Забери моё сердце
Шрифт:
– Хочу тебя.
Собственная смелость поразила её. Но остановиться она не могла. Его сильные руки, плечи… Ярослава погладила Сергея по плечам и, подавшись вперёд, коснулась губами его груди. Кожа его была тёплой, приятной, и она снова не смогла сдержать стон. Никогда она не чувствовала того, что чувствовала рядом с ним, никогда она не чувствовала такого желания быть с мужчиной, принадлежать ему. Но было и ещё кое-что… Впрочем, об этом думать она не хотела. Раздвинув ноги как можно шире, она позволила ему завладеть собой. Быстрые, ритмичные толчки и его взгляд. Глубокий, пробирающий её до самого нутра. Яся выдохнула. Притянула его к себе и поцеловала. Сама. Должно быть, первый раз в жизни она так смело, открыто целовала мужчину, первый раз в жизни она хотела так целовать.
– Ты такая красивая, - выдохнул Серёга, глядя в её лицо.
Щёки Ярославы разрумянились, влажные губы были приоткрыты, на лбу проступили бусинки испарины. Ни одна женщина на свете не выглядела в момент приближения оргазма столь соблазнительно, сколь выглядела она.
Яся сильнее сжала его плечи. Слова его окутали её. Ей важно было услышать это – услышать от него. Красивая… Ни один мужчина на свете не говорил ей, что она красивая. Ни один до…
Она смотрела в его серебристо-серые глаза и тонула. Миг, и вселенная поплыла перед ним. Он зарычал, сжал её тело – так же, как двигался до этого – несдержанно, порывисто. По её телу тоже пробежала волна дрожи. Эта дрожь окутала её – всю от макушки до кончиков пальцев. Каждую её клеточку, каждую частичку.
– Господи… выдохнула Ярослава, прикрывая глаза.
Вот он – момент соединения. Только чувства. Ни разума, ни мыслей… Схватив ртом воздух, она прижалась к Сергею теснее. И не важно, что будет после этого, не важно, что принесёт им следующий миг. Есть только здесь и сейчас. Вдвоём. В этой тесной маленькой студии, на этой постели. С ним.
Откинув одеяло, Серёга встал. В голове у него всё перемешалось, мысли превратились в кашу. Не собирался он вот так с ходу, но…
– Одевайся, мы уезжаем, - не глядя на растянувшуюся на смятых простынях Ярославу, сказал он и поднял с пола свои джинсы.
Яся приподнялась, села и, прикрыв одеялом грудь, долго смотрела ему в спину. Красивый, как всегда. Под бронзовой кожей перекатывались твёрдые мышцы, а ниже спины смотреть и вовсе было опасно. И всё же взгляд она опустила, задержала на секунду, а потом тяжело выдохнула.
– Ты думаешь, я побегу за тобой по первому щелчку пальцев? – негромко спросила она.
Ехать с ним Яся не собиралась. Вообще не собиралась, а после его слов и подавно. Захотел – уходи, захотел – возвращайся… Нет, это не для неё и не про неё. Увольте.
Он обернулся, смерил её взглядом и повторил ещё более настойчиво:
– Мы уезжаем отсюда, Ярослава. В этой квартире ты не останешься.
– А где же я останусь? – в голосе её зазвучали гневные нотки. Поджав колени к груди, она упрямо вскинула голову. – Где я должна остаться?! Когда я просила тебя выслушать меня, ты ясно указал мне на дверь. А что сейчас изменилось? Что, Серёж?
Он стиснул челюсти. Скулы его напряглись, глаза сверкнули злостью. Да он и сам толком не знал, что изменилось за эти чёртовы несколько дней. Знал только, что изменилось. И не важно вдруг стало – Романова, Давыдова или как там её ещё. Осталось только дикое желание держать её к себе поближе. По крайней мере до тех пор, пока они с Яном не разгребут дела с её муженьком. Вернее, до тех пор, пока он не разберётся, что там за дела у неё с её муженьком и почему в день собственной свадьбы она едва не угодила ему под колёса. И ещё этот её синяк. Он осмотрел Ясино лицо. Синяк почти сошёл, и всё же сейчас, не замазанный тональным кремом, был заметен довольно хорошо. К злости прибавилось раздражение. В её ли положении упрямиться? Сидит, строит из себя… Под глазом фингал, волосы сбиты на бок, зато во взгляде глупое бабское упрямство.
