Забытое племя
Шрифт:
— Если вы хотите спасти себя, то спасите и тех, — продолжил Бэм, — которые ни в чем не виноваты перед вами и не ждут от нас никакой беды. Симменс говорил правду: программа «Пуск» спасет только Бергмана и, быть может, еще несколько человек, но погубит миллиард. Мы должны бороться до кон…
— Взять его! — снова завопил Вольф, понуждая агентов к действию.
Они стояли рядом с Бэмом в полной растерянности: ведь это был член Магистрата.
— Оставьте его! — раздался голос Симменса.
— Долой СБ! — тут же вслед крикнул кто-то среди инженеров.
Толпа, подхлестнутая последним выкриком, устремилась
Вольф с откровенным пренебрежением посмотрел на Бэма. Он все еще стоял рядом со своим креслом.
— Садитесь, господин Бэм. Считайте, что Зал публичных собраний свою задачу выполнил. Все, что делается, делается к лучшему. Я вас понимаю, — теперь Вольф обращался уже к инженерам. — Вы долго молчали, но лучше бы молчали и теперь. — Вольф встретился с глазами Крайта, усмехнулся. — В связи с тем, что, как видите, в Магистрате нет единогласия, он упраздняется. Что касается его бывших членов, господина Канапа и господина Бэма, то их судьбу решит господин Бергман. Все остальное, что я сказал, остается в силе. Кто будет первым добровольцем? Имейте в виду, кто откажется, тот, во-первых, не выйдет из этого Зала и, во-вторых, от вашего решения будет зависеть судьба ваших семей. Итак, кто первый?
Тонни чувствовал себя совершенно раздавленным. Они разгромлены наголову и в какой момент! Когда мятеж так удачно начался, когда мятежники так рассчитывают на их помощь! Как ловко Бергман и Вольф спровоцировали людей на откровенность? С какой готовностью Симменс, Канап, отец раскрыли себя! А чего они добились? Своей погибели.
Тонни очень хотел увидеть сейчас глаза отца, но он был далеко и сидел, отвернувшись от Зала, чтобы не видеть, наверное, спину Вольфа.
Толпа инженеров редела. Угроза расправиться с семьями возымела действие. Некоторые уходили, надеясь, быть может, в глубине души, что им не придется брать в руки оружие.
Когда из толпы вышел Криз и направился к двери, на его пути встал Вольф.
— Не спешите, господин Криз. — Вы не из тех, кому можно доверить оружие. Мы еще разберемся, каким образом вестники пронюхали про возможности вентиляционной системы. Возвращайтесь обратно, господин Криз, к своему дружку-инспектору. Думаю, он недалеко ушел от своего папы.
— Мразь, — громко сказал Бэм-старший. — Мне противно даже, что вы называете мое имя.
— Вот как, — крутанулся на каблуках Вольф. — Ай-ай-яй, господин Бэм. Какая у вас короткая память. А ведь мы были с вами единомышленниками. Помните, в нашей славной Миллитарии я помогал вам делать миллиарды? Как говорили коммунисты, из пота и крови трудящихся масс. А сейчас я стал мразью, а вы превтратились в голубка. И вы, господин Канап, тоже стали голубем. Кому вы верите, господа? — повернулся опять к Залу Вольф. — Вы думаете, я загнал вас сюда. Вот кто, — указал он рукой. — Разве я не прав? — снова обратился к Бэму Вольф.
Все внимание инженеры переключили на Бэма.
— Я уже сказал, что сделал выбор. И больше не хочу быть соучастником преступлений.
— Да, вы сказали… Но в их словах, — обратился теперь Вольф к инженерам, — нет ни грамма правды. Чем скорее мы выйдем отсюда, господа, тем лучше будет для всех нас. Только бы я очень просил таких господ, как…
Вольф назвал несколько фамилий, Тонни первого. В устном списке Вольфа оказались и Симменс, и Рей, и Криз. Вольф заявил, что он отказывается от их услуг.
Ручеек инженеров, покидавших Зал, иссяк.
Вольф оглядел оставшихся. Их было человек семьдесят, он же назвал всего несколько фамилий, значит, остальные отказались добровольно, значит, враги. Светлая голова этот Бергман: как он расколол публичным собранием всех своих врагов, и эти глупцы, что в Зале, тоже приговорили себя к смерти. Скорее всего они просто трусы, которые надеются отсидеться здесь, но напрасно надеются.
— Итак, господа, — обратился к оставшимся Вольф, — с вами все ясно. Кто не с нами, тот не за нас. Не думал, что среди инженеров столько глупцов. Ну, Симменсу и остальным ему подобным терять нечего, а вам? Впрочем, зачем я вас уговариваю. Считайте, что ваша жизнь кончена. Пощады не будет! До скорой встречи у топки крематория! Я буду сжигать вас живьем, обещаю!
Он заложил руки за спину, спустился с возвышения и пошел к двери. По пути к нему подбежал Крайт. Вольф приостановился, что-то сказал ему.
Крайт отдал негромкую команду. Несколько агентов прошли на возвышение, встали за спинами Канапа и Бэма. Те поднялись, пожали друг другу руки. Бэм, наверное, нарочно не смотрел в Зал, чтобы не встретиться с глазами сына.
— Мы проиграли, — вполголоса сказал Канап, спускаясь с возвышения. Большинство пошло за СБ.
— Я не мог иначе, — ответил Бэм. — Я не могу родиться еще раз в своем прежнем качестве. Достаточно я служил неправде. И еще есть надежда, что обойдутся и без нас.
В сопровождении агентов они вышли из Зала. Тонни так и не удалось увидеть глаза отца. Нет, он поступил правильно. Сказанное им инженеры, хотели они этого или нет, унесли с собой.
— До свидания, господа! — издевательски помахал от двери рукой Крайт. — Не советую вам высовываться. Мы поставили напротив двери стационарную лучевую установку специально на этот случай. Прикончили бы вас сейчас, но, извините, некогда.
Он вышел. Дверь захлопнулась, сухо щелкнул замок.
— Не будем отчаиваться, господа, — сразу заговорил Симменс. — С Канапом и Бэмом рассчитаться не так-то просто. Бергман не обойдется без них, пока не подготовит замену. Так что, Тонни, держись!
— Я остался не из страха, — заметил высокий блондин с крупными навыкате глазами, — а из принципа. Я родился в этой пещере, и мне противно все, особенно СБ. Мой отец хорошо знал Бергмана, потому что был из его компании. Он сказал, умирая, что если мы, инженеры, вырвемся наверх одни, то с нас обязательно спросят за тех, кого оставим внизу. Наверху совсем не такие порядки, как здесь.
— Он правильно говорил, — ответил Симменс. — Эвакуация — это фикция, она светит только единицам, но люди падки на иллюзии, и они пошли подставлять себя под дуло автомата. А я не собираюсь безропотно ждать, когда агенты придут сюда и убьют меня.