Забыть и выжить
Шрифт:
— Дуба дал твой Химик, вон он, глянь… — Луч фонаря скользнул в сторону, туда, где лежал второй парень. Но наклонился над ним сам Хохол. Посмотрел, ощупал шею парня, покачал головой. — Да, рассказывали мне, а я не верил… Силен бродяга… был. И все-таки, — философским тоном добавил он, — хоть ты и седьмой, а дурак.
— П-почему — с-седьмой, Х-хохол? — спросил Логопед. — Т-ты с-своих р-р-разве считаешь?
— Книжки надо читать… писателя Чехова, Антон Палыча… Тогда дурные вопросы не будешь задавать… Технарь, говорю, он был толковый… Ну ладно, давай паковать. —
Позади него стояла большая сумка, в каких «челноки» свой товар перевозят. Он вытащил из нее фанерный лоток со сладкими перцами и отставил его в сторону. А из пустой сумки вынул сложенный лист полиэтиленовой пленки, развернул ее, положил на землю и приказал Логопеду:
— Давай, раз-два, за ноги, за руки, кладем на пленку и заворачиваем…. Так, а теперь засовываем в сумку… Да ноги ему согни, не влезет же!
— Н-не кричи, Х-хохол! — остановил его Логопед. — Услышат…
— Да кто? Кому надо?.. — Мужичок обернулся на стоящий поодаль темный автобус, мотор у которого уже работал. — Больно нужно им носы свои совать…
Автобус зафырчал громче, со скрипом закрылась дверь, вспыхнули фары, и он тронулся и укатил с площади.
— Поехали, огурчики-помидорчики… — усмехнулся Хохол, провожая взглядом свои сумки с овощами, оставшиеся в салоне. Ему они были сейчас абсолютно не нужны. Дело сделано, труп — в сумке. Затем он насыпал сверху, прямо на труп в полиэтилене, перцы из лотка и отшвырнул его в сторону. — Подгони джип поближе.
Логопед послушно ушел, завел машину и подал ее задом к кустарнику. Вылез, открыл багажник.
— Так, взяли за ручки! — скомандовал Хохол.
Оба трупа — один в хозяйственной сумке, а второй завернутый в брезент, потому что крови на нем не было, — они засунули в багажник и захлопнули дверцу. Сели в кабину. И Логопед вдруг сердито выругался.
— Ты чего? — удивился Хохол, вынимая сигареты и закуривая.
— Дай! — Логопед вытащил из его пачки сигарету и сунул в рот. Хохол поднес огонек зажигалки, и тот прикурил. — Ч-чего… С Т-технарем — х-хер с ним, а с-с Х-химиком чего д-делать будем?
— А ничего, сам виноват. Не подставляйся…
Я свое дело сделал, а ты перед хозяином лично валяй отчитывайся. Только мне это все — по… — И Хохол тоже смачно выругался.
— П-почему?
— А потому что я не хочу быть следующим, понял?
— Н-не п-понял!
— Ладно, поехали, непонятливый ты наш… По дороге объясню. Двигай на Портовую, поближе к пляжу… Там, поди, уже никого нет?
— Если п-поглуше ме-место в-выбирать, лучше к с-скалам, а?
— Давай к скалам, — равнодушно согласился Хохол и затянулся сигаретой так сильно, что даже закашлялся.
— З-здоровье б-береги, — ухмыльнулся Логопед.
Хохол посмотрел на него серьезно и кивнул:
— Вот и я о том же…
Глава десятая ЧУЖАЯ БОЛЬ
Валентина Денисовна, похоже, здорово обрадовалась появлению племянника. И когда Александр Борисович вместе с Сергеем Ивановичем, зашедшим за ним вечером, перед ужином, навестили ее, первыми словами были:
— Все, хлопчики! Забирайте меня отсюда! Я им любую расписку дать готова, чтоб только отпустили! — и, не слушая возражений мужчин, отмахиваясь от них, словно от надоедливых мух, продолжала: — А смысла я не вижу! Света у них нету! Процедур — никаких! Чего лежу! Да еще если б лежала, а то брожу весь день по коридору, на улицу не пускают, а в голове одна «мысля проклятая»: как там у них?
Конечно, она имела в виду свою драгоценную «Усладу», «бизнес» свой дорогой.
Сергей Иванович, проявляя заметные дипломатические способности, предложил Саше рассказать тетке о тех инициативах, реализацией которых прямо с утра занимались труженики кафе. Понятно, что на всякий случай сам будущий супруг решил временно отойти в тень, ибо реакция Валентины была непредсказуемой. Ну а Турецкому-то терять было нечего, дело, по сути, уже сделано. Он и рассказал.
И тетка сочла все их действия единственно верными и своевременными. Однако благодарный поцелуй достался не бывшему труженику моря, а племяннику, ибо именно его и сочла самым разумным среди «этих мужиков» любящая тетка. А будущий супруг удостоился лишь снисходительного кивка. А ведь Саша предупреждал Сергея по дороге сюда, в больницу:
— Не трусь, проявляй инициативу! Пусть она даже поорет, зато потом спасибо скажет.
Не решился, а теперь вроде как и ни при чем оказался.
— А что, может, в самом деле заберем тетку домой? Чего ей тут маяться? — предложил Турецкий.
Сергей Иванович мялся, видно, у него были причины. И тогда Александр Борисович оставил их вдвоем и сказал, что пойдет и переговорит с завотделением. Вот и будет ясность.
Заведующей отделением кардиологии была молодая женщина, звали ее Капитолиной Сергеевной. Она сидела возле стола, положив ногу на ногу, и что-то записывала в медицинскую карту. Кокетливая белая шапочка-пилотка была сдвинута набочок, каштановые волосы лежали на плечах.
«Очень даже симпатичная дама, — постучав и заглянув в кабинет, отметил про себя Турецкий. —
А ножки — так просто чудо…»
Он уставился на них и чуть было не чмокнул губами, изображая поцелуй, но вовремя сдержался, однако шальную ухмылку убрать с лица не успел, и она заметила. Нахмурила аккуратно подведенные брови.
— Вам весело? — строго спросила, машинально одергивая белый халат на коленях.
— Конечно, — ответил Турецкий, входя и медленно отвешивая вежливый поклон. — Приятно в этой юдоли печали видеть прекрасный цветок!
Он не мог бы вспомнить, где слышал эту чушь. Но сказано это было им с таким проникновенным чувством, что строгая доктор усмехнулась:
— Вы, случаем, не поэт-сочинитель?
— Нет, упаси бог! Не сочинитель! — Он почти в отчаянии замахал руками. — У меня худшая из всех на свете профессий, я — юрист, бандитов ловлю!
— То-то ж, я смотрю, от них нигде проходу нет! — Она саркастически ухмыльнулась, и лицо ее прямо-таки засветилось.
— Так я же в отпуске, — печально заметил Турецкий. — Но уверяю вас, что как только…