Зачарованные клады России
Шрифт:
А в Рязанской земле в старые времена существовал монастырь, прямо связанный с именем "Николы Лапотного" — Николо-Лапотная (Николо-Лапотская) пустынь, что близ села Шилово на Оке (ныне это районный центр Рязанской области). Этот упраздненный во второй половине XVIII века небольшой монастырек был примечателен тем, что в нем хранилась Псалтырь 1708 года — дар царевича Алексея, сына Петра I. На книге имелась памятная надпись: "Сия глаголемая Псалтырь пожаловал и приложил Благоверный, великий князь, цесаревич Алексей Петрович в Рязанский уезд, в Староямской стан, в пустынь Николая Чудотворца, что на реке Оке, зовомый Лапотный. 1708 года, ноября 3 дня" [3] . Может быть, какие-то отголоски
3
Баранович М.Рязанская губерния. Материалы для географии и статистики. СПб. I860.
Так что загадка погоста Николы Лапотного далеко не так однозначна, как это может показаться на первый взгляд, как, впрочем, и вопрос реальности таинственного клада. Время, возможно, покажет — существует ли легендарный клад Смутного времени на самом деле, или это просто очередная "поклажа польского короля Костюшки"…
"Большая дорога возле Становой спускалась в довольно глубокий лог, по-нашему — верх, и это место всегда внушало почти суеверный страх всякому запоздавшему проезжему… И не раз испытал в молодости этот чисто русский страх и я сам, проезжая под Становой… Все представлялось: глядь, а они и вот они — не спеша идут наперерез тебе, с топориками в руках, туго и низко, по самым кострецам, подтянутые, с надвинутыми на зоркие глаза шапками, и вдруг останавливаются, негромко и преувеличенно-спокойно приказывают: "Постой-ка минутку, купец..""
Так писал Иван Бунин о разбойниках Становлянского Верха. Этот большой глубокий овраг, заросший кустарником и деревьями, и сегодня перерезает шоссе из Ефремова в Елец — живой свидетель времен минувших…
"Когда в XVII и XVIII вв. на Руси усилились разбои, предания о кладах получили новый оттенок… Действительность существования разбойничьих кладов не подлежит сомнению", — писал в XIX столетии первый исследователь феномена русского кладоискательства профессор Н.Я. Аристов. По преданиям, разбойники грабили проезжающих по дорогам и судоходным рекам; укрывались в лесах, горах и оврагах; застигаемые преследующими их воинскими командами, прятали добычу в землю, а после разгрома шаек отправлялись на тот свет или на каторгу, а скрытые ими сокровища оставались лежать в земле. К этому можно добавить, что люди зажиточные, боясь нападения разбойников, также зарывали свои деньги в землю — "земельный банк" был тогда самым надежным способом хранения денег. А так как недостатка в разбоях у нас в России никогда не было, то и предания о разбойничьих кладах рассказывались и рассказываются во всех местностях нашей необъятной страны…
"Орел да Кромы — ворам хоромы, Ливны ворами дивны, а Елец — всем ворам отец, да и Карачев на поддачу!" Эту поговорку до сих пор можно услышать на Орловщине. Родилась она, как считают, еще до времен Смуты, когда на краю Дикого начали скапливаться ватаги гулящих людей, составивших позднее основу войск Ивана Болотникова и Истомы Пашкова. Но настоящую славу "воров" местные жители приобрели во второй половине XVII столетия, когда разбойничьи шайки превратились в подлинное бедствие здешних мест.
