Зачем их звать обратно с небес?
Шрифт:
Что за бред. Как он мог попасть в суд?
— Вам лучше? — осведомился судья,
— Кажется, да, — медленно ответил Фрост. — Но я не понимаю. Это что, суд?
— Да, — сказал голос из темноты. — Именно.
— А почему я здесь?
— Заткнитесь, — сказал тот же голос, — и вам объяснят.
Тот, в темноте, произнес это и захихикал. Смешки разбежались по комнате, как тараканы.
— Послушайте, пристав, — сказало лицо, нависшее над судейским местом, — успокойтесь. Это хоть и преступник, но
Тот, в темноте, ничего не ответил.
Фрост, опираясь на спинку, попытался встать на ноги.
— Не понимаю, что происходит, — он сделал попытку повысить голос. — Я имею право знать. Я требую…
Ладонь призрака, вынырнув из темноты, пресекла дальнейшие вопросы.
— Вы имеете право, — пошевелило губами лицо. — Если вы будете слушать, то я вам объясню.
Две руки подхватили Фроста под мышки, поставили на ноги и не отпускали. Фросту наконец удалось схватиться за спинку стула и опереться на нее.
— Со мной все в порядке, — сказал он стоящему сзади.
Руки отпустили его, он остался стоять.
— Дэниэл Фрост, — начал судья. — Я изложу дело кратко и по существу. Вас доставили в суд и подвергли допросу под наркозом. Вы признаны виновным, приговор вам уже вынесен и приведен в исполнение — в полном соответствии с законом.
— Что такое? — вскричал Фрост. — Какой приговор? В чем меня обвиняют?
— В измене, — сообщил судья.
— Какая измена? Ваша честь, вы, должно быть, сошли с ума…
— Не государственная… Измена человечеству.
Фрост до боли в пальцах сжал спинку стула. На него нахлынул ужас, мозг оцепенел. Слова переполняли его, но он крепко сжал губы и молчал.
Не время, осознал он каким-то краешком ума, еще оставшимся ясным, не надо говорить наспех, не надо эмоций. Он, возможно, и так уже сказал больше, чем следовало. Слова — это инструмент, ими надо пользоваться умело.
— Ваша честь, — наконец решился Фрост. — Я протестую. У вас нет оснований для…
— Есть, — прервал его судья. — Поразмыслите и поймете, что основания есть. Следует пресекать деятельность, ставящую под угрозу план продления человеческой жизни. Я вам процитирую…
— Нет надобности, — покачал головой Фрост. — Хотя я и не знаю, что вы имеете в виду. Впрочем, никакой измены с моей стороны быть не могло — я работаю именно ради продления жизни. Я — заведующий отделом в Нетленном Центре…
— При допросе под наркозом, — перебил его судья, — вы согласились с тем, что использовали свое положение, дабы попустительствовать разного рода издателям — очевидно, желая нанести ущерб этому плану.
— Ложь! — вскричал Фрост. — Все не так!
Призрак грустно покачал головой.
— Увы, именно так. Вы признались в этом. С чего бы вы стали наговаривать на себя?
— Суд… — горько произнес Фрост. — Среди ночи. Хватают на улице и насильно привозят сюда. Без официального ареста. Без адвоката. И, полагаю, без права на апелляцию.
— Вы абсолютно правы, — кивнул судья. — Без права на апелляцию. В соответствии с законом результат подобной экспертизы, вместе с решением суда, является окончательным. Согласитесь, это самый надежный способ достичь правосудия.
— Правосудия?!
— Мистер Фрост, — укоризненно взглянул на него судья. — Я проявлял терпение. Учитывая ваше прежнее служебное положение, я был крайне снисходителен к вашим репликам — вряд ли уместным в суде. Могу уверить вас, что разбирательство велось должным образом и в полном соответствии с законом. Вы признаны виновным по обвинению в измене, приговор я вам сейчас зачитаю.
Призрачная рука ушла в темноту, извлекла оттуда очки и водрузила их на нос. Потом — все еще продолжая жить отдельно — рука подняла стопку шелестящих бумаг.
— Дэниэл Фрост, — начал судья, — решением суда вы признаны виновным по обвинению в измене человечеству. Факт измены составляет сознательный саботаж программы достижения бессмертия не только для лиц, находящихся в данный момент в дееспособном состоянии, но и для тех, чьи тела находятся на сохранении. По приговору суда в полном соответствии с законом вы, Дэниэл Фрост, изгоняетесь из общества, вследствие чего вам запрещено…
— Нет! — закричал Фрост. — Вы по можете так поступить! Это…
— Пристав! — крикнул судья.
Цепкие пальцы схватили Фроста за плечо.
— Заткнись, ты! И слушай, что тебе говорят.
— Вам запрещается общение, — продолжал судья, — и любого рода контакты с людьми, которым, в свою очередь, под угрозой аналогичного наказания, запрещается вступать в какие-либо связи с вами. Вы лишаетесь личного имущества, кроме — в целях соблюдения приличий — той одежды, которая находится на вас. Остальное имущество конфискуется. Вы также лишаетесь всех прав, кроме права на сохранение тела после смерти. Кроме того, чтобы окружающие люди осведомлены о вашем положении изгнанника и могли бы избежать контакта с вами, у вас на щеках и лбу будет вытатуирована буква «О» красного света.
Судья отложил бумаги и снял очки.
— Хочу добавить еще вот что, — сказал он. — Из милосердия татуировка была нанесена, пока вы находились под действием наркотика. Процедура эта весьма болезненная, а в задачу суда не входило причинить вам дополнительные страдания или унижения. Но должен вас предостеречь. Суд понимает, что с помощью различных средств татуировка может быть сокрыта или даже сведена. Не советую вам поддаваться подобному соблазну. Наказанием за этот поступок будет лишение вас последнего из оставшихся у вас прав.