Забор из волшебных палочек
Шрифт:
— Разводите кого хотите, это ваше дело, только не на нашей территории… — торопливо проговорил Барыгин и вдруг осекся: Кого? Хануриков? Каких еще хануриков?
У них-то деньги откуда?
— Не хануриков, а ханориков! — поправил его арендатор с прежней лучезарной улыбкой. — У них не деньги, у них шкурки! Зверьки это такие — помесь хорька и норки! Вот мы их и разводим…
— Ах, зверьки! — Барыгин облегченно вздохнул и рассмеялся. — А я подумал! Ну, тогда все в порядке, тогда
— А раз так, — арендатор с деловым видом потер руки. — Раз так, я пока похожу по вашей территории, выберу место, где мы клетки разместим. Для наших красавчиков.
— Понятное дело, — согласился Барыгин, — походите, посмотрите, а потом мы с вами договорчик соорудим.., вот, можете пока с текстом ознакомиться…
Барыгин вручил арендатору несколько сколотых скрепкой машинописных листков и скрылся в здании дирекции, а арендатор точнее, Леня Маркиз, огляделся по сторонам и приступил к осмотру территории фабрики деревянной тары.
Первым делом он отправился к той самой трансформаторной будке, в которой было найдено тело несчастного Олега Дятлова. Правда, он не рассчитывал, что найдет там что-нибудь интересное после того, как эту будку тщательно обследовали милиционеры, однако считал, что никакой информацией не следует пренебрегать.
Действительно, будка была пуста и открыта для всеобщего обозрения. Леня опустился возле нее на корточки, предварительно убедившись, что за ним никто не наблюдает, и осмотрел заржавленные внутренности этого инженерного объекта.
Как и следовало ожидать, он не нашел внутри никакой улики — ни визитной карточки убийцы, ни потерянного им железнодорожного билета на поезд Петербург — Владивосток с указанием паспортных данных, в общем, ничего, что обычно находит на месте преступления всякий уважающий себя герой детективного романа.
Леня нисколько не расстроился: даже если здесь что-то было, все давно уже забрали старательные милиционеры. Он уже собрался продолжить планомерный обход территории, как вдруг заметил кое-что заслуживающее внимания.
В основании будки на плотной утрамбованной почве виднелся едва заметный круглый отпечаток. Леня на секунду задумался, затем измерил этот отпечаток ладонью и хитро ухмыльнулся.
Он практически не сомневался, что найденный им отпечаток соответствует по размеру донышку пол-литровой водочной бутылки.
Леня встал, отряхнул руки и двинулся по широкой дуге к небольшому сарайчику, притупившемуся к задней стене фабричного здания. Возле сарайчика, под дощатым навесом, дремал на нескольких составленных вместе ящиках колоритный тип в прожженном местами ватнике и грязных кирзовых сапогах.
— Медитируем? — осведомился Маркиз, остановившись в двух шагах от этого типа.
— В смысле? — отозвался тот, приоткрыв один глаз.
— В смысле, похмельем маемся?
— А тебе-то что? — неожиданно разозлился тот, — ты ведь не угостишь!
— Откуда такой пессимизм?
— В смысле?
— В смысле, может и угощу!
— Давай! — работяга сел и с ожиданием уставился на Леню Маркиз вытащил из-за пазухи плоскую фляжку. Сам он не очень увлекался спиртным, особенно при исполнении служебных обязанностей, но носил с собой небольшую фляжку, как проверенное средство повышения разговорчивости.
Работяга выхватил фляжку у Лени и намертво присосался к ней.
Через минуту фляжка опустела, а глаза Лениного собеседника сделались более осмысленными.
— Коньякович! — уважительно проговорил он, вытерев губы тыльной стороной ладони. — Тебе чего, мужик, починить, что ли, чего? Или машина не заводится?
— Не-а! — дурашливо усмехнулся Маркиз. Мне не починить, мне рассказать!
— Чего тебе рассказать? — забеспокоился работяга. — Я ничего такого не знаю.., ничего не вижу, ничего не слышу, в чужие дела не вмешиваюсь!
— А кто в трансформаторной будке водку прятал?
— Никто! — выпалил тот. — А тебе какое дело? И ваще, ты кто такой?
— Я тот, — проговорил Леня с театральным пафосом, — я тот, кто даст тебе на водку!
— Красиво излагаешь! — одобрил работяга. — Ну, если хочешь — давай, я не возражаю.
— Не возражает он! — хмыкнул Маркиз. А как насчет того, чтобы поговорить?
— Святое дело! Поговорить — это можно про футбол, например, или про погоду… хорошая погода стоит! Прямо удивительно!
И не скажешь, что осень!
— Не, мужик, — Маркиз достал из бумажника сложенную вдвое сторублевку и задумчиво повертел ее перед носом своего собеседника, — разговор о погоде или о футболе явно не тянет на приличное вознаграждение…
— А о бабах? — с надеждой проговорил работяга, зачарованно следя за бумажкой.
— Тоже не тянет. Извини, конечно.
— А тогда про что же говорить?
— Сам знаешь про что! Про трансформаторную будку!
— Про какую еще будку?
— Известно про какую.
— Не, ни про какую будку я ничего не знаю!
— Жаль… — протянул Леня и, вытащив из бумажника еще одну купюру, сложил ее с первой. — Жаль! Не будет у нас разговора?
Значит, не будет водки!
— Как это, как это не будет? — заволновался мужик. — Ты же мне сам предложил…
— Прятал в этой будке бутылки? — настойчиво произнес Леня, сверля его пристальным взглядом.