Зачарованное сердце
Шрифт:
— Это моя собственная вина, — продолжила разговор Сара. — Я думала, что нравлюсь ему, и позволила себе влюбиться. О, ладно, мне следовало помнить, что ничто так не утомляет мужчину, как любовь… верная до гроба, настоящая любовь… Они ненавидят это.
— Но ведь не все мужчины таковы? — запротестовала Синтия.
Сара взглянула на нее и продолжила подкрашивать ярко-красной помадой губы.
— Послушайте, дорогая, разве какой-нибудь мужчина станет гоняться за тем, что он легко может получить? Разве кто-то из них дорожит тем, что находится у него под рукой или, как в моем случае, на коленях?
Вопрос был задан как бы между прочим, но Синтия каким-то образом почувствовала, что должна ответить на него абсолютно честно.
— Да.
— Тогда вы поймете, — кивнула Сара. — Когда я влюблена, я отдаюсь любви всецело… на все сто процентов. Я готова удушить беднягу! Я понимаю, что ему не хватает воздуха и рано или поздно он заработает клаустрофобию и удерет от меня, едва представится момент… Но могу ли я остановить себя? Нет! Вот в чем дело. А все мой темперамент, так уж я устроена. — Закончив приводить в порядок лицо, она убрала пудреницу и помаду обратно в сумочку. — Если вы любите, — посоветовала она, посмотрев на Синтию, — быстро выходите за него замуж. Не давайте ему времени от вас устать. Та, что колеблется, обязательно потеряет своего мужчину, как я потеряла Ральфа… — Голос Сары на последних словах дрогнул, и слезы вновь наполнили глаза. — Я сделала из себя дуру, да? — горячо воскликнула она. — Но я ничего не могу с собой поделать. Думаю, со временем я забуду его, но уже никогда и никого не полюблю так же сильно. Обаяние этого человека… — И весь остаток путешествия она говорила только о Ральфе.
Синтия чувствовала, что возможность поговорить с кем-то оказалась для нее облегчением. И, вопреки себе, она заинтересовалась не столько Ральфом, сколько самой Сарой, заметив, что за ее довольно вульгарными манерами скрывается щедрое сердце и благородная душа. Живой характер и яркая индивидуальность лишь подчеркивали обольстительность ее чувственного и немного полноватого тела и простоту, наделяя женщину несомненным шармом.
Было очевидно, что Сара обречена запутываться в любовных романах, которые будут оканчиваться каждый раз так же плачевно. Она была слишком эмоциональной и действовала слишком безрассудно, бросаясь в любовный омут очертя голову.
— А что случилось с вашим мужем? — поинтересовалась Синтия, когда Сара сказала ей, что была замужем.
— Он ушел от меня много лет назад, — ответила та. — Он американец, один из самых привлекательных плейбоев, которые когда-либо существовали на свете. Мы были счастливы полгода, а потом я наскучила ему. Думаю, если бы мы смогли остаться вместе, все было бы по-другому. Я любила его и хотела детей. Но Бенни это было не нужно. Если честно, я слишком ревновала его, устраивала сцены. Бенни так и не смог привыкнуть к скандалам. Его адвокат уладил дело, пообещав мне довольно щедрые алименты, если я дам мужу свободу. Я вернулась в Европу и с тех пор плыву по течению.
«Плыву по течению» — верно подмечено, подумала Синтия, слушая наивные и откровенные признания Сары.
Затем был испанец, которого она обожала, но его отозвали домой из посольства в Париже.
Следующими были итальянец, австриец и, наконец, Ральф.
— Я совершенно глупею, когда дело касается мужчин, — повторяла вновь и вновь Сара, и чем больше Синтия слушала ее, тем более убеждалась, что это правда.
И все же, несмотря на полную противоположность по темпераменту и взглядам на жизнь, две женщины стали подругами.
Сара оставалась в Калькутте месяц, вопреки всему надеясь, что Ральф передумает и приедет повидать ее. Но затем все же отправилась домой, и Синтия тепло простилась с ней, обещая помнить ее, что бы ни случилось в будущем.
Сара была единственным другом, которого Синтия обрела в Калькутте, но тем не менее вскоре она о ней почти забыла. А потом она совершенно неожиданно столкнулась с Сарой в Лондоне неделю назад, когда отправилась забирать вещи из тихого отеля, в котором остановилась.
Сара стояла в холле, и сначала Синтия услышала ее голос, низкий, с хрипотцой.
— Разве у вас нет чего-нибудь подешевле? — спрашивала она. — Мне, возможно, придется остановиться здесь на несколько недель.
— Сара!
— Синтия! — Сара обрадованно протянула девушке обе руки. — Дорогая! Я так рада тебя видеть! Я чувствовала себя такой ненужной, такой опустошенной, что оказала бы радушный прием даже своему заклятому врагу! Но увидеть здесь тебя — это просто чудо! Что ты здесь делаешь? Когда вернулась? Я всего две недели назад писала тебе.
— Я должна была дать тебе знать, что еду домой, — виновато заметила Синтия, — но от полного изнеможения не могла ничего делать, кроме как лежать на койке и злиться, потому что ужасно не хотела покидать Индию.
— Пойдем, ты мне все расскажешь, — сказала Сара, беря Синтию под руку и бросая через плечо девушке у стойки:
— Хорошо, я согласна на эту комнату, хотя считаю, что это грабеж среди бела дня.
— Ты остановишься здесь? — спросила Синтия.
Сара кивнула:
— Думаю, да. Хотя на самом деле не могу себе этого позволить.
— Но здесь дешевле по сравнению с другими отелями.
— В данный момент мне все едино, — объяснила Сара. — Бенни погиб в автокатастрофе, и алименты иссякли. Моя дорогая, могу признаться тебе, что я почти без гроша. Я, конечно, скоро поправлю свои дела: у меня есть драгоценности и разные другие вещи, которые стоят уйму денег, но пока я не хочу их продавать. Ты же знаешь — если поспешишь, всегда окажешься в проигрыше.
— Но ты выглядишь достойно, — заметила Синтия, когда они устроились в тихом уголке холла.
Это было сказано ею из вежливости, поскольку в действительности Сара выглядела не просто достойно, на ней было целое состояние: огромные серьги с бриллиантами ярко контрастировали с подчеркнутой простотой дорогого элегантного платья, кольца сверкали в лучах солнца при каждом движении пальцев.
— Расскажи мне о себе, — запоздало спохватилась Сара после того, как она полчаса говорила о собственных трудностях и превратностях судьбы.