За Золотым мостом
Шрифт:
Тем не менее его одежда заставила меня задуматься. По крайней мере, то, что от этой одежды осталось. Черные штаны, сапоги и несколько слоев рваной ткани, которые некогда, скорее всего, выглядели как туника. Определенно в стиле ретро. А ткань я не могла определить даже при всем желании.
– Если ты и дальше продолжишь рассматривать меня сзади, у меня сложится впечатление, что тебе нравится то, что ты видишь.
Я застыла в смущении. Кровь ударила мне в лицо. Я уже было набрала полную грудь воздуха, чтобы возразить, но потом мне стало ясно, что он просто хотел меня спровоцировать. Мне были действительно хорошо знакомы подобные высказывания,-
Спустя секунду ступора ко мне пришла решительность, чтобы кое-что на это все же ответить. Он должен был знать, что я далеко не такая беспомощная, как могло показаться сегодня днем.
– Ну что же, первое впечатление могло быть неправильным. Это понятно, что такие шмотки, что на тебе, сейчас в моде. Но мне хотелось бы чуть меньше крови и немного больше гигиены, прежде чем вообще я стану раздумывать о том, нравится ли мне что-то у тебя там сзади или нет.
Я решительно обошла его и… застыла. Мне уже думалось, что придется обороняться против его пронзительного взгляда, но свежая рваная рана на его лбу сбила меня с толку. О нет. Очевидно, мой отец приходил сюда еще раз после того, как я ушла. И в этот раз он выразил свой гнев не только кулаками. Ярко-красная кровь не переставая сочилась из раны и капала на пол, но это не мешало незнакомцу ответить мне, забавляясь:
– Я это запомню, – пообещал он.
Наши взгляды пересеклись, и у меня возникло чувство, что он читал меня, словно открытую книгу. Он видел мою нервозность, шок от действий моего отца и мои угрызения совести. И, казалось, он наслаждался всем этим.
Моя спина и руки покрылись мурашками. Но я тем не менее постаралась сконцентрироваться на самом главном.
– Здесь есть немного воды, – неуклюже я положила мою сумку на столик для дегустации и достала из нее оттуда свой термос. Это была просто вода из-под крана, потому что мне не хотелось рисковать разбудить кого-то своим ночным походом на кухню.
– И что ты хочешь взамен? – спросил незнакомец, пока я откручивала крышку термоса и наполняла ее до краев. Насмешка в его голосе была такой же кусачей, как сибирская зима. Можно было прекрасно понять его недоверие, тем более мои родители в полной мере приложили к этому руку.
– Ничего, – пробормотала я и осторожно преподнесла ему кружку, стараясь не расплескать ее содержимое. Стоило мне приложить кружку к его губам, как пленный отпрянул и скептически посмотрел на меня.
Я вздохнула:
– То, как мои родители обращаются с тобой, – неправильно.
Стоило этим словам сорваться с губ, как я осознала, что совершила ошибку. Судя по нахмуренным бровям незнакомца, он не знал, что я была дочерью его тюремщика. У меня не было ни малейшего понятия, что он должен был делать с этой информацией, но существовала одна вещь, которую я четко себе уяснила за последние десятилетия: каждая маленькая деталь может быть важна. Я прокляла себя за необдуманность моих действий и решила впредь быть осторожнее.
– Твои родители, значит… – пробормотал незнакомец.
– Да, мои родители. – Я дерзко пожала плечами, стараясь при этом не разлить воду. – Можешь прислать нам открытку на Рождество, как выберешься отсюда.
Мой сарказм пленный воспринял с пренебрежительным фырканьем. Но что-то изменилось в том, как он смотрел на меня. Мне был знаком этот взгляд. Как правило, так смотрели взрослые, для которых я была всего лишь ребенком, а не равным им собеседником. Ничего так не выводило меня из себя, как это. В конце концов, я была в несколько раз старше, чем большинство взрослых, с которыми мне доводилось пересекаться. И, хотя я уже успела к этому привыкнуть, по каким-то причинам меня нервировало то, что этот незнакомец, закованный в цепи, не воспринимал меня серьезно.
– Так ты хочешь пить или нет? – спросила его я. Уголки его рта приподнялись, но в его глазах сияла жесткость, заставившая меня содрогнуться.
– Сначала ты, – попросил он тихо.
Я нахмурилась:
– Думаешь, я ее отравила?
Ноль эмоций. Только холодный блеск в его глазах. Он, должно быть, обладал чудовищным самоконтролем, раз смог спустя целую неделю без воды устоять и не припасть тут же губами к прохладной жидкости.
Покачав головой, я сделала то, что он просил, и демонстративно сделала большой глоток.
– Доволен?
Он улыбнулся и кивнул с таким милосердным видом, будто сделал мне одолжение. Я поборола желание просто выплеснуть ему воду в лицо и поднесла кружку к его губам. Незнакомец отпил. Без спешки или жадности. И все это время он смотрел на меня. С каждым глотком я чувствовала себя все более неуютно. Но почему вдруг? Незнакомец был связан, беспомощен и зависел от моей благосклонности.
«Может быть, все совсем не так…»
Его слова…
Мои инстинкты будто с ума посходили и били тревогу так громко, что мне захотелось тут же сбежать. Как только он закончил, я удрала к своей сумке.
– Еще я принесла тебе поесть, – пробормотала я, выискивая крекеры, которые упаковала ранее.
– Не стоит. Воды достаточно.
В ошеломлении я обернулась. Почти готова поклясться, что увидела тень отвращения на его лице. И правда! Да, это были всего лишь крекеры, но если бы я несколько дней ничего не ела, то съела бы даже картонную коробку за милую душу. Но если ему так хочется голодать – на здоровье.
– Для человека в столь затруднительном положении, как у тебя, ты слишком придирчив, – сказала я обидчиво неблагодарному типу.
Он рассмеялся:
– Откуда тебе знать, что я не как раз там, где хочу быть?
Да, определенно! Его высокомерие зверски выводило меня из себя, и я была близка к тому, чтобы дать ему оплеуху подходящим ответом. Но кое-что сдерживало меня. Тихий голосок в моей голове предупреждал о том, что его слова могли быть не просто надменным блефом. Он намеренно позволил взять себя в плен? Не может быть… или?
Раздраженная собственной неуверенностью, я бросила на стол набор первой помощи, который в последний момент засунула в свою сумку перед уходом. Обычно я использовала его для того, чтобы обработать раны братьев. Благодаря нашим родителям каждый из нас знал основы оказания первой помощи. Кроме того, Адам и Ник почти всегда приходили ко мне, когда они снова разбивали друг об дружку себе головы. Они оправдывали свои визиты тем, что после моей работы оставались самые незаметные шрамы. Хотя, возможно, мои братья просто ценили то, что я была не такая, как Дженни или наши родители, – я не высмеивала их за нытье.