Заброшенный остров
Шрифт:
— Ну как? — спросил Пауль, видя, что его друг все еще колеблется. Взволнованный Майк порывисто встал. «Почему бы и не пойти? — спросил он сам себя. — Быть может, я сумею уговорить его отца провести меня на корабль под видом слепого пассажира?»
Приближение каникул чувствовалось и в кабинете директора. Письменный стол, стоявший в прихожей, опустел. Секретарша Макинтайра, очень прилежная и исполнительная, была по характеру полной противоположностью своему шефу. Эта веселая женщина, любившая пошутить, вечно болтала как сорока, и там, где она появлялась, возникала неразбериха. Собираясь
— А, господин Винтерфельд-младший, — вежливо сказала мисс Маккрудер. — Наверное, ты пришел подслушать, о чем господин директор говорит с твоим отцом? — Она подмигнула Паулю, подошла к письменному столу и в последний раз придирчиво осмотрела, не осталась ли на его полированной поверхности хотя бы одна пылинка, которую она не стерла. — Но у тебя ничего не выйдет.
Пауль и Майк растерянно переглянулись. Они пришли вовсе не для того, чтобы что-то узнать. К тому же обивка на двери в святая святых Макинтайра была слишком плотной. Выстрели за нею даже пушка — и то не будет слышно.
Но тут дверь открылась, и из кабинета вышел директор Андара-Хаус вместе с капитаном Винтерфельдом. Оба были очень увлечены разговором. Придерживая дверь, директор даже смеялся, что случалось с ним чрезвычайно редко. Это уникальное явление стоило того, чтобы обвести красным карандашом сегодняшнюю дату в календаре!
Капитан Винтерфельд, как всегда, выглядел внушительно: белый плащ с меховым воротником поверх парадного мундира, фуражка с золоченой эмблемой, лихо закрученные торчащие усы и, наконец, офицерский кортик под плащом, побрякивающий на каждом шагу. Увидев сына и Майка, он на секунду отвлекся от разговора с директором, приветливо им кивнул и протянул руку, чтобы попрощаться с Макинтайром.
— Ну, до скорого. Встретимся после рождественских каникул.
— Да-да, за это время мы отдохнем и будем в самом лучшем настроении, — подхватил Макинтайр. — И не волнуйтесь, пожалуйста. Кое о чем… — он бросил в сторону Пауля взгляд, не предвещавший ничего доброго, — …мы договоримся.
Пауль поспешно отвернулся к окну, словно увидел что-то интересное. Можно было подумать, что его внимание якобы привлек неизвестный предмет за спиной мисс Маккрудер. Капитан Винтерфельд еще раз пожал руку директору и повернулся к сыну и его другу. Макинтайр остался на пороге двери, но Винтерфельд его уже не замечал.
— Михаэль! — с радостной улыбкой воскликнул он. — Как чудесно, что мы снова встретились!
Майк ответил на твердое пожатие руки капитана и тоже улыбнулся. Но тут Винтерфельд увидел, что Майк явно не в духе. Винтерфельд склонил голову набок и внимательно посмотрел на него.
— Что с тобой? — напрямик спросил он. — Ты выглядишь так, словно не рад каникулам.
«А я и в самом деле не рад», — с горечью подумал Майк, но не произнес это вслух, а только пожал плечами.
— Тебя кто-то обидел? — осведомился Винтерфельд.
— Нет, — ответил Майк.
Но Пауль сразу перебил его:
— Да.
Взгляд отца Пауля метался
— Чему ему радоваться? — заявил Пауль. — Он не сможет на каникулы поехать домой.
— Это правда? — удивился Винтерфельд. — Что случилось?
— Видите ли, — вмешался директор, — вчера пришло письмо из Индии. Судя по всему, там опять неспокойно. Во всяком случае, опекун считает, что для Майка было бы разумнее провести каникулы здесь, у нас, чем отправляться в провинцию, где в любой момент может на чаться гражданская война.
Винтерфельд, нахмурившись, молчал. Он был человеком далеким от политики. Будучи важной персоной в германском флоте, он не побоялся отправить сына в английский интернат и при этом продолжал служить своей стране. Что же касается Майка, то он, конечно, слышал тревожные новости, но не интересовался ими. За последние месяцы в Европе возникли два врага: Германия и Австрия, с одной стороны, и остальные страны — с другой. Ходили слухи о грядущей войне, но Майку они казались преувеличенными.
— Очень жаль, — сочувственно проговорил Винтерфельд. — Я тебя понимаю. Знаешь, я тоже вырос в интернате. Одна мысль о том, чтобы лишиться радости каникул… — Он покачал головой. — Неужели у тебя нет родственников, к которым можно поехать?
— Нет, — ответил Майк. У его умершей матери не было родных. Так утверждал опекун.
— Майк будет не один, — вмешался Макинтайр. — Кроме него, в интернате останутся еще четыре ученика. Я и некоторые учителя тоже проведем каникулы здесь.
«К сожалению», — мысленно добавил Майк, но заставил себя улыбнуться и сказал:
— Это только три недели.
— Три недели могут длиться бесконечно, — резонно заметил Винтерфельд. Он задумался. — Но, может быть, мы поступим иначе… — вдруг неожиданно произнес он.
— Как же? — спросил Макинтайр.
— Конечно, это неожиданно для вас… — Он нерешительно замолчал, но скоро заговорил снова: — А что, если Михаэля возьмем с собой? Хотя бы на несколько дней.
Майк насторожился. Макинтайр склонил голову набок, нахмурил лоб и стал похож на удивленного щенка. Но, в отличие от щенка, выражение его лица не выглядело забавным.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, что для одного печаль, то для другого радость, — ответил Винтерфельд. — Лично я собираюсь взять Пауля домой. Только, к сожалению, мы будем вынуждены провести Рождество у берегов вашей дружественной страны, господин директор. Мой «Леопольд» сломался. Старший инженер сообщил, что ремонт займет не меньше шести дней. Если Михаэля это устроит и если вы согласны, то пусть он вместе с Паулем и мною несколько дней побудет на борту корабля.
Майк удивленно вытаращил глаза. Его унылое настроение сменилось безудержным ликованием, которое, впрочем, значительно уменьшилось, когда он взглянул в лицо директора. Макинтайр нахмурился, он не был в восторге от предложения капитана. В конце концов, Иероним Винтерфельд — военный человек, а «Леопольд» — боевой корабль. Его предложение нарушало все правила, которые директор знал, и могло навлечь на него многие неприятности.
— Я не совсем уверен, но… — заговорил Макинтайр, но Винтерфельд сразу перебил его.