Забытые битвы империи
Шрифт:
Из Риги, Нарвы, Ревеля и Санкт-Петербурга доставили 344 орудия. Артиллерия крепости включала в себя 24, 18, 12 и 6-фунтовые чугунные пушки на крепостных лафетах, 12-, 6- и 3-фунтовые бронзовые полевые пушки на полевых лафетах для вылазочных батарей, тяжелые мортиры и 50 единорогов.
Источники поступления артиллерии показывают, какое значение придавало русское командование приведению Бобруйска в боеготовое состояние. Пушки поступали не с заводов, а из прибалтийских крепостей, причем часть артиллерии забрали из Рижской крепости, которая сама готовилась к боевым действиям. Часть артиллерии передали из упраздненных Шлиссельбургской и Кексгольмской крепостей.
Гарнизон составили запасные батальоны 24-й и 26-й пехотных дивизий, минский и могилевский внутренние гарнизонные батальоны и две роты 2-го пионерного полка. Командование всеми войсками, размещенными в крепости и ее окрестностях, по-прежнему возлагалось на генерал-майора Игнатьева. В грядущих событиях он сыграет одну из важнейших ролей, а потому присмотримся к этому человеку подробнее.
Биографическая справка.
Гавриил Алексеевич Игнатьев
Неприметный герой
Древний род Игнатьевых ведет свое происхождение от боярина Федора Бяконта, что в начале XIV века выехал из Черниговской земли в Москву и поступил на службу к Ивану Калите. Его внук и носил имя Игнатия, а его потомки прозывались по отцу
Как и большинство старинных родов, Игнатьевы верой и правдой служили России на ратном поле. В справочнике «Генералы и адмиралы Российского флота» упомянуты 25 (!!!) носителей этой фамилии. Двадцать два раза Игнатьевы награждались орденом Святого Георгия Победоносца — наиболее почетной военной наградой Российской империи.
Гавриил Алексеевич Игнатьев родился в Санкт-Петербурге в 1768 году [5] в семье надворного советника. Он принадлежал к незнатной ветви рода Игнатьевых, и в родстве с будущими графами не состоял. В 1782 году, 14 лет от роду, он приступил к занятиям в Артиллерийском и инженерном шляхетском кадетском корпусе, одном из немногих специализированных военно-учебных заведений в России в то время. Если молодые дворяне, поступавшие в пехоту или кавалерию, изучали военное дело лишь на практике, то артиллеристы и инженеры русской армии получали весьма качественное образование. Кадеты изучали историю, географию, математику, механику, аэрометрию, архитектуру и фортификацию, физику и некоторые начала химии, включая металловедение, черчение, топографию и т. д.
Начальником корпуса в то время был генерал Михаил Иванович Мордвинов, вся жизнь которого была связана с этим учебным заведением. Он уделял большое внимание и собственно учебному процессу и тому, как кадеты закрепляли полученные знания на практике. На Выборгской стороне был оборудован специальный полигон, на котором будущие артиллеристы и инженеры учились стрелять из орудий, строить укрепления, осадные сооружения, закладывать и взрывать мины.
Четкого деления на артиллерийскую и инженерную специальности в то время не существовало. Программы обучения были примерно схожи, а распределение при выпуске зависело от склонностей кадет и наличия вакансий в армии.
Гавриил Алексеевич окончил корпус в 1785 году и в чине прапорщика был выпущен в Инженерный корпус. Первое назначение — тоже связано с инженерной специальностью — строительство Северо-Екатерининского канала — водного пути, который должен был обеспечить доставку по воде сибирских товаров в Архангельский порт.
Однако через два года начавшаяся в 1787 году очередная русско-турецкая война заставила молодого инженера покинуть суровые пермские края и отправиться под жаркое солнце Новороссии. В 1790 году прапорщик Игнатьев участвует в осаде крепости Килия, в 1791 году отличается при штурме Измаила, за что награждается офицерским наградным крестом за Измаил и производится в следующий чин — подпоручика.
В 1793 году отличившийся в боях офицер принимает участие в русском посольстве в Константинополе, а потом в войне с польскими конфедератами. В каком качестве — инженера или артиллериста, — мы не знаем.
Зато дальше определенность появляется — в 1797 году произведенный в майоры Игнатьев принимает участие в формировании нового вида войск — конной артиллерии. В отличие от обычной, конная артиллерия имела усиленные орудийные запряжки, что обеспечивало высокую скорость передвижения орудий. Чины расчетов были также посажены на коней и обучены верховой езде на уровне кавалеристов (в пешей артиллерии расчеты передвигались пешком). В бою конная артиллерия должна была поддерживать конницу или служить мобильным огневым резервом, позволяющим быстро развернуть орудия на угрожаемом участке.
В 1798 году Гавриил Игнатьев уже подполковник и командир конноартиллерийской роты, а в 1799 году принимает участие в Итальянском походе Суворова. За отличие в этой кампании досрочно произведен в полковники.
