За всеми зайцами
Шрифт:
– В слезах, в брюликах то есть, ну в брильянтах, – пояснил Дима и потопал к двери.
По дороге он задел ножку стула и чуть было не упал. Аркадий хмыкнул, Селина кокетливо захихикала, Оля раздраженно вздохнула. Но я не замечала маневров домашних. Слезы, брильянты, вот что вымогали у Оксаны.
Селина подошла ко мне:
– Я хотела поговорить.
– Исчезаем, – тут же отреагировала Оля. – Аркашку ждут на работе, а я собиралась кое-что купить.
Дима, наоборот, поудобнее устроился в кресле.
– Устал в самолете, – пояснил он и со смаком откусил хрустящий
Услышав этот звук, Хуч робко подошел к парню и поставил передние лапы ему на ноги. Весь умильный вид мопса выражал одно: дай хлебец. Как правило, он получал все, что просил, но в этот раз произошло непредвиденное. Дима резко дернул ногой, и мопс упал на ковер.
– Не пачкай брюки, – разозлился Дима. Ничего не понимающий, обиженный Хуч поплелся к двери.
– Ах ты лакомка, – позвал его Аркадий, – иди сюда.
Он подхватил мопса и сунул ему в пасть печенье. Хуч аппетитно зачавкал. Селина посмотрела на Диму:
– Вы не любите животных?
– Животное должно знать свое место, ведь это всего лишь собака, а кошки, – он покосился на Клеопатру, мирно спящую на телевизоре, – должны спать на полу.
– Вот позиция настоящего мужчины, – съехидничала Оля и, повернувшись на каблуках, вылетела из гостиной. Мы с Селиной отправились на второй этаж в кабинет.
– Как дела, Селина?
Та безнадежно махнула рукой:
– Живу в сумасшедшем доме с неуправляемыми психопатами. Мама наняла бригаду рабочих, и они самозабвенно переделывают дом. Какой-то ужас! Второй этаж уже весь готов!
– А почему ужас? Прямо сказать, особняку требовался капитальный ремонт.
– Ну и пусть бы отремонтировали. Так нет же, все переделали. Из моей спальни сделали библиотеку, туалет превратили в бельевую, ванную в кладовку, вот уж глупость. Туалет теперь там, где раньше была прачечная, а моя комната на первом этаже. Представляете? По привычке иду пописать, а там склад простыней! И регулярно попадаю в кладовую вместо ванны. При этом стены выкрасили в какие-то безумные цвета! Гостиная у нас теперь в маврианском стиле – маленькие столики, диванчики, подушечки, обтянутые парчой, занавески с райскими птицами. Апофеоз – это картина "3акат в пустыне". Этакое эпическое полотно 3 на 4 метра, на переднем плане штук двадцать верблюдов с дикими мордами и бедуины в клетчатых тряпках на головах!
Конечно, у нас и раньше не было уютно, но сейчас стало просто жутко! Мама говорит, что отец столько лет мучил ее своей жадностью, и теперь она хочет все переделать и забыть годы, прожитые с ним, как страшный сон. Петрушку, укроп и все овощи уничтожили, теперь в саду растут чудесные цветы.
Селина громко заплакала. Я обняла ее за плечи:
– Ну не надо так расстраиваться, отца все равно не вернуть.
Девушка вывернулась из-под моей руки.
– Да не тоскую я по отцу. Просто обидно, что лично для меня ничего не меняется. Хотела снять квартиру – нельзя, решила поехать учиться в Англию – нет, сиди здесь. Хорошо Луизе, делает, что хочет, а Пьер теперь главный управляющий папиными заводами… Вы обещали познакомить меня с комиссаром, хочу рассказать о своих подозрениях. Дома все так обрадовались смерти папы!
– А ты, получается, просто белый лебедь, – съехидничала я, – обожала родителей и теперь неутешна.
Селина нахмурилась:
– Да нет, я тоже хороша.
Мне опять стало стыдно, и я пошла искать телефонную трубку.
В столовой Дима развалился на диване. Плед покрывали крошки от чипсов. Я отметила, что ни одна из собак не попросила ни кусочка, животные отсутствовали в столовой.
"Вот свинья", – промелькнуло в голове. Словно услышав это, Дима оторвался от детектива.
– Что, она уехала?
– Кто?
– Ну эта, с серьгами?
– Нет, Селина в кабинете.
Дима медленно поднялся, я же, не найдя трубку, отправилась в холл, где стоял обычный, а не радиотелефон.
Жоржа пришлось уговаривать довольно долго. Он совершенно не хотел видеться с дочерью Франциска Роуэна. Наконец пошли на компромисс: комиссар встретится с нами завтра после работы, часов в 9 вечера, в одном из небольших кафе. Обрадованная достигнутой договоренностью, я очень удивилась, увидев, что в холл входят Дима с Селиной.
– Хочу прошвырнуться, – быстро проговорил Дима, – а она подвезет. Ты знаешь, где такая улица "Большие бульвары"?
Селина засмеялась и прищурилась:
– Догадаюсь как-нибудь, авось доедем.
Дима возбужденно захихикал. Очень довольные друг другом, они пошли во двор. Я наблюдала, как девушка заводит мотоцикл. Тихо подошедшая Оксанка проговорила:
– По-моему, они симпатизируют друг другу.
Я тоже видела оживленное лицо Селины, и мне это нравилось все меньше и меньше.
ГЛАВА 11
Рано утром из Сен-Тропез вернулась Наташка. Она долго охала, узнав все новости.
– Нет, это просто невероятно, бедная Оксанка.
Поохав от души, Наталья отправилась в комнаты, но уже через десять минут спустилась вниз.
– А кто, – спросила она – рылся у меня в вещах?
Я пожала плечами:
– Спроси у Машки, может, она что-то искала, хотя на нее не похоже лазать по чужим шкафам.
– Шкафам, – в негодовании повторила Наташка, – шкафам… да у меня как будто обыск был.
Мы поднялись к ней. На мой взгляд, в комнатах царил идеальный порядок, но Наталья считала иначе:
– Нет, ты только взгляни сюда! Все фигурки на комоде переставлены. Собачки всегда стояли слева, а вот болонка в розовой шляпке живет около подсвечника. Теперь все наоборот. И белье в шкафу лежало по-другому, и туфли стоят неровно, я всегда ставлю пятку к пятке!
Тяжелый вздох вырвался из моей груди. Наташкина маниакальная аккуратность служила домашним вечным укором. Подруга постоянно клала все только на место. Чашки в сушке поворачивала ручками в одну сторону, полотенца в ванной выравнивала по линеечке, солонка и перечница всегда стояли параллельно сахарнице, а книги в библиотеке подбирались по росту.