Зачем читать книги? 10 доводов в пользу чтения в цифровую эпоху
Шрифт:
Есть ли смысл читать книги в наши дни?
Полсотни лет назад такой вопрос показался бы смешным, ведь, наряду с радио, телевидением и кинематографом, печатная книга была одним из основных средств повествования и, следовательно, источников развлечения, а также первейшим средством хранения и передачи знаний.
До конца XX века считалось, что нация, не имеющая книжной культуры, на самом деле не обладает ни массовой, ни высокой культурой – и словенцы являют собой, так сказать, хрестоматийный пример этого. Ведь до обретения независимости мы выживали как национальное сообщество благодаря в том числе и развитой культуре печати.
Однако экраны начали вторгаться в нашу жизнь еще до изобретения смартфонов. Вспоминая детство, могу сказать, что у нас была возможность смотреть две-три телепрограммы по черно-белому телевидению (австрийскую – лишь в пасмурную погоду, когда лучи отражались от облаков
Экранный контент вытесняет книги.
Ныне, в эпоху экранных цифровых медиа, я могу смотреть сериалы, когда захочу и пока мне это не надоест. Любой эпизод доступен по первому запросу, и, как при чтении книги, просмотр можно прервать или продолжить хоть до рассвета. Кроме того, приложение Netflix и библиотека HBO дают мне доступ к сотням сериалов, которые можно смотреть не только на экране телевизора или компьютера, но и на смартфоне, а держать его в руке гораздо удобнее, чем книгу. Вот почему даже в домашних условиях – особенно если выдался нелегкий денек – сериалы составляют конкуренцию книге. Более того: поскольку в телебиблиотеках доступно все больше и больше документальных фильмов, их просмотр порой заменяет чтение научно-популярной, публицистической и культурологической литературы. Тем более что к ним, как и к телесериалам, доступ в электронном формате теперь проще, чем когда-либо прежде. И, к моему вящему удовольствию, я могу комментировать контент и делиться своими мыслями с другими читателями или зрителями, а в профессиональной сфере – зачастую непосредственно с авторами.
Иначе говоря:
там, где мои пальцы касаются экрана, вырастает целая куча контента – читай, играй, слушай! И все это съедает время, которое я когда-то посвящал чтению печатных книг, газет и журналов.
При этом значительная часть экранного контента создается под эгидой той или иной глобальной медиакорпорации, при этом все переведено, снабжено субтитрами или даже озвучено на словенском языке, поскольку словенский язык считается одним из официальных языков Евросоюза. С этой привилегированной позиции он радостно салютует транснациональным медиакорпорациям, которые выводят на единый европейский рынок свои продукты и услуги; оттуда он попадает и в переводческие приложения, которые на заре своего существования опирались прежде всего на широкий спектр документации на официальных языках ЕС. Вот почему словенский язык до сей поры никогда не чувствовал себя так вольготно, как сейчас: он и в самом деле был одним из государственных языков Югославии, но применялся в гораздо более узкой сфере, а потому был менее интегрирован в широкое международное пространство.
Короче говоря, может показаться, что выдвигавшиеся «будителями» национального сознания причины, по которым наши предки отдавали предпочтение печатным книгам на словенском языке, исчерпаны. Словенский язык, по крайней мере теперь, воспринимается Европой как нечто редкое, исчезающее, сродни бурому медведю Кочевья [3] , а печатные книги давно перестали быть единственным, а тем более – основным текстовым инструментом науки, культуры, образования и развлечений. Теперь это уединенный островок в океане экранного контента.
3
Кочевье – местность в Словении между реками Крка и Колпа, ареал обитания бурых медведей, этот вид фауны находится под защитой словенского государства.
Так утрачу ли я что-либо в экранной среде, перестав читать печатные книги? И что я приобрету, если не отступлюсь? Коль скоро книги стали всего лишь маленьким медиаостровком – как нам верить в то, что они по-прежнему играют решающую роль в деле выживания словенского языка?