В новой войне с французами, в 1805 году, полковник Игнатьев участвует в сражениях при Эмсе, Амштеттене, Кремсе и Аустерлице. В 1807 году отличается в бою под Остроленкой, за который награжден орденом Святой Анны 2-й степени. В 1808 году произведен в генерал-майоры и назначен командовать 10-й артиллерийской бригадой, входившей в состав 10-й пехотной дивизии.
Осенью того же года удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени. Но эта награда была вручена не за конкретный подвиг на поле боя, а за 25 лет военной службы в действующей армии. Статут ордена предусматривал такое награждение, поскольку «не всегда всякому верному сыну отечества такие открываются случаи, где его ревность и храбрость блистать может».
В 1810 году генерал Игнатьев назначен командовать войсками, предназначенными для строительства Бобруйской крепости. Военное руководство учло и инженерное образование генерала, и проявленные в боях усердие и распорядительность и не прогадало.
В этой должности Гавриила Алексеевича и застала война. Деятельность генерала в грозу двенадцатого года будет подробно рассмотрена чуть ниже. Отметим лишь, что за успешную оборону Бобруйска он удостоился письменной благодарности фельдмаршала Кутузова и ордена Святого Владимира 2-й степени. До 1815 года Игнатьев занимает должность минского военного губернатора, поэтому в войнах с наполеоновской армией в Европе он уже не участвовал.
После войны генерал командовал артиллерией 2-го и 6-го пехотных корпусов, после воцарения Николая I генерал-лейтенант Игнатьев — начальник артиллерийского департамента военного ведомства, за отличное управление департаментом в ходе Русско-турецкой войны 1828—1829 годов произведен в генералы от артиллерии, а с 1833-м стал членом Генерал-аудиториата — высшего военного суда Российской империи.
Скончался бывший руководитель обороны Бобруйска в 1852 году, на 82 (!!!) году жизни. Похоронен на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге, где его могила, по сведениям местных краеведов, утрачена в советское время.
5
В некоторых источниках годом рождения назван 1760-й.
Удивительно, но портрета Гавриила Алексеевича Игнатьева мы не найдем в знаменитой Военной галерее Зимнего дворца. Как известно, условием размещения портрета в галерее было « участие в боевых действиях против французов в кампаниях 1812, 1813 и 1814 годов, состоя в генеральском чине, или производство в генералы вскоре после окончания войны за отличия, оказанные в боях». Однако далеко не все генералы, соответствующие этому условию, оказались помещенными в галерею. Историки установили, что всего под условия попадали 550 генералов, но в дворцовых залах мы видим лишь 329 портретов. Списки генералов готовились в Главном штабе и представлялись на личное утверждение императору. А тот иногда вычеркивал одну-две фамилии, иногда с указанием мотивировки — «под следствием», «перешел на иностранную службу», но чаще — «Государь не соизволил на помещение в галерею». Почему такое решение было принято в отношении генерала Игнатьева — сказать сложно.
Памятника Гавриилу Алексеевичу Игнатьеву, отдавшему 65 лет военной службе на благо России, в нашей стране нет. Но в 2008 году Бобруйский горисполком принял решение о присвоении одной из улиц города, проложенных на месте крепостных укреплений, имени первого военного губернатора города. И сейчас на городской карте мы можем увидеть улицу Генерала Игнатьева.
ЛОВУШКА, КОТОРАЯ НЕ ЗАХЛОПНУЛАСЬ
С весны 1812 года напряжение на западных рубежах Российской империи постоянно возрастало. Наполеон сосредоточил более полумиллиона солдат и готовился к вторжению. 11 июня (23-го по новому стилю) разъезд казачьего полка обнаружил переправляющихся через Неман французских вольтижеров.
— Кто идет?
— Франция!
— Какого черта вам здесь нужно? — спросил по-французски казачий офицер.
В ответ вольтижеры подняли ружья. Так началось вторжение Великой армии в российские пределы.
Главные силы французов были сконцентрированы против 1-й Западной армии. 2-ю же армию Наполеон решил поймать в ловушку. С севера против нее действовал 1-й армейский корпус Великой армии под командованием лучшего маршала французской империи — Луи Николя Даву, с запада ее неотступно преследовал 8-й армейский корпус под командованием брата императора вестфальского короля Жерома (Иеронима) Бонапарта. Войска Даву перешли Неман одновременно с главными силами, а корпус Жерома задержался, чтобы как можно дольше задержать у границы войска 2-й армии, развернутые на приграничных позициях. В этих условиях князь Багратион предложил смелый, граничащий с авантюризмом план наступления вверенной ему армии в направлении Варшавы. Расстояние от главной квартиры 2-й армии до польской столицы и до Минска было примерно одинаковым, встречного удара французы не ждали, да и Жером Бонапарт как полководец был не парой Багратиону. Предложенный план сочетал в себе некоторую долю авантюризма, стремление сломать логику действий противника и «погибнуть с честью, но не пустить врага на русскую землю». Вероятность успеха 2-й армии была невысокой, но и в этом случае шансов уцелеть у нее было крайне мало. Поэтому командование предпочло не рисковать и оставить приказ на отступление в силе. Впрочем, «не рисковать» в данном случае означало лишь несколько уменьшить степень риска. Ведь в соответствии с замыслами Александра I и Барклая войска князя Багратиона отвлекли на себя значительные силы противника. От 2-й армии требовалось, во-первых, не дать себя разгромить, а во-вторых, содействовать 1-й Западной армии, беспокоя неприятеля во фланг. Задача очень сложная, почти на грани возможного.
