Забытый путь. Книга 3
Шрифт:
****
Обратный путь Сантар не помнил. Оказавшись в холодной землянке, охотник долго сидел напротив раскрытого входа, глядя на сверкающие просторы заснеженной тундры.
В голове звучали слова Аар, когда-то услышанные от богини в одной из бесконечной череды бесед.
– Наш мир один из многих, и если посмотреть на свод, то целый ворох виден нам, лишь черным небо, выкрасит ночной покой. С рождения всего, на каждом из миров, возникли силы, что могли творить по воле жизнь иную. И все же иногда встречаются изгои, миры что лишены создателей живого. В таких, сама природа, выступает богом, перебирая виды и рода, она выводит удивительных существ. Таких, что даже наша сила не способна породить. Фанарион был щедро одарен, природа здесь лишь наш помощник, вся воля созидания заключена
****
Налетел ураган, шишковатые стволы столетних дубов застонали. Широко раскинувшиеся ветви хлестали соседние деревья, треск и скрип поминутно оглашали наполненный ревом стихии лес. Тугие струи ливневого дождя, нещадно били в лица воинов. Сама природа гневалась на слепую ярость людей. Огромные ветви падали под ноги воинов, кого-то убивало на месте, другие продолжали бой не желая уступать стихии.
Камень дополнила медь, к вываренной коже долгие века надежно защищавшей тела людей, добавился металлический панцирь. Головы воинов укрыли клыки кабанов, собранные в причудливые шлемы, а руки сжимали копья с листовидными наконечниками, обитые медью дубины, а также молоты, цельно резанные, из дуба. Особо знатные бойцы носили на поясах длинные мечи с сужающимися к острию клинками.
Витые бороды, оскаленные зубы, сверкающие в бликах молний глаза, и мокрые тела смешались в священной роще. Гулкие удары в кожаные щиты, сменялись вскриками павших или стонами раненных.
О ствол с размаху ударилось тело крепкого воина, в толстой кирасе из меди. Копье и щит отлетели под ноги идущим следом товарищам. Скрежет металла напугал бойцов, они отступили от невысокого, коренастого мужика с огромной дубиной в руке. Взмах дрына, и увесистое навершие мягко плюхнуло в тело знатного воина. Кожаный нагрудник, густо укрытый красной чешуей, вогнулся вместе с ребрами и позвоночником. Воин отлетел в шеренгу, подходившую с левой руки. Прикрываясь огромными, кожаными щитами, копейщики приняла тяжелое тело павшего товарища. Секундное замешательство сменилось вскриком гнева. Выставив копья, бойцы ринулись на силача. Впереди шеренги, между копий, шли воины в медных доспехах с маленьким щитом в одной руке и длинными мечом в другой. Построение приближалось сбоку, а с фронта на здоровяка напирала толпа бойцов попроще.
Коренастый скрывший широкое тело за бронзовой кирасой, от которой вниз тремя рядами спускались сегменты металлической юбки доходившей до колен воина, выставил изящно изогнутый щит. Прямоугольный лист бронзы, с выступом наверху надежно скрывал тело силача. Широкие наплечники, гнутые подобно рукавам, свободно ниспадающим на плечо, загремели, сочленениями, а обутые в сандалии ноги, точно дубовые стволы уперлись в землю. Наголенники, прикрывавшие нижнюю часть ноги, блеснули изгибами витого узора. Тугие кожаные ремешки, крепившие наголенники к ноге, натянулись, грозя в любую секунду лопнуть от натуги вздувшихся буграми икр.
Медный шип утопленный в дубовом комле, прочертил борозду в раскисшей земле Дубина опустилась вниз, перед тем как взлететь наверх, чтобы сеять панику и смерть в рядах врага. Размахнувшись что было сил, коренастый с оглушающим воплем швырнул дубину в ряды, наступавшие сбоку. Строй рассыпался, воины кинулись кто-куда. Но огромный кусок дубового корня все-таки настиг троих противников.
Земля содрогнулась, коренастый кинулся в гущу перепуганных воинов. Острый, длинный меч быстрыми тычками находил щели в сочленениях доспехов, влетал в раскрытые рты кричавших от ужаса врагов, пробивая черепа насквозь. Зацепив медную кирасу коренастый согнул клинок, широкий шит тут же закрыл его от ответного удара копьем. Со спины, с высокого ворота, по касательной слетел полукруглый медный топор. Здоровяк упал на колено и подобрал чье-то копье. Длинное, узкое жало прошило, снизу-вверх, голову копейщика, что успел обойти огромный щит силача. Обратный удар подтоком пробил медный панцирь топорника. Копье намертво застряло в теле павшего, но топор врага славно послужил коренастому.