– Тебе нельзя тут оставаться, - отчеканил он. – Люди Давыдова следят за моим подъездом. Сюда тоже скоро доберутся.
– Пока ты не появился, всё было прекрасно! – Она приподнялась на коленях. От услышанного её тряхануло. Глаза, так же, как и глаза Сергея, засверкали яростью.
Если за ним следят,
– Ярослава, давай по-хорошему, - проговорил он в третий раз, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Она резанула его колючим взглядом.
– Я просила тебя по-хорошему. – Попробовала отыскать джинсы, но, не найдя их, бросила своё занятие и встала, как есть. – Нет… Я не просила тебя – умоляла. А что ты?! Что?!
Они стояли по разные стороны постели и смотрели друг на друга. Он – мрачно, с по-прежнему сжатыми челюстями, она – гневно. Недавно пережитое вновь всколыхнулось в ней, накатило, болью сковало горло, мешая дышать. Её колотило от разрушительной боли, от осознания собственного прошлого, от неопределённости будущего. И от его уверенности в том, что она подчинится, сделает так, как он хочет, её тоже колотило.
– Тебе не стоит тут оставаться, Серёж, - проговорила она, не отводя взгляда. – То, что ты мне сказал… - выдохнув, Яся качнула головой. – Я не знаю, что тебе сказать…
Он усмехнулся – цинично, холодно. Она не знает, что сказать! А что она может ему сказать?! Кто вообще хоть что-то может ему сказать! Оставить как есть, развернуться и уйти, а он стоит, ждёт. И эта кровать – словно огромная стена между ними. Он тут, а она – там. Уж так сложилось. И нужно ли что-то менять?!
Молча одевшись, он вышел в коридор. Да пошла она… Но, уже обувшись не выдержал и вернулся в комнату. Ярослава стояла в метре от окна и смотрела через тюль на тёмную улицу.
– Я тебя в последний раз прошу: поехали со мной, - сказал он, прожигая взглядом её спину, её затылок.
Она не пошевелилась. Не обернулась к нему, не посмотрела. Он прождал пять секунд, десять, минуту, но ничего не изменилось. Отлично. Больше, не сказав ни слова, Сергей вышел на лестничную клетку, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью. Хочет корчить обиженную – пусть корчит. Идиотка! И он тоже хорош – нёсся к ней, как дурак. Думал… Да на кой ему всё это мозгоёбство?! Жил себе спокойно и дальше проживёт. Без всех этих истерик, скандалов, выяснений отношений. Нужно ему оно всё?!
За то время, что он провёл у Ярославы, на улице пошёл снег. Первый снег в этом году. Тонкой, едва видимой паутинкой он покрывал капот красной «Ауди», лежал на лобовом стекле. Усевшись за руль, Серёга завёл машину. Напоследок осмотрел двор – ничего. Вот и отлично. Злость не отпускала, и он, заведя мотор, резко тронулся с места.
Вечерний город, как обычно, толкался в пробках, но ему удалось проскочить сравнительно быстро. Выехав на хорошо освещаемую улицу, он направил машину к дому. Стоило бы заехать к Яну, поговорить, подумать, но думать ему не хотелось. И разговаривать тоже. Не было ни желания, ни настроения. Отчасти Ярослава была права. Она просила его выслушать её, но сделать этого он не удосужился. Хорошо, по-скотски поступил. Но дальше что? Что сейчас? Если она ждёт, что он будет на коленях с розами в зубах у неё прощения просить и каяться в своих грехах – ошибается. В конце концов, это не ему её помощь нужна, а его ей. Чёрт подери! Он сжал зубы. Проехал ещё немного и воткнулся в затор. Ни вперёд не проехать, ни назад не повернуть. Это не ему её помощь нужна, а ей его… Чёрт-чёрт-чёрт… Ведь действительно нужна. Потому что не просто так люди Давыдова его у подъезда пасут, и синяк у неё на скуле не просто так. Да будь оно всё неладно! Сергей проехал пару метров вперёд и снова застрял. Если выехать на соседнюю улицу, можно будет свернуть, а там по Садовому. Но оно, должно быть, тоже стоит. Тогда в проулок и обратно. И пусть визжит, пусть орёт. Она же баба, ей положено визжать. На этот раз он всю правду из неё вытрясет. Давно пора было. И про мужа её, и про бумаги, и про этот фингал. А потом засунет её в машину и… Впрочем, это уже по ситуации.