Шрифт:
Глава первая
Небо сентябрьское всё больше наполнялось однотонной, блеклой, стальной, безмятежной, тяжёлой мглой, где ещё виднелись бело-синие острова надежды. Там парили пернатые и, казалось, резвились. Высоко мелькал призрачный солнечный свет, больше напоминавший расплывшуюся в сковородке яичницу. Веял лёгкий ветерок. В чудном сибирском местечке «И» круг замыкал еловый лес. Дорога асфальтная тянулась далеко и местами круто. Рейсовый автобус «ПАЗ» совершал обычный маршрут. Бело-золотистый кузов отдавал блеском. Широкие стекла ловили много бликов и отражали весь местный колорит и цветовую гамму. Мотор работал ровно. Высокие колёса крутились быстро. Округлые чистые фары тонко сияли. За рулём восседал Михей Куртузов. Он невысокий, упитанный. Голова округлая. Уши торчком, маленькие. Волосы бурые, средней длины, кудрявые. Лицо глупое. Глаза как у дятла. Он уже тридцать лет за рулём и сменил немало предприятий. Он работал и кузнецом, и лесником, и грузчиком. Его всегда увольняли за пьянку. Однажды даже загремел к дурку, но теперь он завязал. Михей взялся за ум. Он выпивает лишь пиво в выходные дни и то не всегда. Он позволяет себе выпить, когда смотрит по телевизору, как играет сборная России по футболу. Он ярый фанат. В юности он играл в футбол неуклюже. Он слегка косолапый от рождения. Его сын Антоша пошёл по этапу. Он внешне копия папы. Ему недавно исполнилось двадцать лет. Он ограбил женщину в подворотне по пьяни и по глупости. У той в сумочке нашлось лишь сто рублей с мелочью. Тоня Бурова местная доярка опознала наглеца и даже наградила пощёчиной. Надо было такому случиться, что она влюбилась в своего обидчика. Тоня теперь его ждёт не дождётся. Она сама невысокая, негармоничная. Грудь пятого размера. Лицо весьма приятное. Она уже десять лет работает дояркой на частной ферме. Но любви пока не познала. Она влюбилась в Антошу с первого взгляда и жаждет с ним встретиться. Он же отправился по этапу на три года общего режима. В суде он вёл себя нагло Он сказал, что, мол, это был не я… Меня оклеветала эта ведьма. У неё сдвиг пофазий… Это был не я. Просто чушь. Я в это время занимался сексом. И получал удовольствие от жизни. Моя крошка делала мне минет… И я этим увлёкся. И никак не мог ограбить эту полоумную дуру… Эта клуша сама себя ограбила и валит на меня. Сами-то подумайте… Я не мог её грабануть. Она сами себя грабанула психичка дурная. Она меня просто хочет завлечь в постель. Все
Сейчас Михей крепко руками держал за баранку автобуса и смотрел прямо. Он водитель от бога и ничего не страшился. Глаза скрывали тёмные, солнцезащитные очки, в которых он походил на безбашеного сварщика. Мысли путались. «Едем, едем, едем… В далёкие края. Весёлые соседи. Весёлые друзья. Едем уже час. Даже больше. Скоро остановка. Там, скорее всего, многие выйдут. Потом ещё одна остановка. И дело в шляпе. Я на вокзал… И обратно поеду. Мне работа нравится. Знай, сиди да баранку крути. Деньги платят. Я с выпивкой завязал. И теперь деньги есть лишние. Хочу бабу… Пока обхожусь так. Купил тут на днях по интернету резиновую женщину. Она такая большая… Но она мне уже надоела. Я хочу настоящего сексу. Но где его взять. Схожу-ка я на танцы в клуб. Но танцор из меня никакой. Всё же я попытаюсь. Но не пойду. Я думаю так… Если полюблю, то полюблю всё равно. А если не полюблю, то так уж и есть. Как-то так. Я думаю, что так бывает как-то…» – размышлял он. Михей бегло глянул в зеркала заднего вида. Руль держал умело и крепко. Он быстро посмотрел в салон через специальное стекло. Он сейчас походил на душевную пони, которую запрягли для участия в скачках. Но упрямый малыш немного противился.
