Шрифт:
Забыть, чтобы вспомнить.
Я торопился. Хотя я всегда предпочитаю водить автомобиль осторожно, лучше не добрать по скорости миль двадцать в час. Вот и сейчас, двигаясь по скоростной трассе Берлин – Штеглиц, не особенно нажимал на акселератор своего серебристого «Вольво». Предписывающий знак на въезде автобана разрешал движение со скоростью восемьдесят миль в час, но стрелка спидометра не переваливала за отметку шестьдесят.
Но я – торопился.
Когда ещё выпадет
Полчаса назад, мой телефон, мелодичным звоном оторвал меня от дел. Увидев от кого этот звонок, я, немного растерялся и мой голос предательски дрогнул:
– Алло, я вас внимательно слушаю!
– Генрих, не могли бы вы подъехать ко мне? – этот слегка треснутый от старости голос, я бы узнал из тысячи! Да кто из пишущей братии не знает Блюмгарта?
Слегка лысеющий толстячок – «папаша Блю», как за глаза мы называли владельца самой известной киностудии страны, был богат.
Богат до неприличия!
И почти в такой же мере скуп. Нет, о его скупости не ходили анекдоты, но вся творческая богема знала, что любой цент, затраченный им, всегда обернется десятью, а порой и целым евро!
Получить такой звонок, да еще от «папаши Блю» – это стоило многого!
И стоимость эта, выражалась не только в контракте с приятным количеством нулей в сумме гонорара, но и славе. Именно в этой капризной даме, так сейчас я нуждался!
Поэтому, усилием воли взяв себя в руки, и как можно более безразличным голосом, я, откликнулся навстречу новому повороту судьбы:
– Готлиб Робертович, если вы сообщите время и место встречи, я отложу все дела и непременно буду! – и пусть в моем кармане наличности немногим более, чем у сторожа нашей кирхи в воскресный день, мой голос не выдал нечаянной радости, теплой волной поднимающейся к сердцу.
Получить персональное приглашение на встречу с таким человеком, все равно, что ухватить фортуну за её сверкающий шлейф.
– М – м – м… – пожевал губами Блюмгарт, – старею, наверное! Давай через час, у меня на вилле. Восьмидесятый километр автобана Берлин – Штеглиц.
– Выезжаю – я старался быть как можно лаконичным.
– Там, справа, указатель. Как подъедешь, назовешь свою фамилию, тебя пропустят.
– Хорошо! – это я уже стоя, торопливо запихивая листы последней рукописи, в видавший виды портфель. Сколько раз, жена, ворчливо пеняла мне по поводу этого портфеля! Даже купила новый, но я человек, в общем-то, не суеверный, а тут уперся – верил, что именно листы рукописей, положенные в этот портфель, чудным образом обретают свои новые мысли. А мне только остается перехватить их и закрепить на бумаге черной вязью строчек принтера.
Ох, уж эти, писатели! Даже четкие буквы ровным парадным строем расположенные на белой глади, продолжают именовать рукописями.
Все эти мысли роем проносились в моей голове. Я не мешал им. Хотя всегда старался подправить и указать, чтобы они не толкались, мешая друг, другу.
Ехать
Черный «Мерседес» быстро догоняющий меня сзади, сразу же попал в поле моего зрения. На большой скорости он, обогнал меня и резко вильнув, перестроился на мою полосу, «срезав мне нос». Пыхнув выхлопными газами, умчался вперед.
Я успел заметить на зеркале заднего вида слегка покачивающийся флажок, сине желтый клочок ткани.
«Русские! Впрочем, не совсем так. Эти, из какого – то государства, обломка Советского Союза. Там теперь этих суверенных бантустанов развелось, чуть ли не три десятка!»
Из окна «мерса», вдруг высунулась рука и резко швырнула в сторону, какой-то предмет.
«Похоже на сотовый телефон! Впрочем, был, – усмехнулся я, наблюдая за кувыркающимися по асфальту обломками. – Ч-черт!» – эти наглые иностранцы, резко затормозив, включили задний ход и мчались прямо на меня.
Правая нога ударила по тормозам, не знаю, какой бог отвел мои руки уже собирающиеся крутануть влево руль – на такой скорости кувыркаться бы мне десяток раз!
Глухой удар, словно столкнулись две консервные банки доверху набитые горохом, и в лицо мне ударила подушка безопасности.
И тут же сильная и резкая боль в груди и соленый вкус крови во рту.
«Запонка на галстуке пробила подушку», – безучастно подумал кто-то за меня.
Закружило, понесло в темной трубе. Вперед, вправо и вверх, вверх. А вот и легкие, словно морской прибой, волны света.
Как меня вынесло из этой трубы – я не знаю.
Вот только увидел я свои ботинки в мелких капельках росы. Огляделся. Синее небо в легких барашках облаков, тончайшее дуновение ветерка, да зеленый до изумрудного цвета луг. Впрочем, нет, вон там, небольшая рощица, от которой отделился человек и неторопливо направился ко мне.
«Чего он медлит – подумал я, – старина Блюмгарт не любит когда опаздывают!»
Человек, словно угадав мои мысли, вдруг оказался рядом.
– Руди! – изумлению моему не было предела. Предо мной стоял Рудольф Шарберг, собственной персоной! Мой старый и добрый товарищ, однокашник по школе – интернату, куда его сплавили родители, чтобы не мешал им наслаждаться всеми прелестями жизни.
– Руди! Но как ты оказался здесь?! – я схватил его за плечи, – постой, постой, ты же умер! Утонул, лет десять назад? Это что, выходит и я умер?!
– Не совсем так, – застенчиво улыбнулся Рудольф, – тебе самому предстоит это решить….
– Как я могу решать, когда вот, не знаю где и не помню что со мной!
– Я покажу тебе, что с тобой, смотри…. – словно в кино, закрутилась, полетела навстречу нам земля. А вот и автобан, две искореженных машины. Суетятся спасатели, какими-то огромными ножницами разрезают лохмотья металла в моей машине.