Заарин

Мартьянов Андрей Леонидович

— Нет, — поправляет Дюймовочка, — ты теперь Полдюймовочка, и в жены тебя принц не возьмет. Мала ты больно!

И правда, все у нее было в два раза меньше, чем у первой Дюймовочки, даже прутик в левой ручке.

«Я еще и левша?» — с ужасом подумала она и возмутилась до предела.

— Ах так? — воскликнула. — Интриги всякие?! — И взмахнула прутиком малюсеньким.

И на месте Дюймовочки оказалась вдруг Четвертьдюймовочка! Но та в ответ взмахнула прутиком, и Полдюймовочка превратилась в Восьмую Часть Дюймовочки (длинная

у нее фамилия получилась, в дружеском кругу ее звали просто Осьмушкой). А как только означенная Осьмушка захотела взмахнуть своим прутиком, Четвертьдюймовочка опомнилась и говорит:

— Слушай, мы так друг друга совсем измельчим, нас и птички клевать не станут… Давай я тебя превращу, в кого ты сама захочешь.

— Хочу, — хнычет Восьмая Часть Дюймовочки, попросту Осьмушка, — стать Дюймовочкой и выйти замуж за принца эльфов. Но чтобы никаких кротов!

— Само собой, — соглашается Четвертьдюймовочка, — только и ты меня в Дюймовочку преврати, ладно?

— Как бы не так! — хохочет Дюймовочка. — Что я, дура, что ли? Одному принцу одна Дюймовочка в одни руки!

— Эй, — пищит Четвертьдюймовочка, — это нечестно! Настоящие Дюймовочки так не поступают!

Заела совесть Дюймовочку, вернула она сопернице целые размеры.

Вот стоят две девочки, одинаковые, как два дюйма на английской линейке, и горюют. Как им одного принца поделить? И вдруг говорит одна из Дюймовочек (теперь уже не ясно какая):

— Слушай, Дюймовочка, мне кажется, я не Дюймовочка. Мне кажется, раньше я была мальчиком по фамилии Беликов. — Подумала она еще немного и добавила: — Или Кузнечихин…

— И верно, — соглашается другая Дюймовочка (тоже непонятно какая), — и я, кажется, была мальчиком по фамилии Кузнечихин, а может, Беликов… Ты не помнишь?

— Слушай, — говорит Дюймовочка (не та, что перед этим, другая… или, наоборот, не другая? Запутанная история…), — я не хочу выходить замуж за принца эльфов или даже цвёльфов. Я хочу быть Беликовым… или Кузнечихиным. Я еще не решила.

— Я тебе больше скажу, — говорит другая, — меня от твоего принца просто тошнит! Я хочу быть Кузнечихиным или Беликовым. Мне вообще все равно, лишь бы замуж ни за кого не выходить!

— Так что же мы тут стоим, лясы точим? — спрашивает Дюймовочка. — Превращаемся?

— Превращаемся! — соглашается другая. — Только в кого?

— Мне все равно.

— И мне!

— Раз, два… — считают они хором и дружно машут прутиками.

Как и следовало ожидать, две девочки превратились в двух мальчиков.

— Ух, — отдувается Кузнечихин, — ты, Кузнечихин, со своей дурацкой палкой и начудил…

— Ты на себя посмотри! — огрызается Кузнечихин. — Это ты начудил!

Они внимательно посмотрели друг на друга, потом на самих себя и обнаружили, что в итоге получилось два Кузнечихиных, а Беликов потерялся куда-то.

— Как же нам без Беликова? — спрашивает первый Кузнечихин.

—

А никак! — отвечает второй. — На кой тебе этот поэт? Будем близнецами, я о брате с детства мечтал!

— Оно, конечно, верно, — соглашается первый, — да у кого мы будем контрольные списывать? Выпускной класс впереди…

— Да… — соглашается второй, — может, ты и станешь Беликовым?

— Еще чего, — отвечает Кузнечихин, — что я, псих? Сам и становись…

Долго они спорили, пока не догадались подбросить монетку. И превратился один из Кузнечихиных в Беликова, а другой так и остался Кузнечихиным до конца дней. Вот только кто из них настоящий Беликов, а кто наоборот, они и сами не знают.

Петр Кириллович Онопко с улыбкой следил за причудливыми метаморфозами. Он наметил лишь антураж, остальное ребята выдумали сами, богатое у них воображение.

Хозяин запретил убивать посторонних людей без крайней нужды, и что бывшему при жизни экскаваторщику и фанату компьютерных игр еще оставалось, кроме как навести на мальчишек морок? Когда все закончится, а до затмения оставались считаные часы, пацаны придут в себя, отыщут брошенный неподалеку внедорожник и благополучно вернутся домой.

Уровень пройден.

Exit.

Глава 43

ЯПОНЦЫ — МОЛОДЦЫ

11.11. Иркутск. Аэропорт

Механический, казалось, бесполый голос объявил о приземлении московского рейса.

— Матерь Божья, да это же ваша мадемуазель Маруся!

Громкий шепот доселе хранившего молчание Виктора Кронштейна мгновенно разбудил дознавателей, прикорнувших на мягких сиденьях новой «японки» Беликова.

— У нас нет Маруси, наверно, вы Марину Младич имеете в виду? — сказал Есько, потирая глаза. — Что там у нас со временем?

— Вы пять часов спали как убитые… Самолет уже приземлился, и пассажиры московского рейса вот-вот появятся, — сказал Кронштейн. — Я потому вас и разбудил. Ваша экзальтированная девица лишь повод.

— Где она? — спросил Беликов.

— И почему «экзальтированная?» — недоумевал Есько. — Марина — скромная девушка, рамки приличия никогда не пересекавшая.

— Кой у кого эти рамки резиновые, точнее, силиконовые! — расхохотался Кронштейн, кивая в сторону терминала аэропорта. — Вон она, ваша скромница, у ближнего подъезда трубку курит.

Девушка стояла в двух десятках шагов от машины Беликова и, глубоко затягиваясь, курила, к слову, довольно изящную трубку с длинным и тонким мундштуком. Одета была в темный брючный костюм, на ногах туфли-лодочки без каблуков, а поллица скрывали большие солнцезащитные очки, впрочем, не узнать ее было невозможно. Высокая и стройная, хорошо сложенная и стильно одетая, она притягивала взгляды мужчин, что магнит железку.