За жизнь платят кровью

Стрельников Владимир Валериевич

— не до того. — Отрицательно покачал головой старший. — Хотя. Гляди, точно в церковь прет. Давайте, вскроем пару машин, раз уж через стоянку идем. Только чтобы стекла закрыты были. Вон, гляди, как раз в рядок стоят. Сень, давай поводок, и поработай монтажкой. Вась, ты топориком кусты посрубай вокруг.

— Хорошо, Мартын Сергеевич. — Я, вслед за Сенькой сбросил рюкзак на асфальт, и начал обрубать ветки, мешающие подобраться к машинам.

Мародерка нас увлекла было, мы распотрошили пяток машин.

— Глянь, что. — Присвистнув, Клим вытащил из оперативной пластиковой кобуры пистолет. — А, ерунда, резинострел. Только на сувенир. Блин, богатеи же, неужели у них ничего стоящего не было, кроме этого?

И молодой урядник кивнул на небольшую кучу хабара около наших рюкзаков. Десяток бутылок старого коньяка и водки, пара блоков сигар в пластике (кому они нужны, понятия не имею), три кейса с инструментами, монтажки — и, в принципе, больше ничего хорошего.

— ты немного не прав, Клим. — Я вытащил из окаменевшей барсетки, добротно сделанной из какой-то кожи, пачку древних долларов, и плотную банковскую упаковку пятитысячных рублевых купюр, несколько платиковых карт. — тогда этого было достаточно, в большинстве случаев.

— Ага, а на тебя волк нападет или бандит, ты ему деньги совать будешь. — вскинулся молодой урядник. — Вась, ты же сам в прошлом году с отрядом ходил, банду гонял. Знаешь ведь, они как ласки, дуреют от крови, и режут всех подряд.

— Наверное, тогда была другая жизнь? — Пожал я плечами, подбрасывая старые деньги в воздух. Красные и зелденоватые бумажки закружились, гонимые ветром, как опавшие листья.

— Дело не в этом. — Самый спокойный, умудряющийся казаться назаметным, третий из спасателей, Роберт, взвесил большой кейс с инструментом. Покачал головой. — мы не сможем ничего взять из этого. Судя по всему, девушку придется выносить, если она еще жива. А это все весит больше полуцентнера. Так что придется оставить все здесь.

— Возьмите пару бутылок водки или коньяка. — Старший поглядел на наручные часы. — И Пошли. Итак двадцать минут здесь потеряли.

Рафаль глухо зарычал и сделал стойку, обтянув поводок.

— Глядите, лоси! — Сеня показал на старый перекресток. Точно, лосиха и пара подросших телят вышли на свободное от деревьев и завалов место. Рудольф громко и звонко свистнул, хлопнул в ладоши, но звери просто внимателно поглядели на него, и сторожко, но неторопливо зашли в кленовый лесок.

— Так, потопали. Сеня, веди. — Сергеич пошел следом за собаководом. За ним пошел Рудольф, со вздохом накинувший на плечи рюкзак, со складными носилками поверх. А за ним в цепочку остальные. Завершил шествие я. В голове и хвосте колонны в старом городе всегда должны быть некроманты.

— Точно, церковь. И гляди, часть уцелела. — мы вышли на площадь, которые раньше назывались соборными. — И дымком тянет. Похоже, дошли?

— Так. Сень, Василий, я убивцев не чую. Как вы? — Старший снял с себя рюкзак, и перекинул на грудь укорочненную винтовку. — особо ты, Вась?

— Глушит город все, Мартын Сергеевич, почти ничего не чую. — Покачал головой Семен.

— Там кто-то недавно умер. — Я кивнул на здание на противоположном конце площади. — В соборе ничего, кроме света. Есть кто-то живой, один. Убивал. Но в бою. И давно уже.

Ну да, мы, некроманты, не только смерть чуем. Нет, живых тоже, если хорошо постараемся.

— Нет. Вась, зря ты в инквизицию не идешь. — Покачал головой Сергеич. — Катался бы как сыр в масле.

— Они вкалывают как волы, Мартын Сергеевич, от одного неупокоя к следующему. Некогда им кататься. Да и дисциплинка у них, не погуляешь, не поблядуешь. Нет уж, благодарю покорно. — Снова отказался я, усмехнувшись про себя. Инквизиция, инквизиция. Ну, сватали меня в эту контору, больше напоминающую сейчас джедайский орден из старой фантастики. Мол, они несут спокойствие и мир на планету. И спрашивается — для чего?

Сейчас на всей Земле живет народу всего ничего, по меркам прошлых времен. Мильенов сто пятьдесят — двести в Евразии, примерно столько же в остальном мире. В Африке, в большей части Латинской Америки народ фактически вернулся к племенной жизни, живет как в каменном веке. Только в некоторых местах сохранили знания, и очаги цивилизации.

То есть места на планете — живи и радуйся. Так нет, инквизиторы лезут к старым поселениям, уничтожают неупокоев, разгоняя их порой на сотни верст. Но при этом они на самом деле, готовы в любой момент рвануть на зов о помощи, и даже нелюдь умеют судить честно.

— Ладно. Клим, разверни рацию, отстучи, что прибыли на место, приступаем к спасательной операции. Семен, Рудольф, готовьтесь. Сердант, ты с Василием на всякий случай бдите здесь, договорились?

Спасатели поскидывали с себя все лишнее, оставив по пистолету, мотку плотной веревки и еще кой — какие спасательные вещицы на специальном жилете — разгрузке. И аккуратно, бесшумно вошли под своды старой церкви. Даже Рафаль, казалось, вел отряд на цыпочках.

Вскоре из дверного проема храма вышел Сенька, и позвал нас за собой.

Пройдя пыльный притвор, я увидел в среднем храме ту, ради которой мы сюда и притопали. Чуть подальше сидел, рычал и скалил зубы знакомый кобель, привязанный к какому-то возвышению. Похоже, она псину к алтарю привязала. Рафаль стоял промежду овчаром и людьми, страхуя.

Худощавая черноволосая женщина лежала на каких-то, когда-то блестящих вещах, около кострища, в котором, судя по всему, сжигались куски старой мебели храма. Сказать, сколько ей лет, было очень затруднительно, лицо нашей клиентки было покрыто грязью и копотью, то же самое было с ее одеждой.

Сейчас Сергеич осматривал ее ногу, срезав самодельную повязку и распоров штанину. Неподалеку валялся ботинок, тоже располосованный старым спасателем. Рудольф придерживал руки женщины, обняв ее сзади.

Моя аптечка валялась открытая неподалеку, и, судя по всему, пригодилась. Нет, не пистолет, дирринджер валялся в аптечке, а вот вскрытая упаковка антибиотиков, и пустая обертка от пеммикана, показали что я угадал.

— Как она? — первым делом спросил сержант, подойдя к спасателям и спасаемой.