За жизнь платят кровью
Шрифт:
В винтовке — левере единственное изменение — отъемный магазин. Мудрствовать не стали, стандартный автоматный на двадцать патронов и присобачили. Вышло достаточно неплохо.
Еще две курковки двенадцатого калибра, одна с короткими стволами, вторая с длинными. Вот и весь мой арсенал.
Есть еще оставшиеся от отца винтовки и ружья, но они у матери в комнате.
— Привет, мелкие. — Поздоровался я с ребятишками, выйдя из дома и забрасывая свой рюкзак и устанавливая винтовку в держатель "доджа". Хорошая машинка. Я ее хоть и десятилетку взял, но уже откапиталил, так чтот еще десяток годов точно спокойно пробегает.
— Привет, здравствуй, добрый день, Василий… — пацанячьи и девичьи приветствия посыпались со всех сторон вместе с молодняком, усаживающимся на откидные сидения в небольшом кузове. На сидение рядом со мной успела плюхнуться Маринка, огненно — рыжая девчонка с темно — серыми глазами. Выскочивший из дома Женька закинул корзинку с собранной матерью снедью в кузов, перекинул туда же рюкзак со снаряжением, передал свою двухлинейку, и запрыгнул сам. Мелкашку взял еще и Джекоб, тоже болтовую тулочку. Тоже три века с гаком этой модельке. Впрочем, сейчас мы выходим на уровень конца двадцатого — начало двадцать первого века по выпускаемой технике, только — только.
— Вась, аккуратней там, и присмотри за молодежью. — Мама вышла на крыльцо, и помахала нам вслед рукой.
Отъезжая, я видел в зеркале заднего вида фигуру мамы. Красивая моложавая женщина сорока с небольшим годов. Когда семь лет назад отец не вернулся из рейса, нам было очень тяжело. Не в материальном плане, нет. Работала мама на патронной фабрике, начал работать я токарем в порту, пенсию за отца компания платила. Просто мы все очень любили отца.
Мама несколько лет по ночам плакала, да и сейчас порой тоже. До сих пор забыть не может, хотя к ней пару раз вдовцы приходили с предложениями.
Гуднув проходящим по гулкому тротуару знакомым девушкам, я свернул на дорогу, ведущую к выезду из нашего городка. Ростов — на — Синей был основан как лагерь переселенцев, беженцев из разрушенных городов. Сейчас нашему Ростову уже больше двухсот лет, население в нем почти сто тысяч человек. Очень немаленький по нынешним временам город.
Вскоре дома и огороды остались позади, и мы по основательно утрамбованной грунтовке пылили через холм к любимому месту, срезая немалый крюк, который делала река.
В результате мы выехали на широкий песчанный пляж в месте, где река делает излучину, и где русло прилично сужается. На той стороне высокий обрывистый берег, венчанный высоченными соснами, суводи и водовороты. И это метсо здорово любят жереха, чехони, голавли. Да и хариус встречается частенько, это за городом он бывать не любит.
Ребятишки быстренько распокавали снасти, и вскоре вовсю рисовали лесой фигурные петли, забрасывая мушек подальше от берега. На берег, в выкопанную в песке глубокую лужу, полетели первые выловленные рыбины.
Я поймал парочку крупных, сантиметров по семьдесят, чехоней, и собрал удилище. После чего завалился дремать машине в тени старого дуба. Здесь, в зоне работы разъездов полиции, особо опасаться нечего, просто зевать нельзя. А у нас, некромантов, есть неплохая особенность — мы убийц за версту чуем. В прямом смысле, где-то за километр. Не все, конечно, но у меня так получается, сталкивался уже. Точнее, живых людей, особо тех, кто хочет нанести нам вред.
— Смотрите, волк! — Хеленка вытянула руку, и показала на замершего на яру зверя. — Вась, стрельни его!
— Угу, сейчас. — Я вытащил бинокль, и поглядел на здоровенного кобеля. — Это собака, Хелен. Парни, не стреляйте! — Это я мальчишкам с мелкашкими, которые успели схватить винтовки, и сейчас торопливо щелкали затворами.
Тем временем пес длинными прыжками, обрушивая горы песка, сбежал с обрыва, и прыгнул в воду, напраляясь к нам.
На всякий случай я взвел курок винтовки, и внимательно осмотрел противоположный берег. Нет, ничего не вижу, и никого не чую. Из людей и нежити, естественно, так-то зверья и птицы полно.
Выплыв на меляк, пес выскочил на берег, отряхнулся, взметнув полыхнувшее радугой облако брызг, и неуверенно подошел к нам. Остановился метрах в пяти от нас, и лег, положив голову на передние лапы, пару раз осторожно махнул хвостом.
— Сюда, к ноге! — Я углядел на ошейнике латунную гильзу от дробовика, примотанную бечевкой. — Лежать!
Здоровеннный кобелина послушно улегся у моих ног, и снова дважды махнул хвостом, показывая что смирный.
— Что там? — Маринка прямо изнывала от любопытства, подпрыгивая, и пытаясь заглянуть в письмецо, которое я вытащил из гильзы. — Вась, ну прочитай.
— " Спасите! Сломала ногу, посылаю своего Альфреда за помощью! Алена Шушкина". — Я присел и погладил по загривку пса. — Молодец! Настоящий товарищ.
Псина вскочил как на пружинах, всем видом показывая, что готов вести к хозяйке.
— Пойдем спасать? — У Маринки заблестели глаза, девчонка едва на месте не прыгала от азарта. Хелен, ее подружка, тоже приплясывала от нетерпения, да и пацаны тоже.
— Обязательно. — Я сел, и аккуратно снял с пса ошейник. — Только отвезу вас в город, позвоню в МЧС, и с дежурной сменой спасателей сюда приеду. Я так думаю, что Буфон след Альфреда возьмет спокойно. — У нашего городского отдела МЧС пяток служебных бландхаундов. Отличные собаки, если надо кого-либо найти по следу.
— Вася, ну ты… — Хелен даже притопнула от негодования. — Ты же некромант, я и Марина менталистки, неужели ты чего-то опасаешься? Да там может любовь всей твоей жизни погибает!!! — Вот что-что, а романтику никто не отменял, и множество любовных романов в сети гуляет. И судя по вссему, Хеленка ими зачитывается. Впрочем, самый возраст, для девочек. — Мы обязаны оказать помощь!
— И окажем. — Я кивнул, вынимая из машины аптечку и двустволльный дирринджер сорок первого калибра. Лежит пистолет в бардачке на всякий случай, еще от прошлого владельца остался. Вот и пригодился. — Хелен, Марина, вы пока ремешки снимайте. Вы девчонки фигуристые, с вас джинсы и без ремней не спадут. А свои пистолеты в карманы положите. — У девочек на поясах тоже по дирринджеру, только тридцать восьмого калибра. Не принято как-то у нас, чтобы девочка, девушка или женщина безоружными ходили. Парень может с одним ножом ходить, а вот женщины обязательно с огнестрелом.