премьера Витте, который ввел заградительные тарифы для защиты национальной промышленности, добился конвертации валюты путем установления золотого стандарта, проводил государственную политику поощрения предпринимательства. Третий подъем случился в 1907-1914 гг. и обеспечивался политикой премьер-министров П.А. Столыпина и В.Н. Коковцова. Средние ежегодные темпы экономического роста составляли 5-8%.

За 50 лет объем промышленного производства вырос в 10-2 раз (за 13 предвоенных лет - втрое), а по некоторым показателям прирост получился просто баснословным. Так, химическое производство возросло в 48 раз, добыча угля - почти в 700 раз, нефти - почти в 1,5 тысячи раз. Нет, в царские времена еще не возводили Магниток и Днепрогэсов, да ведь и нужды в них пока не возникало. Зато в указанный период огромная страна покрылась сетью железных дорог, были освоены угольные месторождения Донбасса, вовсю стали функционировать нефтепромыслы Баку и Грозного, строились такие гиганты, как Путиловский, Обуховский, Русско-Балтийский заводы, текстильные центры в Иваново, Подмосковье, Лодзи и т.п. Между 1890 и 1914 гг. объем внешней торговли утроился, достигнув 3 млрд руб. В текстильной, легкой, пищевой промышленности Россия полностью обеспечивала себя и вывозила товары на внешний рынок. Она занимала первое место в мире по производству зерна ежегодный экспорт составлял 100 тыс. тонн, по 226 кг русского зерна на каждого жителя тогдашней Европы. Лидировала в Европе и российская текстильная промышленность, а экспорт ее в Китай и Иран превышал британский. Одно из ведущих мест наша страна удерживала по производству и экспорту сахара. Но развивалось и машиностроение - 63% оборудования и средств производства изготовлялись внутри страны.

По темпам роста промышленной продукции и по темпам роста производительности труда Россия к 1913 г. вышла на первое место в мире, опередив США, также переживавшие период бурного расцвета. А в целом по уровню экономического развития она уступала только Англии и Германии, догнав Францию, Японию и шагая вровень с Америкой. По объему производства она занимала четвертое, а по доходам на душу населения пятое место в мире. Впрочем, эти сопоставления на самом деле являются довольно некорректными. Ведь в экономические системы западных держав оказывались включены и их колонии, и за их счет обрабатывающая промышленность метрополий получала высокие валовые показатели. А вот "души населения" тех же самых колоний в расчет не принимаются. И надо думать, что если бы к Англии добавить население Индии, Бирмы, Египта, Судана, Южной Африки и т.д. и т.п., то реальная цифра стала бы куда ниже российской.