Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания
Шрифт:
Итак, проблема науки как ценности современной культуры. Однозначность ответа, в сущности, способна лишь обнажить неистребимую альтернативу современного мировоззрения. Мы хорошо помним, что утверждение «высокой научности» советской науки и марксистской философии шло рука об руку с тоталитарным режимом и гонениями на интеллигенцию. Так что признание науки ценностью, культурной универсалией отнюдь не противоречит бесчеловечному, антидемократическому использованию такого идеологического штампа. Однако представим себе, что сегодня науке отказано в кредите доверия и она начисто изгнана из культуры или подчинена политике, религии, экономике и т. п., — а ведь до этого не так уж и далеко. Именно из государственного аппарата в науку вошел замшелый бюрократизм и оголтелая борьба группировок. От недавнего оплевывания религии общественные и гуманитарные науки сегодня бездумно клюнули на противоположную моду — заискивание перед религией, забвение принципиально критического отношения
В чем же выход? Какую культурную универсалию можно сегодня принять без риска обеднить культуру и затормозить одну из важных тенденций ее развития? И есть ли такая универсалия, способная поступиться хоть толикой интеллектуальной власти в пользу своей соперницы в сфере общественного сознания? По-видимому, излишний оптимизм по поводу возможности выделить в современной культуре «звено», уцепившись за которое можно вытащить всю цепь, был бы недостаточно обоснованным. Чем дальше, тем больше люди убеждаются, что подобной культурной универсалией может служить не отдельная форма общественного сознания или познания, но определенная социальная структура, гарантирующая свободное развитие всей культуры. Плюрализм, диалог, свобода выбора — таковы понятия, описывающие такого рода структуру. Они закрепляют исходное многообразие культуры как фундаментальный и существенный факт нашего бытия, структуры самой личности, индивидуальности, никогда не сводимой к тем или иным социальным ролям, функциям, отношениям и т. п., укорененной в истории и открытой в будущее. Наша дискуссия показывает, что вызревание идеи такой культурной универсалии идет с трудом, нам не хватает содержательных аргументов в пользу многообразия культуры, поскольку сегодня мы попросту с ним мало знакомы, а всего неизвестного свойственно опасаться. Именно это заставляет философию и другие гуманитарно-культурологические дисциплины взять на себя поисково-просветительскую задачу расширения горизонта сознания, проблематизации фундаментальных мировоззренческих установок и, наконец, простого эмпирического ознакомления с огромным массивом ранее малоизвестного нам духовного опыта, который в самых трагических и мучительных обстоятельствах обретало человечество.
Хотелось бы верить, что предоставляемая на суд читателя книга внесет посильный вклад в это важнейшее культурное движение.
ПРИЛОЖЕНИЕ
П. Д. Успенский
Психология возможной
эволюции человека
Предисловие переводчика
Прежде чем приступить к чтению впервые публикуемой на русском языке работы П. Д. Успенского «Психология возможной эволюции человека», полезно ознакомиться с краткой характеристикой автора этого оригинального произведения и с некоторыми обстоятельствами ее написания.
Петр Демьянович Успенский родился в Москве в 1878 г. Увлекаясь с детства не только поэзией и живописью, но также математикой и естествознанием, он с пренебрежением относился к академической науке с ее степенями и званиями («профессора убивают науку точно так же, как священники убивают религию»). Не было у него ни малейших симпатий ко всем революционным организациям того времени, хотя как журналисту ему доводилось печататься именно в «левых» изданиях.
С 1907 г. начинается увлечение Успенского эзотерическими учениями — поначалу его интересовали «высшие измерения», о которых ничего не знает наука; затем, путешествуя по Востоку, он знакомится с йогой, европейским оккультизмом, пишет книги (важнейшая из них — Tertium Organum), читает лекции в Москве и Петербурге. Вернувшись из очередного путешествия в Россию вскоре после начала мировой войны, Успенский встречается весной 1915 г. с Г. И. Гурджиевым. Эта встреча наложила отпечаток на всю его дальнейшую жизнь — у Гурджиева он нашел то, что долго и безуспешно искал на Востоке: логическую систему, школу медитации, разработанную технику достижения «высших измерений».