Ливень усилился, казалось вода падает с неба сплошным потоком. Разлетелся шлем из кабаньих клыков, войлочная основа, вместе с вываренной кожей, смялась, скрывая рассыпавшийся череп воина. Тело рухнуло под ноги силача, топор повело, полукруглое лезвие с отверстиями смялось, напоминая теперь дубинку, окованную металлом.
Молния ударила в землю, совсем близко от здоровяка, из-под кирасы повалил дым, а воин плашмя ухнул в испаряющуюся лужу.
Вопль торжества разнесся по роще, из-за деревьев показались копейщики. Короткие древки засвистели, пронзая влажную тьму. По пути следования сулиц, потоки воды рассекались на мириады брызг. Каменные острия крошились о твердую бронзу доспеха, одно копье пробило бедро коренастого. Он открыл глаза и попытался подняться, кровь ручьями текла в жидкую грязь под ним. В колено согнутой ноги, впилась стрела. От дуба, в десяти шагах, отбежал паренек с узкой дощечкой в руках. Специальный зацеп уже принял новый дротик, готовый в любое мгновение сорваться в сторону силача.
Превозмогая невыносимую боль коренастый поднялся, в панцирь, в шлем и наколенники часто застучали каменные, костяные и медные наконечники. Враги метали копья и дротики издалека, избегая страшного противника. Под колено ударило еще одно копье, силач покачнулся и рухнул на спину. Лицо воина заливал дождь, но он улыбался, зажмурив глаза коренастый ждал последнего удара.
Враги окружили раненного, копья быстро вздрогнули, но жала не нашли жертву. Со всепоглощающим треском в круг воинов ударила молния, слепящие изломы ветвились по бойцам поражая все в радиусе пяти метров. Огромные дубы задымились и вспыхнули, а тела людей рассыпались в прах. Лишь с трудом определяемые контуры медных доспехов, остывая со злобным шипением, светились в жидкой грязи.
Находившийся в центре силач, остался цел. Секундное замешательство копейщиков, прятавшихся в чаще, сменилось беспорядочным бегством. Коренастый перевернулся на живот и пополз следом за врагами, но силы покинули человека. Тяжело вздохнув он упал лицом в коричневую пульпу, размытую небесной влагой.
****
Удило уныло повисло над речкой. В прозрачной воде шустрили мальки, серо-коричневые черточки на фоне пестрого галечника. Иногда солнце выхватывало яркую вспышку, зацепив боковую чешую подросшего рыбьего молодняка. Поплавок вздрогнул, но тут же затих.
Сегодня утром ушел Ванад, мудрый толстяк с глазами ребенка. Он спас его в Священной роще, с тех пор прошло двадцать пять лет. Буря еда не унесла его жизнь, он упал в лужу и, если бы не сердобольный путник наверняка захлебнулся бы.
Толстяк больше года лечил его. Раны плохо затягивались. Несмотря на все усилия Ванада, хромота так и не прошла. Каждую осень Сантар мучился болями в коленях, но не она донимала его. Каждый год с началом листопада, перед глазами всплывали гибель Ванелии, и Охалии. В такие дни голубые глаза Ванелии, так схожие с глазами Аар, точно смотрели на него из другого мира. Его жена почему-то унаследовала прекрасные черты своей матери, а также ее долголетие и умение лечить песней. Дочь, Охалия, напротив пошла в отца. Невысокая, но очень ладная, плотно сбитая и черноокая, девушка казалась полной противоположностью матери. Тысячи лет прожитые вместе, во многом сгладили различия между женщинами, но до конца своих дней мать и дочь держались отстраненно.
Замужество Охалии разрешило многолетний конфликт. Новый дом принял дочь Сантара и вскоре его род пополнился тремя прекрасными внуками. Сын правителя Танада, Семиокл оказался на редкость одаренным малым. Вместе с тестем они создали удивительный сплав из меди и олова. Долгие поиски идеального соотношения привели их к открытию, несколько граммов секретного минерала делали бронзу твердой и гибкой.
Открытие заинтересовало василевса Гамананда, он пригласил Танада и Семиокла на пир по случаю рождения наследника. При дворе Гамананда было принято держать несколько наложниц, помимо жены. Молодые девы, чаще дочери непокорных василевсов, или врагов Интурии, конфедерации городов-государств, регулярно приносили потомство. По желанию отца, некоторые из его отпрысков могли получить право наследовать трон. Вот по случаю рождения очередного претендента на внимание василевса и состоялось празднество во дворце Гамананда.