Небо выглядело пасмурно и пустынно. Веял тонкий ветерок. Круг замыкал еловый, тёмно-зелёный лес. Дорога асфальтная тянулась далеко и звала за собой. Автобус «ПАЗ» мчался намеченным маршрутом. В салоне восседали пассажиры. Здесь и бабушки с узелками, и молодые студентки, пара торговцев-узбеков, рослый темнокожий гасторбайтер и несколько шальных панков, у которых яркие ирокезы на голове. Воздух сотрясал гул мотора, автомагнитолы и разный говорок. В передней части салона возле обзорного стекла восседал на кожаном тёмном сидении Николай Аполлонович Пивоваров. Ему тридцать восемь лет. На нём красовался синий тонкий плащ, тёмные джинсы, белые кроссовки. На голове имелась бордовая бейсболка. Он держал в руках фирменный, тёмный, весьма большой рюкзак. Николай рослый, подтянутый, красивый. Тело мускулистое. Он любит у себя дома потягать штангу и гантели. У него развитый рельефный торс. Руки и плечи крепкие, где прямо видны округлые бицепсы. Голова правильных форм. Волосы короткие, томно-золотистые. Лик приятный, прямо как у актёра Голливуда. Лоб широкий. Глаза большие, лазурные и ясные, как бурный водопад. Нос прямой греческий. Губы полные. Подбородок округлый. Шея бычья. Характер волевой. Он родился в селе, где рано осиротел. Его родители развелись. Папа Аполлон пропал в лесу без вести. Он пошёл за грибами и не вернулся. Его искали всем селом. Но спасатели и жители села вернулись без Аполлона. Нашли лишь лукошко. Лесники сделали вывод, что он либо утоп в болоте, либо его поломал медведь. Мать Ольга стала много выпивать. Она загремела в психушку, но всё же нашла силы идти дальше. Она даже похорошела и вновь вышла замуж. Она уехала жить в Париж, где нашла себе достойную пару в виде старого, но богатого маразматика Пабло Франкотуза. Она давно о себе не сообщала, но всё же пишет иногда письма. В них сообщает, что у неё всё замечательно и красиво. Она подписывает письма изящно и ещё всегда нарисует Эйфелеву башню. Это её коронный рисунок, который говорит о том, что она богата и счастлива. Николай лишь пожимает плечами. Он с одно стороны рад, а с другой стороны есть пустота, которую он гонит прочь. Он старается быть самим собой. Николай окончил художественную академию. Он рисует красиво. Он много где трудился, но нишу свою не нашёл. Всё же он устроился помощником шефа Константина Иванина в небольшой придорожный магазин-кафе, где чувствует себя вполне себе уютно. Большой мастер кухни его многому научил. Костя высокий и брутальный. Руки мощные длинные. Голова массивная. Лик бородатый. Глаза узкие, тёмные. Он походит на медведя со спины. Он знает все кухни мира и готовит вкусно, быстро и незаметно. Николай перенял некоторый опыт и даже отлично справляется. Но часто слышит дикий ор от шефа, который пару раз чуть не набил ему лицо. Но как-то обошлось. Сейчас Николай пребывал в отпуске, который ещё только начался. Прошло всего пара дней, как он стал свободным и весёлым. Но и раньше он не сильно жаловался на своё настроение. Он женат. У него есть замечательная дочь Анна. Ей уже семнадцать лет. Она стройная и просто красотка. Грудь миниатюрная первого размера. Лицо симпатичное. Волосы тёмные и вьются кудрями и тянутся до пояса. Глаза как блестящие рубины. Она учится в колледже сервиса. Её мама не менее красивая. Она статная и гармоничная. Грудь упругая третьего размера. Соски острые, как стрелки. Голова овальная. Волосы короткие, тёмно-золотистые. Лик приятный, как у гламурной