Забудь меня
Шрифт:
Закончив с одной ногой, мужчина надел на нее носок, обул и зашнуровал кроссовок и принялся за другую.
— Не отморожены? — поинтересовалась девушка, крепко прижимавшая меня к стене за плечи.
— Бог миловал. Сколько ты здесь пробыла, красавица?
— Примерно с четырёх часов по полудню, от вчерашнего дня.
— Ого. Прилично. И никто не знает, где ты?
— Никто. Но меня уже весь город ищет, наверное.
— На, позвони родным, — девушка протянула мне свой телефон.
Я радостно схватила его и тут же чуть не расплакалась. Я в своей обычной жизни, настолько привыкла, что телефон всегда под рукой, что
Глава 29
Кирилл.
Я уже минут десять буравил взглядом тупо молчавший телефон. Внутри уже жарким пламенем начало разгораться нетерпеливое раздражение.
Ну, что такое! Ну почему теперь ты молчишь то? Вчера же все было так прекрасно! Ты же отпустила свои глупые страхи и условности! Ты же позволила себе наслаждаться мной и быть счастливой. А большего мне и не надо! лишь бы знать, что ты сейчас улыбаешься, вспоминая меня, а не плачешь, думая о нем!
Хотя, нет. Вру. Нужно. Конечно, нужно. Тебя нужно. Прямо сейчас и без остатка. Чтобы и душой, и телом, и мыслями, и сердцем принадлежала только мне! Хочу безраздельно там властвовать.
Хочу каждую ночь жадно вылизывать ее. Как тогда, на пляже. Хочу, чтобы так же нетерпеливо подавалась мне навстречу и прижимала мою голову к своему лону, впившись в волосы. Требуя еще и еще. Хочу, чтобы кончала мне на губы раз за разом, а потом посадить сверху и позволить скакать на себе. Жадно мять ничуть не обвисшие после родов груди и чувствовать, как ее смазка, обильно стекает по моему члену. Вот где самый кайф! Вот где мой рай на земле. В твоих объятиях, Марин, только в твоих.
Не зря я так долго ее хотел! Так стремился, желал, мечтал. Сейчас получал сполна, все чего хотел. Была вероятность того, что, получив, так долго желаемое, наваждение меня, наконец, отпустит. Не поперек же у нее, в конце концов. Просто поставлю для себя эту вожделенную галочку и все.
Но ни фига подобного! Наваждение никуда отступать и не думало. Напротив, захватило меня полностью и без остатка. В каждую свободную секунду, мысли и воспоминания только о ней. Чувствовал себя шестнадцатилетним юнцом, первый раз взаимно влюбившимся. Счастье, переполняло. Хотелось расцеловать и обнять каждого прохожего. Чтобы поделиться, благой энергией, от которой меня просто распирало. Если бы всем хоть на миг стало так же хорошо, как мне сейчас.
Ну, вот скажите, какого черта, я уже десять минут буравлю взглядом молчащий телефон. Она, наверное, с девочками занята чем-то. Или с Галей беседует, или моется. А я накрутил себя до небес ни с чего просто.
— Ну и как это понимать? — за моей спиной раздался возмущенный голос Юли, и я скривился словно от острого приступа зубной боли. Предчувствуя, что простится с ней без претензий и обид не получится. — В одну секунду всё взял и бросил, никого и не о чем не предупредив? Разве так поступают? Мы приходим утром на работу, а люди Захарова ставят нас перед фактом, что теперь они здесь хозяева и все будет по-новому, а ты, даже на звонки не отвечаешь! А мы, сиди и думай, жив ты или рыбок кормишь собой.
Возмущение девушки было вполне справедливо. Возможно, она действительно искренне волновалась за меня и названивала мне первые сутки без перерыва, но мне было не до нее, и нечего было ей сказать.
— Прости. Был чертовски занят. Жив, как видишь, а хозяин, у вас теперь будет другой. Иванов, мужик здравый, у него все по уму.
— А ты? Ты вот так просто нас продал? Можно сказать, предал, умотав в неизвестном направление, — в холодно-голубых глазах Юли задрожали слезы.
— Так сложились обстоятельства. У меня не было другого выбора, Юль, — объяснять девушке, что случилось, я не собирался. Не те у нас отношения.
— Но сейчас Захарова ведь посадили, что мешает тебе вернуться?
— Я начал новую жизнь. К прежней, возврата уже не будет.
— У тебя кто-то есть? — Юля изо всех сил старалась, чтобы голос ее не дрожал от слез, и оттого дышала глубоко и часто. Облизывая прокаченные гиалуронкой губы.
— Я тебе ничего не обещал, Юль и к сексу не принуждал.
— Значит, все? Уходишь навсегда? — Юля повыше задрала носик, делая вид, что ей плевать на меня.
— Значит, ухожу.
Я в последний раз осмотрел клуб, который так и не сумел стать мне родным, за все пять лет, что я ему отдал. От части, потому что он мне и нужен то был, только чтобы к Марине на обеды легко бегать было. Расставался я с ним легко и без малейшего сожаления.
Прошлое — пусть будет в прошлом!
— Ну и попутного ветра в жопу! — раздалось очень злобное и тихое благословение от Юли.
Я усмехнулся. Ничего другого и не ожидал. Очень красивая девушка, стройная, высокая, длинноволосая блондинка. Целеустремленная и бойкая. Концертный и программный организатор. Она всеми силами стремилось претендовать на большее чем просто секс на столе в кабинете начальника и при Лене и, особенно, после нее. Но я упрямо делал вид, что не замечаю. И, по сути, просто тупо пользовал ее красивое гибкое тело. Но Юлька упрямо не теряла надежд на нечто большее.
Впрочем, я был уверен, что долго убиваться она по мне не будет. Ее я особо хвалил Иванову, а он между прочем, мужик не женатый и весьма привлекательный. Если у них сложиться, буду весьма рад.
Заехал к отцу в больницу, все же душа болела и за него. Выглядел родитель, с одной стороны, намного лучше. А с другой, резко постарел, осунулся. Сильно поседел. Морщины углубились. От прежней холености и брутальности, не осталось и следочка. Если раньше, этот мужчина, несмотря на свои годы, был весьма привлекателен, излучал уверенность и силу, то сейчас, глубокий старик, лежавший на больничной койке, взывал лишь жалость. И желание поддержать за руку, если будет вставать, а то, не приведи господь, еще упадет с ослабших ног.
Алинка, с Анюткой, точно испугаются, бедняжки, его увидев.
Батя, батя! До чего же ты себя довел! Взял и все просрал! Кто ты без своей берегини? без той, что с тебя пылиночки сдувала и в рот заглядывала. При ней был Щеголь, без нее — жалкое ничтожество. И ты сейчас не можешь этого не понимать!
— Кир! Ты приехал! — отец явно мне был рад больше, чем когда-либо. Лежать в больнице без опеки любимой женушки, не сладко, да. Три года назад, когда тебя с язвой согнуло, она днями от твоей постели не отходила. Ты и сам, наверное, это вспомнил уже не раз. И не раз же проклял себя за тупость. Но ничего не поделаешь. Живи теперь с этим. Марину я тебе не отдам. — Марина и девочки с тобой?