Существует предание, что однажды в лапы орловских разбойников попал даже сам государь-батюшка Петр Великий. Будто набросились на него по дороге "воры" и взялись грабить да бить, но отступились, когда узнали, кто перед ними такой. На вопрос царя, что заставило их заняться такими делами, разбойники отвечали: "Твои, государь, чиновники, наши супостаты-антихристы, одолели нас!" Царь, как водится, разбойников помиловал…
Опасно было ездить по степным дорогам, ох, как опасно! Сколько купеческих обозов было разграблено, сколько купцов перебито "даже и до смерти"! И вряд ли кто возьмется сказать, сколько "добычи" до сих пор хранится в укромных уголках
"Постой-ка минутку, купец!" Эти слова, холодея от страха, услышали 8 сентября 1750 года купцы Никита Кривошеин. Григорий Веневитинов и Максим Волокитинов на пустынном тракте, ведущем в Воронеж из слободы Михайловки. В урочище Болотова Могила их небольшой обоз нагнали на пароконных телегах "незнаемо какие воровские люди, двенадцать человек, с нарядным делом: с копьями, и с ружьем". Напав на купцов, разбойники их "били смертно, причем и пограбили". Связав купцам руки и ноги и завязав глаза, их отвезли в какой-то овраг, кинули там и "незнамо куда уехали". В списке похищенного имущества, с которым ограбленные купцы заявились в Воронежский магистрат, значится "денег 32 рубля, три лошади со всем конским убором, котел медный, две шубы овчинные, нагольные, два зипуна серые, черкесская шапка, кожа возовая, да два пашпорта".
На больших дорогах грабили не только купцов, но и вообще всех проезжающих. 8 июня 1763 года несколько елецких крестьян белым днем возвращались степной дорогой домой, в свою деревню, из Семилуцкого монастыря, что находился на Дону, в Воронежском уезде. До села Навесного оставалось несколько верст, как вдруг позади раздался дробный перестук копыт: ватага разбойников, числом до 30 или более человек, "с боевыми цепами, копьями и со всем разбойничьим прибором", с диким свистом и гамом налетела на перепуганных мужиков и "били их смертию и взяли разбоем". Ельчан ограбили буквально до исподнего, вплоть до того, что сняли колеса с телег.
Но не только на дорогах, но и в своих домах обыватели не могли чувствовать себя спокойно…
— Ой, барин, тут цидулка какая-то до вас!
С этими словами поздним вечером 15 сентября 1750 года вошла в комнату помещика села Богословского Воронежского уезда Михаила Красильникова "дворовая женка" Матрена Сысоева. В руках у нее было подметное письмо, которое Матрена подобрала, идя с господского двора на пчельник.
Помещик Красильников распечатал письмо. Это оказалось послание… атамана разбойничьей шайки. В кое-как накарябанном письме Красильникову предлагалось, "чтобы он, Михайла, ждал к себе гостей и для того изготовил бы вина и пива по две куфы, да поставил бы меду двадцать пуд, да триста рублев денег положил бы за большою дорогою на Долгом кургане в яме, а их-де сто двадцать пять человек. И уграживали в том его, Красильникова, и детей его сжечь, и корень перевесть".
Перепуганный Красильников кинулся в Воронеж, где предъявил письмо в губернской канцелярии. Власти немедленно распорядились "о сыску и поимке воров и разбойников иметь крепкое и неусыпное смотрение, и для того, во всех причинных местах и по дорогам, також и по лесам, учредить крепкие денные и ночные караулы". Но на следующий день пришло известие, что "приезжало в дом отставного полковника Михаила Дмитриева сына Красильникова, нарядным делом, незнаемо каких воровских людей человек сорок, и оная воровская шайка разбили тот дом и ево, полковника Красильникова, били мучительски, от которого бою он, Красильников, и умер, а что в доме ево было, разграбя все без остатку, бежали незнаемо куда".
Хватало разбойников и в окрестностях Костромы и Ярославля. В начале XVIII столетия, во времена Петра I, в Ветлужском уезде разбойничал атаман Шапкин, который, по преданию, закопал клад в 10 верстах от села Пыщуг. Онуфрий Бабаев, нерехтчанин, разбойничал на Армейской дороге, держал притон в Сыпановом бору. Он был пойман и повешен в Москве в царствование Петра I. Рассказывали еще о некоем Гараньке-атамане, жившем во второй половине XVIII века. У него не было кисти одной руки и к "мослу" был приверчен кистень. Есть предание, что он проживал в большом лесу Келохты, в трех верстах от Нерехты, пользовался популярностью у местных мужиков, брал у них для воровства лошадей и за это щедро поил крестьян вином. Шайка атамана Свеклина разбойничала в Костромской и соседних губерниях в 1840–1846 годах. Свеклин был пойман в 1846 году, совершив убийство управляющего имением одного петербургского сановника.