Забывший имя Луны
Шрифт:
– Нет, – смутилась я. – Он обещал сам позвонить.
– Сколько прошло времени?
– Две недели…
– Вполне возможно, что – он! – неожиданно припечатала Ленка. – Как, для чего конкретно – пока не знаю, но не без него… Значит, так: бери у Любаши телефон и звони сегодня же. Говори все, как есть. Жалуйся, не скрывай подозрений. Потом мне перезвонишь. Жду.
До половины одиннадцатого никого не было дома. Потом чем-то взбудораженный голос (может быть, отловила человека прямо на пороге) ответил:
– Да, я у телефона. Слушаю вас. Анджа?.. Простите?… Ах, да… Здравствуйте. Чем могу?…
Почувствовала я себя, мягко
– Вадим, вы обещали мне позвонить… С тех пор, как мы с вами расстались… произошла одно поистине удивительное событие, и я…
– Ах, да, да… Вы знаете, Анджа, как-то так завертелся и не успел… То есть, в общем-то, я собирался, конечно… А о каком, собственно, событии вы говорите?
Я рассказала сухо и кратко, сама слыша в своем голос шорох сминаемой бумаги.
Вадим ответил. Окончание реплики звучало приблизительно так:
– Знаете что, Анджа? Ведь вы сами говорили, что ничего такого недоступного в этих бумагах не было. То есть, что-то вы наверняка помните, что-то можно восстановить… И, вы сами мне говорили, что уже, пожалуй, переросли все это. Заведите себе следующее хобби. А это выбросите из головы и… и живите спокойно… Извините, ради бога, я только что пришел, и мне нужно сделать срочный звонок и покормить кота… Мы обязательно еще созвонимся… Извините…
Я опустила трубку на рычаг, а руки сами собой опустились вдоль тела. В голове было гулко и звонко, как в опустошенной копилке. Надо признаться, что кормежка кота меня почему-то почти доконала.
– Он с трудом вспоминает, что со мной знаком, – сообщила я Ленке. – И одновременно помнит наш с ним разговор о папках и Всеславе почти дословно. Заверил меня, что бумаг не крал. При этом все время мерзко подхихикивал, так, знаешь, как только мужчины умеют… Ну, представь любовника, которого муж отыскал в шкафу в своей спальне. Он разумеется, в курсе всех дел, но одновременно не ожидал попасть в такую ситуацию, и ему мучительно неловко. Понимаешь? Я бы сказала, что он очень удивился и даже расстроился, узнав, что папки украли, но вместе с тем – что-то об этом знает. И еще: ему как будто жутко неудобно, что я оказалась такой дурой, и он хочет побыстрее от меня отделаться, чтобы я не путалась под ногами…
– Почему ты – дура? Потому что заподозрила его? Или потому, что рассказала ему о своих подозрениях? – уточнила Ленка.
– Не знаю…
– Звони Любаше и спрашивай, где он сейчас работает, – распорядилась Ленка. – И вообще, все подробности, откуда этот Вадим взялся, как оказался на твоем дне рождения и так далее…
После всех своих и ленкиных умозаключений, и того, как Вадим со мною обошелся, я была слегка на взводе. И потому с Любашей особенно не церемонилась. Но, честно говоря, строгим голосом задавая вопрос:
– Ответь мне немедленно, где теперь работает твой приятель и бывший шеф Вадим? – я отнюдь не ожидала той реакции, которая последует.
Любаша тихо заплакала в трубку.
– Любаша, ты что?! – ошеломленно спросила я. Ответа не было. – Да что у тебя там?! – заорала я. – С Мишкой?… Что?!!
– С Мишенькой… все в порядке… – всхлипнула Любаша.
Когда я снова набирала ленкин телефон, руки у меня слегка дрожали. Последействие.
– Ничего, что поздно?
– Ничего. Правильно. Я Леночку уже уложила, и все о тебе думаю… Ну, что там?
– Бред и полная ахинея. Этот Вадим, судя по всему, ушел из их проектного института прямо в органы. Прости, не знаю, как они на текущий момент называются, тебе виднее, все-таки в некотором смысле твои коллеги (в этом месте Ленка многозначно фыркнула в трубку). Любаша ничего точно не знает, и Вадима никогда напрямую о работе не спрашивала, но слухи, сама понимаешь… После его ухода они действительно изредка перезванивались, поздравляли друг друга с новым годом и даже пару раз встречались – пили кофе и ели пирожные в кафе и ходили в концерт. Еще он устроил Мишке какое-то редкое обследование, и с Любаши даже не взяли за него деньги. Легенда, которую Вадим в последний раз, накануне моего дня рождения навешал Любаше: развелся с женой, холодно, одиноко, хочется семейного праздника. Сама понимаешь, наша сентиментальная Любаша тут же растаяла и притащила его «отогреваться»… Говорит, хотела как лучше, и подумать не могла, что он на работе и будет меня использовать… Но, Ленка, ты можешь себе хоть как-то представить, на хрена органам мои папки?! Там же все из библиотеки, с полок открытого доступа! Да и не мог он незамеченным попасть в нашу школу и взять их! Никаким образом! И подкупить кого-нибудь из учеников не мог! Я бы про это наверняка узнала! – говоря последние фразы, я постепенно повышала голос, и в конце почти кричала.
Из комнаты высунулась всклокоченная голова Антонины.
– Мам, ты чего орешь на ночь глядя? – протяжно, в зевке спросила она. – Что, твой 8б наконец-то поджег школу?
– Уйди! – я истово махнула рукой.
Антонина в пижаме, которая была ей мала, похожая на видение героев Набокова, проследовала в туалет.
– Девочка права, – спокойно сказал в трубке Ленкин голос. – Мы можем хоть всю ночь орать и всех близких перебудить, но ничего не решим. Слишком мало информации. Завтра я после работы отведу Леночку к бабушке и к тебе зайду…
– Ты зайдешь? – удивилась я.
Я знала, что Демократ, возвращаясь с работы, предпочитает, чтобы Ленка ждала его на пороге с подносом горячих пирожков, в крахмальном передничке. Ленка же старается по мере возможности соответствовать (пирожки, впрочем, она покупает в подвальной кафешке, но Демократ об этом не догадывается).
– Вот вы все такие эмансипированные, интеллектуальные, самопроявившиеся, – объясняла она нам в ответ на наши возмущенные фырканья. – Но где же оценившие все ваши достоинства мужики? Либо днем с огнем не сыщешь, либо пьют горькую. Результат – дети без отцов, вокруг глаз морщины, к тридцати пяти – половина головы седая. У меня другая точка зрения. Приличного мужика надо приманить, приручить, прикормить и каждый день кидать ему, как хищнику в клетке, ма-аленькие подачки. Тогда он будет собой доволен, не сопьется и никуда не убежит.
Все, что говорит Ленка, верно на сто процентов. Демократ вообще не пьет, и вот уже восемь лет никуда убегать не собирается. Жаль только, что он и ему подобные мне даром и даже с приплатой не нужны…
– Я приду, – подтвердила Ленка. – Помнишь, я сама еще на дне рождения хотела с тобой поговорить. Ты в ментовскую интуицию веришь?
– Безусловно, – сказала я.
Про ментовскую интуицию я ничего не знаю, а вот лично ленкину с детства ценю очень высоко. Она всегда безошибочно угадывала, когда будет самостоятельная по математике и часто – даже какой вопрос будет в билете.