модели. Ноги стройные и от ушей. Она обожает красиво одеваться. У неё много разные туфель. Она работает на фабрике плюшевых игрушек, где занимается моделированием мордочек плюшевых медведей и зайчат, которые выпускаются в самых невероятных количествах и размерах. Она сейчас отдыхала, находясь в отпуске. На пару с любимой дочкой она гостила в деревне Дойки. Её муж Николай Пивоваров, сидя на кожаном сидении в автобусе, замечтался. Глаза прищурил. Он тонко улыбнулся и смотрел прямо. Мысли путались. «Я еду в деревню наконец-то. И сегодня уже увижу моих родных и любимых. Мою любимую и дорогую Римму. Как я её обожаю. Как я соскучился. Мы не виделись, кажется, так долго. Хотя я их не видел и всего-то две недели. Но для меня как будто прошёл год без них. Я соскучился. Я хочу обнять Римму и поцеловать жарко. Я хочу секса. Что тут такого? Я реально хочу жаркого секса. Она у меня милая и просто золотая крошка. Я всегда её хочу. Как-то мы зажигали в придорожном мотеле. Мы занимались любовью, кажется, три дня и три ночи. Наша маленькая дочка Анна тогда гостила в деревне. А мы путешествовали. И так было весело и чудно… Просто было много секса. Это невероятно. Я хочу её увидеть. Я хочу обнять свою крошку-дочку Аню… Но она уже не такая и крошка. Она выросла. Она у меня красавица. Как я её люблю. Я хочу её обнять. Она, наверное, уже влюбилась в кого-нибудь. Хотя по ней не скажешь. Она такая чудная у нас. Я её сильно люблю. Я обожаю свою семью. Они мне вчера звонили. У них там всё окей. А сегодня уже не звонили. Ну да ладно. Я их увижу сегодня. Я хотел звякнуть. И даже набрал им. Но они не взяли трубку. Как-то странно. Просто, наверное, куда-то ушли. Ехать ещё на этом дурацком автобусе около часа. И я буду на месте. Потом пешком около километра. И я дома… Там дед Филипп у нас хозяин. Он помешался слегка. Но ещё неплохо соображает. Я его увижу. Он любит пошутить. Что же ладно. Я еду мои любимые. И сегодня я вас увижу. Как я вас люблю. Вы мне очень дороги. Вы просто самое дорогое, что есть. Я вас люблю. Римма я хочу тебя обнять крепко Я хочу любви. Всё время думаю о сексе. Просто хочу и всё. У меня красивая жена. И она многое умеет в постели. Мы сегодня же с ней будем зажигать. У нас будет яркий красивый секс. Это будет что-то. Я хочу сделать это с ней на сеновале. Я хочу… Что-то я возбудился немного. Кто тут собрался? Какие-то дуралеи. Вот же блин… А там панки сидят. Они ведут себя громко и пьют пиво. Вот же дебилы. Как им охота носить эти яркие разноцветные ирокезы. Как петухи блин. Им просто надо дать хорошего трёпа. Не понимаю таких дураков. Явно эти ирокезы ума им не добавили. С виду полные психи. Если на меня нападут, то я им сразу врежу. Я не буду ничего говорить. У меня отменный удар. У меня удар правой около ста пятидесяти килограммов. Где-то так… Я люблю бокс. И уже порвал три груши. И несколько пар перчаток я выбросил. Все изорвались… Кажется, у меня отменный удар. Но я не проверял. Случай пока, слава богу, не представился. Но если что, я ударю. Я могу постоять за себя и свою семью. Был такой случай со мной в армии. Я служил в пустыне Гоби. Я отбился от своего взвода. И пошёл в столовую. Там я пил чай с бутербродами. Сам не знаю, как так вышло? Вечером меня вызвал старшина. Такой крепыш. Он стоял в ринге. На руках перчатки. Он по пояс был оголён. И я оценил его развитость. У него мощный рельефный торс, плоский живот. На руках бицепсы. Он боксёр… И проводил вечернюю тренировку. Меня