В этой книге вы найдете десять ответов на эти вопросы, а также десять доводов в пользу того, что читать книги необходимо даже в экранную эпоху, вне зависимости от того, к какой нации мы себя относим. В числе этих десяти доводов я выделю еще два, почему это так важно – сохранить словенский язык, объединяющий образованных
Те, кто склонен просматривать книги по диагонали, могут ознакомиться с резюме под рубрикой «Узелок на память», венчающей каждую из глав.
Чтение – это удовольствие, особенно если создать для него приятную обстановку.
В Словении в XIX—ХХ веках письменное слово считалось основой национальной идентичности. Теперь, поскольку желаемый контент более доступен на экранном носителе, чем в книге, вера в силу книг стала угасать, изменились и привычки чтения. Вопрос в том, зачем вообще надо читать книги и почему они ассоциируются с национальной идентичностью, каким образом заняли значительное место в медиасреде. Мы постараемся дать десять ответов на эти вопросы.
1. Хорошо владеешь навыком чтения – больше видишь и слышишь
Под крышей моего дома – помимо человеческих душ – живет еще и кошка по имени Резика. За время, проведенное бок о бок с нами, она обрела немало талантов. Например, умеет вовремя приластиться и подать голос, чтобы покормили. То, что ей это прекрасно удается, весьма очевидно: внешне она походит на скромных размеров бочонок. Она откликается на предложение переночевать в тепле, когда в студеные зимние вечера мы зовем ее домой, может сама поскрестись в стекло, если ей надоест гулять снаружи. Да, она понимает всего лишь три человеческих слова («Резика», «кушать» и «нельзя!»), а мяукает на все лады и тона, которые, вероятно, и составляют своеобразный кошачий язык. Но производимые ею звуки далеки от глубин и широт языка людей, а уж об умении читать или писать мы и не говорим. Поэтому кошки не способны отбирать, накапливать и передавать последующим поколениям свои знания о том, как приручить людей, с которыми они сосуществуют. Каждой кошке приходится разрабатывать приемы приручения и адаптации самостоятельно, с нуля, поэтому в кошачьем мире нет истории, а прогресс происходит невероятно медленно.
Человек как раз наоборот – начинает не с нуля, ведь благодаря множеству средств массовой информации и образовательных учреждений мы получаем доступ ко всем знаниям этого мира буквально с рождения. Эти знания нам доступны, потому что наши предки научились писать тысячелетия назад, а затем со временем разработали сложные способы накопления, сохранения и передачи знаний. Средний словенец умнее среднего древнего римлянина или грека не потому, что его мозг больше, а потому, что он живет в обществе, основанном на знаниях, которые накапливались и передавались на протяжении еще двух тысяч лет.
Поэтому чтение и письмо, с помощью которых мы передаем друг другу знания и информацию, лежат в основе фундамента человеческой цивилизации. Они настолько сильно пропитывают нашу жизнь, что для подавляющего большинства людей являются чем-то обыденным, все равно что сварить кофе или прокатиться на велосипеде. Однако труднее всего бывает объяснить самые обыденные вещи: большинство из нас умеет варить кофе или ездить на велосипеде, но если вдруг мы возьмемся объяснять биологические, социокультурные, экономические, химические и физические процессы, приводящие к тому, что автор этих строк каждое утро из черного порошка, воды и сахара создает для себя чашечку того самого напитка, которому словенское литературоведение со времен Цанкара [4]
4
В рассказе выдающегося словенского писателя Ивана Цанкара (1876–1918) «Чашечка кофе» мать начинающего литератора, ненадолго приехавшего домой, узнает о его желании выпить кофе, но это слишком дорогой продукт, и в доме его нет. Чуть позже мать, сияя от радости, приносит в комнату сына чашку кофе (раздобытого, по-видимому, с большим трудом), но он с раздражением отвергает этот дар самоотверженности, ведь ему помешали писать рассказ (пошлый и слащавый). Увидев, как огорчена мать, юноша пытается загладить свою бестактность, но лицо матери, на котором ликование сменилось выражением подавленности и обиды, автор не может изгнать из своей памяти. Этот эпизод становится для него вечным источником стыда и раскаяния.
Конец ознакомительного фрагмента.