Заарин
Шрифт:
В общепринятой мировой практике в подобных случаях для переговоров зовут близких родственников террориста, но те, все до единого, оказались вместе с ним в захваченном доме.
— Значит, заложники, — констатировал майор.
— Это осложняет дело, — согласился с ним капитан юстиции. — Майор, усыпляющий газ у тебя есть?
— Есть, конечно. Я уже думал… Но, во-первых, он на основе фентанила…
— Это тот же, что применяли на Дубровке в две тысячи втором?
— Тот самый. Помнишь, сколько отравлений было со смертельным исходом? А у нас двое детей трех и четырех лет.
— Ну а во-вторых?
— У меня средств доставки нет. Не с баллоном же в особняк идти, тем более террорист у открытого окна отдыхает.
— Шарахнуть бы из гранатомета…
— А если там заложники?
Капитан юстиции уже и не знал, что предложить.
— Попробую я все-таки с ним поговорить, — сказал он.
— Попытка не пытка, — кивнул майор, — как говаривал Лаврентий Палыч, светлая ему память.
Капитан юстиции был в гражданском костюме, вооружен, но кобуры под мышкой увидеть было невозможно. По настоянию майора он взял в руки импровизированный белый флаг — носовой платок, примотанный к ручке от молотка, брошенного строителями тут же.
— В парламентера старший сержант запаса стрелять не станет, — подбадривал майор. — Ты, капитан, главное, добейся, чтобы он женщин и детей отпустил, а уж с ним-то мы без проблем разберемся…
Пес, привязанный к ручке входной двери, уже охрип от лая. Триста метров для него не расстояние. Он чуял чужих и давал об этом знать хозяину.
Когда Юрий Беликов подошел к кованым воротам, собака залаяла с новой силой.
Белый флаг в правой руке капитана подрагивал. Он осмотрелся. Одно из окон третьего этажа зияло пустым проемом.
— Зуев! Николай Зуев! — кричал Юрий. — Я безоружен!
Он поднял и левую руку.
— Я хочу с вами поговорить!
Никакой реакции не последовало. Отворив скрипучую калитку, Юрий вошел. Он успел сделать всего три-четыре осторожных шага, когда в распахнутом окне третьего этажа появился ствол карабина.
— Стоять!
Юрий замер на месте.
Раздался выстрел. Пуля калибра 9,3 миллиметра попала ровно в середину ручки от молотка, и срезанный белый флаг упал под ноги парламентера.
— Следующего пристрелю! — услышал Юрий Беликов, и ствол из проема пропал, а потом и окно захлопнулось.
Юрий попятился. Он думал, что стоит ему, не совладав с нервами, побежать, психопат с карабином переменит свое решение и выстрелит ему в спину.
Не выстрелил…
— А он неплохо стреляет, этот старший сержант, — с некоторым даже уважением констатировал майор, потом приобнял капитана. — Ты местный почти, попробуй найти человека для ведения переговоров, которого этот псих точно не пристрелит.
— Попробую, — кивнул капитан и набрал номер сводного брата.
Сначала Артем подвез семью Джины к дому Стаса и только после этого воспользовался его советом — поехал на ближайшую автомойку, где дважды прогнал джип сквозь щетки и струи воды. Насколько это помогло, судить было трудно. Облупленная краска на очищенном от пыли корпусе выглядела ужасающе, да и шины придется менять, хотя они пока держали давление.
Тем временем Стас принял душ и настоял, чтобы и гости, побывавшие на пепелище, подверглись той же процедуре.
Стас переоделся, а его мать подобрала, взамен испорченной, более-менее подходящую для гостей одежду из семейного гардероба.
Джина щеголяла теперь в майке Стаса, которую он носил два-три года назад, джинсовой мини-юбке его матери, сохранившейся со времен ее юности, и домашних шлепанцах. Кроссовки Джины прохудились, а мамина обувь подойти не могла никак. Нога девушки оказалась на два размера меньше.
Джину поселили в комнату Стаса, в которой все осталось по-прежнему, кроме того, конечно, что мать поменяла постельное белье на диване. И когда тоже переодевшийся Артем поднялся к ним из сада по приставной лестнице, никаких перемен он не заметил, их ведь и не было.
В это самое время ему и позвонил сводный брат.
— Николай Зуев, двадцать пять лет, житель сгоревшего Хандабая, — повторил Артем вслух и спросил у Джины: — Кажется, твой бывший сосед?
— Да, — кивнула девушка. — Ты и сам видел его утром на стройке. Или забыл?
— Помню, — кивнул Артем и снова поднес мобильник к уху. — Юра, а что надо-то? Я не совсем понял…
Брат вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию.
— Для ведения переговоров нужен человек, в которого Зуев точно не будет стрелять, — сказал Юрий.
— Зачем вам переговоры?
— В доме, кроме Зуева, его жена, мать и двое маленьких детей. Надо добиться, чтобы он их отпустил.
— Ясно. Я скоро перезвоню, — сказал Артем и дал отбой. Теперь уже он обрисовал ситуацию для Джины. — Насколько хорошо ты знакома с Николаем?
— Насколько хорошо? — Джина усмехнулась. — Сколько себя помню, столько и Колю. У нас восемь лет разницы… В первые два класса он в школу меня водил, защищал… Он почти как брат мне. — Глаза девушки наполнились слезами. — Да без всяких «почти», как брат! — Она всхлипнула. — Его теперь застрелят?
Стас обнял ее за плечи, и она, уткнувшись лицом ему в грудь, зарыдала.
— Успокойся, Джиночка, пожалуйста…
— И Петьку с Пашкой, сыновей его, тоже застрелят?! — выкрикнула она сквозь слезы.
Истерика длилась несколько минут и прекратилась неожиданно. Джина вдруг замерла, смолкла, затем решительно поднялась и ушла в ванную, откуда вернулась спустя четверть часа спокойная, сосредоточенная и даже подкрашенная.
— Звони брату, — сказала она. — Есть человек, которого Зуев не пристрелит точно.