он вызвал на ринг. И без всяких слов он мне врезал по лицу. Я сразу упал на настил. Я понял за что… За мои вольности. Я лежал на ринге и недоумевал. Руки держал широко. Боль томила крепко. В глазах рябило. Челюсть свело… Дышать было больно. Меня окатили холодной водой из стального ведра. И подняли на ноги… И я пошатываясь, пошёл в свою казарму. Это было уже давно. Что-то как-то вспомнилось. Иногда навевает эта история. Но сейчас я здесь. И я еду в деревню. Впереди выходные дни. Как же это здорово. Я свободен на целый месяц. Это круто…», – подумал он. Николай выдохнул и смотрел прямо. Глаза светло-синие прищурил и заглотил слюнку. Он слегка улыбнулся. Он бегло глянул на свои пластиковые спортивные ручные часы и тут же чуть оправил рукой свой пах. Николай чутко глянул на водителя, который был сосредоточен и умело держался за руль. Автобус ровно и быстро мчался по дороге. На широкие стёкла ложились блики, где отражалась реальность в чистом виде. Чудно тарахтел мотор. Николай Пивоваров, глядя на дорогу, вновь замечтался. Мысли путались. «Как же я хочу увидеть Римму и Аню. Я хочу их обнять. Я хочу взять их на руки… Как мы весело зажигали однажды с Риммой. Это было невероятно. Мы ещё недавно познакомились тогда. Мы стояли под душем. И я целовал её сочные «дыни»… Было жарко. Мы поцеловались в губы сладко. И она взяла быка за рога. Она прижала меня к стеклянной стенке. И поцеловал тонко торс. И тут же присела на коленки. И взяла губами мой возбуждённый «жезл»… О как было сладко. Она стала посасывать нежно и облизала головку… Я еле сдержался. Я застонал. Она ещё ласкала меня руками. И вода тёплая лилась по телу. Это было невероятно. Она усилила хватку. И она стала водить губами быстро. И потом ещё быстрее. И невольно смотрела на моё лицо. И я не смог выдержать такого порыва чувств. Я выпустил семя прямо на её лицо. И она даже глотнула немного семени. И тут же отдалилась от меня. Дышала горячо и неровно. Но всё же улыбнулась. Она встала на ноги… И я облюбовал её оголённое тело страстным взглядом. Её большие «груши» забавно качнулись. Мы поцеловались. И я вновь вошёл в неё. И крепко схватил за ноги. Я плотно прижал милашку к стеклянной влажной стенке душевой кабинки. И глубоко был в ней. И мы ещё около часа занимались этим делом. Было жарко. Но мы не могли остановиться. Потом через пару недель она мне позвонила. Мы встретились у меня дома. И у нас был быстрый секс. И она сказал мне, что беременна. Это было нереально. Когда я это услышал, я просто очумел. Я был и шокирован и рад. И горд за себя и за Римму. Мы были счастливы. Я открыл шампанское. И прямо мы пили из горла бутылки. Даже до конца не могу описать, что я тогда испытал. Она сказала, что беременна от меня. И я чуть не взлетел. Я сильно обрадовался. И тогда меня поразили многие чувства. А потом я держал Анну на руках. И был счастлив, как слон, который купается. Это невероятно. Я был просто на седьмом небе от счастья. Аня выросла. И она красотка. Римма меня заводит нереально. Я вновь её хочу обнять и больше того поцеловать. Я хочу жаркого секса. И я хочу это делать лишь с Риммой. Она сладкая крошка. Она просто богиня. Я хочу любви. Аня красотка. Она наша звёздочка. И мы не дадим её никому в обиду. Я уже еду. Месяц отпуска. Это просто чудненько…», – подумал он. Николай вздохнул свободно и прямо уставился на дорогу. Он сейчас походил на весёлого небольшого коня, который нёсся быстро и порой дико ржал невпопад.