Пытаясь выполнить эту задачу, армия Багратиона предприняла попытку занять Минск, но «железный маршал» Даву опередил русских буквально на сутки. Путь на соединение с 1-й Западной армией был отрезан. И тут князь Багратион совершает маневр, сбивший столку и французов, и русское командование. Вместо атаки Минска он разворачивает армию в противоположную сторону и движется к Бобруйску. Французы уверены, что армия обречена — их войска вышли к Березине раньше, в районе Свислочи, и должны были помешать переправе. Однако, к своему удивлению, командовавший кавалерией корпуса Даву генерал Пажоль узнал, что там, где еще два года назад был открытый город, ныне располагает готовая к бою крепость. Удивительно, но, зная от своих польских агентов о работах в районе Бобруйска, французская разведка не придавала им особого значения. Ее внимание было сконцентрировано на Дрисском укрепленном лагере, а работы в Бобруйске были сочтены малозначимыми.
Теперь же выяснилось, что в тщательно расставленной французами ловушке есть дыра, и даже не дыра, а бронированная дверь, открытая для армии Багратиона и наглухо запертая для его преследователей.
Автор первой официальной истории войны 1812 года генерал Михайловский-Данилевский писал на страницах своего труда:
« Удачный выбор места, где выстроен Бобруйск, оказал в Отечественную войну величайшую, неоцененную услугу. Ни одна крепость в России никогда не была столь полезной, как Бобруйск в 1812 году. Не будь там крепости, Князю Багратиону невозможно б было прежде исхода августа соединиться с 1-й армией, а тогда она была уже в окрестностях Москвы. Переправа через Березину сделалась бы совершенно недоступной, ибо когда Князь Багратион находился еще в Слуцке, Пажоль уже был в Свислоче и мог по устроенному им в Острове мосту перейти на левую сторону реки, уничтожить гати и плотины на болотных берегах Березины и затруднить нашим войскам наведение мостов. Князю Багратиону, не имевшему с собой понтонов, довелось бы идти на Речищу и Лоев, там переправляться через Днепр и большим обходом искать соединения с 1-й армией или вовсе от него отказаться. Пинскими болотами примкнуть к Тормасову и 1-й армии предоставить одной бороться с Наполеоном».
Но сила Бобруйской крепости заключалась не только в мощности его укреплений, но и в деятельности его гарнизона. В самом начале кампании русское командование о Бобруйске попросту... забыло! Не получая никаких распоряжений, генерал-майор Игнатьев самостоятельно объявил себя бобруйским военным губернатором и заставил окрестные государственные и военные власти выполнять свои распоряжения. Игнатьев предписал исправникам игуменскому, борисовскому и бобруйскому спустить тотчас до Бобруйска все суда, шедшие но Березине к Борисову, порожние и с грузом (тем самым французы были лишены возможности использовать их для наведения мостов и транспортировки грузов). Из отставших всадников и проходивших через Бобруйск конвоев был сформирован конный отряд в 140 казаков, что позволило крепости вести разведку. Солдаты и пионерной роты спешно прошли обучение артиллерийскому делу и при необходимости могли встать к крепостным орудиями. В крепостные магазины было сведено большое количество продовольствия. 30 июня генерал Игнатьев доносил начальнику инженерного департамента военного ведомства генералу Карлу Опперману «Теперь с помощью Божией я могу принять неприятеля».
Получив известия о движении армии князя Багратиона от Несвижа к Бобруйску, Игнатьев распорядился доставить в Слуцк продовольствие и фураж для отступающих войск, а на все почтовые станции между Слуцком и Бобруйском выставить по 600 подвод. Эти меры, предпринятые губернатором крепости по собственной инициативе, предвосхитили последовавшие приказы князя Багратиона, а уставшим войскам его армии значительно облегчили марш.
3 июля части 2-й Западной армии начали прибывать в Бобруйск. Впервые с момента начала боевых действий ее солдаты и офицеры могли отдохнуть от изнурительных форсированных маршей, перевести дух. Армия пополнила свои запасы продовольствия из крепостных магазинов и включила в свой состав запасные батальоны, располагавшиеся в Бобруйске. В крепости были оставлены больные и раненые, вместе с которыми численность ее гарнизона составила около 4000 человек.
Дав короткий отдых своей армии в Бобруйске, князь Багратион двинулся на Могилев, стремясь опередить Даву и не дать ему занять этот город, который долгое время был административным центром присоединенных к России территорий Речи Посполитой.
Но «железный маршал» снова сумел опередить нашу армию. Его авангард подошел к Могилеву на сутки раньше — 7 июля. В отличие от многих городов этого края, жители которых радостно приветствовали французов как освободителей от русской оккупации, Могилев, уже 40 лет пробывший в составе Российской империи, без боя не сдался. В местной краеведческой литературе сохранил рассказ о подвиге защитников города: