Заблудший. Дилогия
Шрифт:
Ты хочешь узнать все техники? Хм... Я могу разрушить твою память, так что бы в ней ничего не могло удержаться больше определенного объема...
Но все это мелковато. Уничтожить весь этот мир? Нет. А как же мечты о власти? Уйти в другой мир? А там уж меня встретят с распростертыми объятиями. Ага-ага...
Планирование мести прервал звук открывающейся двери. В палату зашла молоденькая девушка ирьенин.
Я прикрыл глаза и стал ждать ее действий. Если это она перекрыла поступление обезболивающего, то тут она и умрет. 'Давка', конечно, сравнительно медленное умение, но эффективное.
Девушка подошла к капельнице и, достав планшет, стала
Я медленно раскрыл глаза.
Поправив трубочку и убедившись, что наркотик поступает, ирьенин уже собиралась уходить и бросила на меня взгляд. Увидев, что я на нее смотрю, она вернулась к моей кровати и, заглянув мне в глаза, убедилась, что мой взгляд осмысленен. Сразу после этого она торопливо вышла из палаты.
Но я недолго пробыл в одиночестве. Совсем скоро послышались приближающиеся шаги и к двери приблизилась очень яркая искра. Дверь открылась и в палату вошел довольно старый мужчина, в одежде ирьенина. Подойдя ближе он заглянул мне в глаза и произнес:
– Если ты меня понимаешь, мигни глазами четыре раза.
– когда я сделал требуемое, он продолжил: - Меня зовут Таро Киширо. Я - Главный ирьенин госпиталя Конохи. Сейчас я сниму ограничивающую печать с твоих пальцев на правой руке.
– когда он что-то сделал с моей рукой вернулось ощущение моей конечности. Таро поросил: - Пошевели ими, Акио-кун. Молодец. Теперь левая рука... Отлично! Ну что ж, я снимаю ограничители с твоего лица. Теперь ты можешь говорить, вот только не на все вопросы я смогу ответить: все-таки я, можно сказать, живу в госпитале.
Я чуть раскрыл рот и пошевелил тем непослушным бревном во рту, которое заменило мне язык.
– Что... со мной и почему я... не могу пошевелиться? Скажите... правду.
– я сосредоточился и всунул ему в искру простую закладку 'правда'. Зрение на секунду потемнело. Всовывать свою мысль в настолько сильную искру было несколько преждевременно. Но...я должен знать.
Главный медик вздохнул:
– Всем нужна правда... Но вот вынесешь ли ты ее вес?
– однако заглянув в мои глаза он еще раз вздохнул и продолжил: - Перечисление повреждений твоего тела займет очень долгое время... Если в кратце: большая часть костей твоего скелета имеет масштабные повреждения - начиная от распилов и даже дробления. Я думаю, что костный мозг в этих костях был частично заменен. Твоя грудная клетка утратила целостность. Тем не менее, сейчас идет активный процесс наращивания костной ткани и, опираясь на эти данные, прогнозы положительные. Если кости будут восстанавливаться в таком же темпе, то примерно через неделю большую часть печатей мы снимем. Дальше...Части некоторых органов были заменены на другие. Кто был донором - неизвестно. Мы до сих пор боимся, что начнется масштабное отторжение с последующим заражением крови, а поскольку печень, почки и некоторые железы внутренней секреции тоже затронуты трансплантацией... В общем, твоя жизнь до сих пор висит на волоске. Теперь о плохом... Восстановление будет долгим. Вполне возможно, что ходить тебе придется учиться заново.
– Что с моей чакрой?
Таро вздохнул:
– Твой источник подвергся чужому воздействию и изменился. Чакра, выделяемая им, постоянно воздействует на чакроканалы и тенкецу, меняя в свою очередь их. Есть обоснованные опасения, что, когда изменения закончатся, ты не сможешь быть шиноби и вообще жить без обезболивающего. Мы сдерживаем потоки чакры, но если мы их перекроем... В общем, последствия нашего вмешательства могут быть еще более рискованные, чем ничего не делание.
– То есть вы просто ждете, чем все закончится?
– Да, Акио-кун.
Наркотик снова начал действовать и я почувствовал как тяжелеют веки.
– Последние два вопроса Таро-сан...
– Да?
– Сколько я был без сознания? И что с Орочимару?
– Сегодня пятый день как ты тут. А Орочимару ушел из деревни и его официально объявили нукенином и дали за его голову большую награду.
Я закрыл глаза и прошептал:
– Благодарю, Таро-сан...
Уже погружаясь в пучины мрака, я услышал недоуменный вопрос ирьенина:
– И зачем я все это рассказал?
Следующее пробуждение было намного лучше.
Я проснулся от того, что мне на глаза упал тоненький лучик света.
Раскрыв глаза, я сдвинул голову в сторону и только потом понял, что я сделал.
Фиксации и зажимов больше нет?
Голова неожиданно легко поднялась над подушкой. Я поднял перед лицом руки и стал осматривать, как будто впервые их увидел. Изнутри шел очень широкий и черный шрам, как река через ладонь и разветвляющийся до кончиков пальцев.
Я пару раз сжал-разжал кулаки. Чувствовалось странное онемение, а так было все в порядке. Стоп. Онемение? Ах ну да - я же отключил болевые сигналы. ,
Включив их обратно, я ожидал болевой вспышки, но ее все не было. Только исчезло чувство онемения и вернулись ощущения ткани и окружающей температуры.
Тянуло левое плечо. В него была воткнута только одна капельница.
Я что, уже без обезболивающего?
Пси ощущается, а вот чакра практически нет. Лишь чуть-чуть, самую малость. Однако, помня слова ирьенина, трогать я ее не стал: неизвестно измененились ли уже мои чакроканалы и тенкецу. Хотя то, что в бутылке вроде бы не наркотик, а что-то вроде глюкозы. Значит изменении прошли довольно удачно.
Из одежды на мне была уже знакомая больничная рубашка с символикой Яманак.
Тщательно прислушиваясь к своему организму, я сел на кровати. Тело слушалось идеально. Буд-то я и не валялся хрен знает, сколько времени без движения. Хотя тела клановых способны и не на такое.
Аккуратно свесив ноги с той стороны кровати, где стояла капельница, я крайне осторожно, помня слова главного ирьенина, держась за кровать, стал на ноги. Равновесие держалось очень легко.
Эдак скоро я пропишусь в этом госпитале. Правда, палата другая.
Иглу из плеча я не стал вытаскивать, поскольку капельница имела колесики, на которых ее можно было если аккуратно, то таскать за собой.
Я медленно потянул за собой капельницу, аккуратно придерживая ее рукой. Моей целью было зеркало, висящее на стене.
Подойдя к нему, я стал мрачно смотреть в отражение своих глаз. Теперь моя радужка стала похожа на рябь идущую по поверхности сине-стальной водной глади. Кроме того она стала заметно больше, вытеснив белок и заняв почти все видимое пространство глаз. Лишь в уголке еще оставалось белое тело. Когда зрачок расширялся наблюдался очень интересный эффект как бы складывания этих колец. Довольно жутковато. Особенно если учесть, что зрачок где-то глубине самую чуточку светился.