Забирая ее
Шрифт:
Я делаю тот самый роковой шаг. Опускаюсь на колени прямо перед ним. Он не двигается. Я смотрю на его грудь, которая вздымается от ровного глубокого дыхания. Тянусь рукой, и слегка касаюсь шрама на ней.
Это был нож. Он прошел по касательной, не задев жизненно важного, но он был глубоко. Рану зашивали. И я знаю, что Зу делал это на живую. Он делал это специально.
Глаза щиплет, а в горле ком. Когда я касаюсь его кожи, по телу пробегает ток. Я спешу одернуть руку, но он делает резкий выпад и хватает мое запястье. Я всхлипываю. Потому что теперь его лицо всего в миллиметре от моего. Смотрю на безобразный шрам, и мне больно, от того что Зу позволил совершить с собой подобное.
— Зачем ты дал им сделать это?
Смеется. А пальцы становятся нежными, гладят мою кожу на запястье. Взгляд его усталый, ленивый.
— Какая нах*й разница? Я же и нормальным тебе не нравился, так что изменилось теперь?
Мне больно от его слов. Он не понимает и капли всей правды. Закопался в своем сумасшествии и не хочет увидеть, как все на самом деле. Как я рыдала все эти дни и ночи. Как молила бога, чтобы он оставил мне частичку Зу. Ненавидела его, но все равно любила. Все это время любила. Боялась его, скрывалась, и только ночью во сне позволяла себе мечтать. О том, чтобы не было того рокового дня и выстрела из пистолета. Чтобы не было всей истории с его отцом и сестрой. Чтобы Элина была здорова и жива, и чтобы Заур был добрым и нежным. Таким, каким он должен был быть. Но не стал.
— Ты не ответил на мой вопрос. Зачем это все?
Молчит. Откидывается обратно на стену, но руку мою не выпускает. Опускает на нее глаза, водит пальцем по коже, вырисовывая незатейливые узоры.
— Мне сложно сдерживать некоторые обещания, — с его губ слетает смешок. — Лучше так, чем твой ублюдочный врач, порванный на лоскуты. Ты же не хочешь этого, правда, Сами? — когда он поднимает глаза к моим, я читаю в них злость и презрение.
Касаюсь его плеча. Он вздрагивает. Всегда огромный и сильный, сейчас такой ранимый и открытый. Вижу, как от движения перекатываются мышцы под его кожей.
— Сами… — сипло. Его голос царапает кожу.
— Я не отпущу… пока моей не станешь… в тот раз сдержался, сейчас не смогу….
Его слова вызывают горькую улыбку на губах.
— Ты ведь и так не отпустишь. Заберешь, ведь за этим пришел.
В его глазах снова злость.
— А ты так и будешь прятать голову в песке? Так и будешь убегать от себя, Самира?
Где-то там, в глубине исстрадавшегося сердца я понимаю, что каждое слово Зу — чистая правда. Но я не могу этого принять. И я начинаю оправдываться. Не перед ним, перед собой.
— Дима- врач. — по щекам текут слезы, мне так обидно за его правоту!
— Он добрый и порядочный. Он хороший…
Заур начинает смеяться. Осекается, от боли в губах. Шипит.
— Ты сама то в это веришь, малышка? — протягивает с кривой улыбкой.
— Моя jamela… ты такая глупая. Думаешь? он добрый и хороший? Думаешь? нашла порядочного? — смеется.
А у меня внутри все замирает от предчувствия чего-то плохого.
— Что не так?
— Да то, что отец его со мной в доле. Ты знаешь, какой у нас бизнес?
— Ты строишь сеть гостиниц для него.
Снова этот смех надменный.
— Он телок продает в Дубай. Наших русских девушек. А я свел его с покупателем и все проходит через вот эти руки, — Зу тянет ладони ко мне.
— Твой Дима живет за счет отца. Долбанный гинеколог, думаешь он может заработать кучу бабла? Думаешь, смог бы купить этот дом и катать тебя на иномарке, Самира?
Я не верю ему. Дима не такой. И его отец тем более. Я больше ни секунды не останусь с ним наедине. Он лживый, хитрый и изворотливый. Он говорит мне это в надежде пошатнуть мою решимость. Но я не откажусь от своей жизни.
— Отпусти. Достаточно. С меня хватит, — я вырываю руку из его хватки, срываюсь к дверям. Но не успеваю пройти и пары шагов, как волосы опаляет острой вспышкой боли. Он резко тянет на себя, разворачивая меня. Вся та усталость в глазах и ленивость в движениях — лишь ширма. Передо мной снова страшный зверь, готовый в любую секунду разорвать меня на куски.
— Сосала у него? — рычит, стискивая второй рукой мой подбородок.
Хочется рыдать. Закричать на него или еще лучше врезать. Его губы у моих, я чувствую его дыхание, а его взгляд способен убить.
— Отвали, — рычу сдавленно. Заур накрывает ладонью мои губы.
— Сосала этим ртом? Моим ртом! А?! — ревет так, что в ушах звенит.
Отталкиваю его. Но уже спустя секунду я снова в его хватке.
— Сюда иди, — рычит, вбивая в себя. Я ненавижу его, но ровно до того момента, пока его губы не накрывают мои. Я понимаю, что это конец. Тело уже не принадлежит мне. Каждый нерв, каждая частичка кожи воспламеняется. Голова кругом, а ноги больше не держат.
Это наш первый поцелуй после моего побега. Первый настоящий, тот на который я начинаю отвечать. Его руки — горячие и крепкие, он прижимает меня к груди, и я чувствую, как громко и быстро бьется его сердце. Или это мое?
Я не должна позволить этому случиться снова. Но он так сильно забрался в меня. Он так глубоко, и его не достать, не выскрести, не вырвать. Только с корнями, с мясом, только кости ломать и разрывать себя на куски. Только так его не станет. Вместе со мной.
— Ты скучала? Хоть когда-то думала обо мне? — он кусает меня, мучает. Ему больно. Заур шипит, злиться и еще сильней истязает меня. На моих губах привкус его крови, его руки уже срывают с меня платье, накрывают грудь.
— Моя… ты бл*ть всегда была моей и будешь, — рычание. Безумное, жесткое, а у меня все отключается. Только желание дикое. Жажда. Быть его, принять его, вместить в себя. Только так я смогу выдохнуть, только так смогу жить.
Резкий рывок, он разворачивает меня к себе спиной. Мои руки упираются в зеркало на стене. Зу тянет за волосы, заставляя наклонить голову вбок. Он смотрит на мое отражение, а я глаз оторвать не могу от его огромной ладони, накрывающий мою грудь. Он стискивает пальцами сосок, вырывая с моих губ шипение.