Сотрудничество было, однако, недолгим. Помешали не только революция и гражданская война в России, но также несходство характеров, устремлений учителя и ученика. Окончательный разрыв произошел уже в эмиграции в 1924 г., хотя Успенский продолжал считать себя последователем Гурджиева. Свои дореволюционные публикации Успенский перерабатывает в духе усвоенной им системы — в 1931 г. вышла на английском языке его «Новая Модель Вселенной». В дальнейшем он работал над созданием психологической теории, набросок которой содержится в лекциях «Психология возможной эволюции человека». Успенский умер в Лондоне в 1947 г. После
Гурджиев не обладал талантом популяризатора и пропагандиста. Эти функции взял на себя Успенский, который своими лекциями и книгами распространял его учение. Лекции, читанные ученым в Лондоне и Нью-Йорке, были предназначены для знакомства с системой Гурджиева в той форме, какую придал ей Успенский. Сначала читались пять лекций по космологии, содержание которых в основном совпадает с позже опубликованными «Фрагментами неизвестного учения»; затем следовали пять лекций по психологии. Текст лекции обычно зачитывался группе неофитов одним из старых учеников. Иногда Успенский присутствовал на чтении, отвечал после лекции на вопросы, вел беседы. Своеобразие текста объясняется тем, что их целью было не просто ознакомление слушателей с новыми познаниями. Они обращены к тем, кто уже начал «пробуждаться», поставил под сомнение науку, обратился к поискам чего-то иного. Таким людям требуется школа, и многие слушатели лекций Успенского последовали затем в Фонтенбло, где в 20— 30-е годы действовала школа Гурджиева. Впрочем, многие видные интеллектуалы прослушали эти лекции и без дальнейшего «обращения» — достаточно упомянуть О. Хаксли.
Первоначально «Психологические лекции 1934–1940 гг.» были опубликованы на английском языке незначительным тиражом в 1940 г. и содержали шесть лекций. В дальнейшем заглавие было заменено на настоящее, количество лекций сокращено до пяти. В некоторые издания включают помимо лекций «Заметки о решении работать» и автобиографию Успенского.
Учение Гурджиева, главным теоретиком и пропагандистом которого был Успенский, получило широкую известность на Западе. К загадочной фигуре Гурджиева не раз обращались интерпретаторы: достаточно упомянуть книгу Л. Повеля, фильм Питера Брука «Встречи с замечательными людьми», рассказывающий о духовных поисках Гурджиева в юности. «Школа» Гурджиева включала обучение музыке, танцу («балет Гурджиева»), технике медитации. Некоторые исследователи указывают на синтетический характер доктрины: помимо элементов йоги в нее входят и элементы других восточных эзотерических учений, прежде всего суфиев. Биография Гурджиева достаточно темна, и мы вряд ли выясним сегодня, когда и где он получил свои познания. В любом случае его школа выгодно отличалась от всех теософских кружков того времени непосредственной связью с первоисточниками.
Успенский, писавший о четвертом измерении по материалам современной физики и математики, хорошо знакомый с естествознанием XIX в., привносит в изложение этой восточной по своему происхождению доктрины ряд новшеств — отсюда своеобразное сочетание механистической физиологии и психологии с «законом кармы», совмещение тайных учений с математическими спекуляциями и даже с ницшеанской доктриной сверхчеловека (осмысленной, правда, в религиозно-философском духе) в «Новой Модели Вселенной». Такое соединение рационально-научной аргументации и техники медитации в известной мере характерно и для лекций «Психология возможной эволюции человека». Для осознания возможности и необходимости внутреннего развития требуется понять механистичность существования, бессмысленность круговорота жизни. Понятно, что речь идет не о религии спасения, а о восточной доктрине «освобождения», но подчеркивается далекая восточным учениям цель — достижение индивидуального бессмертия.
Конечно, это учение представляет прежде всего исторический интерес. Мы постепенно открываем богатство дореволюционной отечественной философской и религиозной мысли. Интерес к Востоку, прежде всего к Индии, был характерен для русской интеллигенции начала века, и «феномен Гурджиева — Успенского» не менее значим в этом смысле, чем, скажем, «феномен Рериха». Нуждаются в переиздании дореволюционные работы Успенского, прежде всего «Tertium Organum»; но не менее важны и опубликованные в эмиграции произведения — «Новая Модель Вселенной» и «Фрагменты неизвестного учения». Публикуемые ниже лекции не дают полного представления о данной «школе». Они представляют интерес в другом отношении: будучи своеобразным синтезом современной науки и восточной философии, лекции представляют собой пример соединения двух разнородных форм знания. Поэтому они были избраны в качестве приложения к данной работе — по ним достаточно хорошо видны многие особенности современного оккультизма в одной из его наиболее логически разработанных форм.
Введение
Несколько лет назад я стал получать письма от читателей моих книг. Во всех письмах содержится один и гот же вопрос: что я делаю после написания моих книг, которые были опубликованы на английском языке в 1920 и 1931 гг., а написаны в 1910 и 1912 гг.
На эти письма мне никогда не ответить. Для этого потребовались бы книги и книги. Но тех из написавших мне, кто жил в Лондоне, я пригласил к себе и организовал для них курс лекций. В них я попытался дать ответ на вопросы, разъяснить открытое мною после написания этих двух книг, дать представление о направленности моей работы.