Глава вторая
Небо наполнялось пасмурными оттенками. Дали призрачные белели. Веял лёгкий ветерок. Круг замыкал тёмно-зелёный лес. Высоко кружил дикий красивый орёл. Он подал свой чудный, боевой клич и плавно полетел, поднимаясь ещё выше. Дорога грунтовая тянулась круто. На пригорке возвышались небольшие, бревенчатые дома, которые тянулись в ряд. Здесь стояли и богатые бунгало и усадьбы за высокими заборами. Узкая тропка чудно петляла, протянувшись параллельно дороге. По ней живо пронёсся местный небольшой рыжий пёс Альтруист. Он живо скрылся из виду. Его нерадивый хозяин Егор Шортин полный пьяница. Он нигде не работает и не женат. Его кодировали десять раз. Но он всё равно пьёт как из ведра. Он невысокий, молодой, упитанный в меру, лохматый. Лик как мордочка у бобра. Егор тоже любит поплавать. Он тонул три раза, но всегда удачно выбирался из воды. Ему везло не на шутку. Его то рыбак заметит, то он сам выплывет умело с помощью бревна. Он сам рассказывал, что однажды он прошёл прямо по дну озера пятьдесят метров. Он вышел из воды сухим как гусь. Он поведал, что тогда катался на лодке со своими пьяными приятелями и случайно упал в воду. Он плавать умеет, но не очень умело. Сейчас Егор лежал в соседском огороде, где составлял компанию смешному пугало, которое сторожило от ворон урожай. Он видел уже десятый сон. В руках держал полулитровую бутылку пива, в которой ещё булькала шипучая пенная влага.
Повеял тонкий ветерок. Николай Пивоваров легко зашагал по узкой тропе. Он смотрел прямо. Его модный, синий плащ раскрылся, под которым показалась рубашка с волнистым рисунком. На ногах белели кроссовки. Он чуть прибавил шагу. За спиной держал фирменный рюкзак, где лежала сменная одежда, пара трусов, книга рецептов, персональный компьютер, зеркальный фотоаппарат и портмоне, где имелись пластиковые карты и деньги. Николай чуть подтянул рюкзак. Дышал ровно. Лицо свежее. Глаза ясные. Он сейчас походил на весёлого жеребца. Он чуть оправил рукой на голове свою бордовую бейсболку. Глаза прищурил, которые скрывали золотистые солнцезащитные очки, хотя озарение выглядело сильно утомлённым и неясным. Николай выдохнул. Он дышал легко и непринуждённо. Он миновал около ста метров и живо повернул на развилке, где тропа разветвлялась. Николай зашагал вновь легко и непринуждённо. Он тонко улыбнулся, заприметив родные пенаты. За невысоким забором располагался небольшой двор, где возвышался невысокий, но приметный, одноэтажный дом. Тонко блестела золотистая вагонка, которой обшиты стены. Окна высокие, просторные, пластиковые, которые недавно меняли. Их поставили взамен стареньким, маленьким, деревянным рамам. Теперь дом завсегда был наполнен дневным озарением. Комнаты уютные сияли. На стенах имелось много живописных картин. Их нарисовал Николай в свободное время. Он творил быстро и дерзко. Он рисовал и маслеными красками, и граффити, и даже разноцветными мелками. На разных полотнах красовались живописные пейзажи, натюрморты, животные. Но больше всего выделялись работы в стиле ампир. Здесь красовались оголённые девушки и дамы. В основном наблюдались сексапильные пышки. Из всех работа Николай выделял одну, на которой молодая девушка расчёсывала свои длинные густые волосы. Она восседала на стуле, в чём мама родила. Тело жаркое плюс-сайз блестело. Грудь пышная, пятого размера прямо пылала. Соски ярко-розовые, округлые твердели. Она держала весьма широко ноги, где легко можно рассмотреть её самое интимное место, где темнели треугольником золотистые волоски. Без всякого микроскопа виднелась влажная тонкая промежность. Николай и сам подолгу порой смотрит на эту картину. Она его вдохновляет и даже возбуждает и разжигает страсть. Он нарисовал образ сельской милашки из видения. У него в квартире тоже много картин, которые украшают стены и интерьер. Там среди прочих есть работа, на которой изображены обезьяны. Они занимаются безумным совокуплением. Они полны ярости и жгучести. На картине большой альфа-самец прямо крепко сближается с самкой. Она же словно бешеная. Она стоит на четвереньках и по виду громко кричит. Самец же неумолим. На втором плане дикие джунгли, где на лианах скачут неукротимые бешеные сородичи. Но больше всего Николаю по душе картина, где он изобразил молодую негритянку. Девушка бежит по небольшой воде, в чём мама родила. Её сочная грудь забавно дрожит и качается. Соски острые, как стрелки. Лицо приятное. Волосы на голове короткие, тёмные, кудрявые. Глаза напуганные большие прямо белеют. Кожа как уголь. Девушка несётся быстро, задирая ноги ввысь. За ней мчится огромный аллигатор, который уже близок. Он чуть приоткрывает пасть. Глаза золотистые сияют. Мощные когтистые лапы работаю быстро. Хвост чуть извивается и балансирует отменно направление. В сторону летят брызги. Вода просто кипит. Скорость рептилии по виду лишь возрастает и, судя по виду, равняется двадцати пяти километрам в час. Казалось, он сейчас прыгнет и настигнет свою потенциальную жертву. Но девушка не сдаётся. Она мчится изо всех сил. У неё на лице подлинно написано смятение и испуг. Все жилы напряжены. Её сексуальная пылкая грудь забавно колыхается. Негритянка сексапильная словно кричит. Но её никто не слышит. На третьем плане кипит вода, где летят в стороны алые брызги. В затоне молодые пресмыкающиеся хищники просто рвут на части молодого возбуждённого негра. Он молит о помощи и тянет руки ввысь, но уже отчаянно и безнадёжно. Монстры уже его порвали крепко и просто держат мёртвой хваткой за рваные конечности. Кайманы резвятся и крутятся круто.
Николай обожает рисовать. Он даже продаёт свои картины, но покупают неважно. Он, часто получая упрёки от мастеров, решил пока завязать. Но рисовать он меньше не стал. Его вдохновляет на творчество сексуальная жена Римма. Как правило, он берётся за кисть после бурной ночи любви. Он пишет порой по полдня свои работы. На одном любимом полотне он прямо нарисовал оголённую Римму, когда она ещё спала. Она лежала на кровати совершенно оголённая. Одеяло упало в сторону. Римма чуть запрокинула голову. Она сопела чутко. Грудь пылкая округлилась. Соски ярко-розовые, острые стояли торчком. Её «дыни» забавно колыхалась при малейшем движении. Но она спала, видев чудный сон. Ноги держала весьма широко и невольно показывала свою самую интимную часть тела. Меж ног темнели редкие волоски, где тонкая промежность радовала игривый взгляд художника. Николай подарил картину своей жене на именины. Она, сняв бумагу, которая покрывала большую картину, сильно одурела. Она недоумевала и решила тут же спрятать работу. Она сказала мужу на повышенных тонах пару ласковых слов, что, мол, я тебя сама нарисую без трусов… И продам картину за три копейки. Я тебе сейчас врежу этой срамотой… Римма не могла успокоиться целый день. Но всё же затем она смирилась. Она нашла иные аргументы. Но повесить дома на стенку шедевр мужа не решается. Она боится осуждения дочери. Николай лишь смеётся. Ему просто весело смотреть на горячие эмоции любимой супруги. Он и так счастлив. Он рисует просто от души и по настроению. Он создал много работ. Ему позировала и дочка, и псы, и коты. Он себя запечатлеть тоже не забыл. Он нарисовал даже себя полностью оголённым, глядя на зеркало. Тело красивое мускулистое. Руки стальные. Бицепсы округлые, как и есть на самом деле. Он особенно сделал акцент на паху. Он изобразил свой половой орган в состоянии возбуждения, когда «жезл» возрос до двадцати трёх сантиметров. Эта картина лежит в тёмной комнате. Николай лишь иногда смотрит на свой портрет. Особенно когда ему грустно. У него сразу поднимается настроение и он вновь становиться самим собой.
Небо пасмурное чуть разнеслось, где островки озарения показались ещё более явно. Солнце сияло неясно и походило на яичницу, которую готовил пьяный повар. Веял тонкий ветерок. Николай Пивоваров шагал уверенно. Глаза сияли. Он чуть оправил на голове свою бордовую бейсболку и зашагал, как на параде. Дышал ровно. Он прищурил глаза и смотрел прямо. Он тут же заприметил на скамейке знакомого деда. Филипп Ильич Алканов навалился на свою трость. Ему уже семьдесят три года. Он выглядит бодро и весело. Но всё же он страдает лёгкой степенью шизофрении и склероза. Ему часто докучает спина. Его мучают редкие, но крепкие боли. Всё же он лечится народными способами. Он не привык кушать таблетки и не верит в такое излечение. Он в своё время работал в лесу. На должности лесоруба он значился тридцать пять лет. Он выпивал и был не без греха. Его пять раз по пьяному делу увольняли с работы, но он возвращался. Он ещё двадцать лет трудился на пилораме, где ему упало бревно на спину. Он тогда сложил все матюги. Молодой двоечник Вася Васин был виной той аварии. Он полный пьяница. Его тогда выгнали без выходного пособия. Но травму всё же Филипп получил и легче не стало. Его до сих пор достают боли. У него невысокий рост. Плечи узкие. Тело жилистое. Лицо багряное, морщинистое. Волосы седые, густые. Глаза узкие, тёмные. На голове завсегда кожаная кепка. Низ украшала телогрейка без пуговиц. Штаны тёмные широкие и заправлены плотно в кирзовые поношенные сапоги. Он чуть оживился, увидев Николая. Дед хотел встать, но передумал. Он лишь махнул рукой. Николай Пивоваров тут же открыл калитку и прошёл во двор. Он махнул рукой в ответ и слегка улыбнулся. Глаза прищурил. Дышал ровно.
– Привет дед. Как дела? – сказал Николай.
– У меня всё пучком…, – весло ответил Филипп.
– Хаахахааааа… Значит, бухаешь всё.
– Давно не пью и тебе не советую. Хаахахааа…
– Значит, трезвый. Хаахахаааа…
– Николай ты… Либо наливай. Либо я тебе морду сейчас набью. Мне не до веселья. Я тебе хотел позвонить. Но этот телефон грёбаный. Я им особо не пользуюсь. И включить не мог…
– Вот как… А что так? Зачем, хотел позвонить?…, – задумчиво сказал Коля.
– А вот что. Твои этот… Баба твоя. Жена и дочь ушли вчера в лес. И до сих пор не видно. Я уже волнуюсь…, – спокойно сказал дед.
– Ты что?… Бредишь что ли дед? – оживился Николай.
– Ты не переживай. Найдутся они… У нас тут потеряться сложно.
Николая ужаснулся. Его передёрнуло. Всё нутро сотряслось, а сердце ёкнуло крепко в груди. Он заглотил скупую слюнку и во рту сразу пересохло. По коже быстро пронёсся ледяной холодок. Николай взволновался не на шутку, бегло глянув в сторону лесной чащи. Пульс участился во много раз. Его как будто куда-то понесло нелёгкой. Но он тут же вернулся в реальность.
– Что ещё? Что ты несёшь дед…, – взволновался Николай, – Уже столько времени прошло. Когда они ушли в лес?…
– Вчера…
– Когда вчера, – возбудился Коля.
– К вечеру… Наверное, было часов пять или шесть.
– И ты мне не позвонил?…
– Я же говорю. Я не мог позвонить. Этот хренов телефон…
– Это ты хрен старый.
– Я чего. Ничего я… Не мог позвонить.
– Вот же ты балбес. Дед ты меня подвёл жутко. Значит, они в лесу. Значит, ушли вчера в пять. А сейчас уже половина первого. Вот же ты балда с ушами. Вот же дубина деревянная. Морду бы тебе набить…
– Да не ори ты. Ничего с ними не случилось, – смело сказал дед.