Зачем мы вернулись, братишка?

Рамазанов Алескендер

– Нет, погодите, с этими, в тумане, понятно. Курнули, и все тут пошло в масть. У нас как-то под кайфом крендель московский один Устав внутренней службы вслух читал – ржали до рвоты. В конце концов и его, и этот сборник анекдотов за дверь выпихнули, чтобы не задохнуться. Так я с тех пор, без кайфа, на устав гляну, хохочу, как ненормальный.

– Да кто из вас нормальный?!

Последний выкрик, не вопрос, ощетинил бойцов.

– Ты полегче… Ишь, психиатр объявился! А кто нормальный, кто от Афгана откосил? Зря не базарь! – смешались суровые реплики.

– А я не зря, – заупорствовал возмутитель спокойствия. – Вы хоть здесь правде в глаза посмотрите. Какая нам мать Панджшерская? Черт с рогами скорее привидится. Дайте сказать, я не перебивал же! Глядите, кто до Афгана не бухал и не шабил, теперь не оттянешь. В зоне нашего брата-«афганца» полно, в психушках имеется

тоже больше обычных военных солдат. Бабы от нас уходят. Кто считал? Да вот довелось посчитать. Врач знакомый, точно, психиатр, он мне по городу такую картину выдал! На двести «афганцев» – десять наркоманов, двадцать алкашей, пятнадцать судимостей! Лихо? Но не в том беда, доктор этот диссертацию пишет, так он утверждает, что есть какой-то, не помню слова точно, короче, после войны было у тебя ранение или нет, крыша едет. Не сразу, а так тихо, шифером шурша. И еще, что на словах нас хвалить будут, а на деле – избегать. А что? Вон уже командиры частей в Союзе от афганской правды не знают куда деваться. Он мужик прямой, так и сказал: «Вы все наши будущие пациенты». Ага, вспомнил: «посттравматический синдром».

– И что ты хочешь сказать? Что нормальный человек отсюда дураком уходит? Да если он был человеком, то…

– Хорошо, – не дослушал возражения вестник мрачного прогноза. – Я вот сейчас к свету поближе сяду, чтобы вы видели меня и не сомневались. Послушайте про нормального, по нашим понятиям, парня и про то, что с ним за три года после Афгана стало.

«МЕИР»

Время называю точное: тридцатое мая восемьдесят пятого года. Место? За Джелалабадом, на юго-запад, Хайберский проход рядом. Достаточно? Имя изменю: братану и так жить непросто. Пусть будет Слава. Он это тридцатое мая теперь как второй день рождения отмечает. Еще скажу, что к тому времени он тоже дембелем был. Сами знаете, все и случалось в последние дни. А куда деваться? Ребята на боевые, а он отсиживаться будет? Не тот бача! Его бы совесть заела. С «РПК», кстати, как снайпер работал, выносливый, резкий.

Вспомнили? Точно, армейская операция. А то, что этой пехоте не везло, так тут еще разобраться надо. Высотку, где их побили, мы им передали в полном порядке, с позициями. Только «духи» их выжили. А нам пришлось опять карабкаться. Ключевая горка, но это раньше чуть было. Слушайте дальше.

Ночью вышли на край ущелья, над селением. До крайних дувалов – километра не было. А спуск – стена отвесная, мама не горюй, камень секунды три летел. Только на рассвете спустили вниз дозор. Пять человек и Славка среди них. И ведь в ночные приборы секли, и постреляли для острастки по кишлаку, а все одно – прозевали. Думали, чисто! Только ребята спустились, на сорок шагов не отошли – кинжальным огнем всех положили. Троих насмерть сразу, одного в живот. А Славику три пули, как потом выяснилось, в ногу, строчкой. На глазах все в момент. Просто повалились ребята, без выстрела, без крика.

Где «духи» засели, мы быстро разобрались, да что толку? Головы не дают поднять. И «душары» подойти не могут, на предполье мы их перебьем. Да, конечно, миномет не мешало бы. Только не было. Пока связались с батальоном, объяснили, пока в обход другая рота пошла да с «духами» завязалась – десять часов под солнцем пацаны лежали. Конец мая, не забыли? Ни камня, ни кустика рядом.

Потом Славян рассказывал, что будто ребром лопаты ему со всего маху саданули по бедру. Прикиньте, какая боль, а ведь он все эти десять часов сознания не терял. Железный пацан. Слушайте, что делал.

Во-первых, себя жгутом перетянул. Потом ползал и подтягивал к себе братанов. И вот как-то аккуратно так укладывал в рядок. Мы кричим, он головы не поворачивает. Во-вторых, стал всем промедол колоть, из фляжки водой поливать. Рассмотрели в бинокль: гранату рядом положил. А как все это закончил – лег за пулемет. Хоть и выше дувалов у него очереди шли, но если бы кто задумал подобраться – срезал бы, точно. Заметьте, все это время он сознания не терял. Вытащили их к вечеру, когда «духи» отошли. Видно, на крепкую банду нарвались. Потом узнали – малиши, пуштуны, пограничники пакистанские. Этим повоевать – как медведю побороться. Видел! Зря бы не трындел. Какие? Белокожие, не как узбеки или хазары. Бороды у всех черные, носы прямые. Короче, переодень, побрей – русский или осетин, точно. Чего смотреть? У евреев тоже обрезано. Конечно, мусульмане. Не сикхи же. Да я мертвых не то чтобы боюсь, так, брезгую. Особенно если чужие. Потом руки скоблю, все чем-то пахнет не тем. Вы бы про Славку слушали, развеселились!

Операцию

ему делали в Джелалабадском госпитале. Упорный, в гипсе наполовину, а все ходить порывался. И пошел еще там же. Палку какую-то сам себе придумал, с круглой ручкой. Точнее, набалдашник, как большая клубника. Посмейтесь, ага! Кто о чем думает! Потом с этой тростью он не расставался долго. Говорил, что все дело в форме ручки, и дерево особое – «меир», через нее какая-то «меир-энергия» поступает в тело. Наверное, поступала! Вот что он этой палкой сотворил в Ташкенте на таможне. Контролер там попался мудак на всю голову. По гипсу Славкиному постучал и спрашивает: «Что там? Наркотики?» А тот кивнул: «Точно, «гера», три девятки», половчее палку перехватил и как врежет таможеннику по балде. Вырубил. Нет, не связали. Он ведь чуть лучше памятника тогда передвигался. Списали на нервный срыв. Конечно, нервишки подвели. Почему так говорю: вопрос у таможни был традиционный, так? Они же автоматически бубнят, как «здрамжелам». А еще, после этого случая, уже в ростовском госпитале, он совсем замкнулся, разговаривать перестал. Едва разморозили, постарался доктор один, месяц бился. В конце лечения отправили Славку в Саки, кажется. К теплому морю. Он себе там друга нашел на коляске, без обеих ног. Парень из Москвы, до призыва в футбол в юношеской сборной играл, а тут по колено чикнули. В палате двое ходячих: Славка и майор из политических. Так майор объявил, что назначать будет дежурных. И начал докапываться. Так тоже с «меиром» познакомился. Пришлось ему в другой корпус переводиться. Ну, скажите что умный, хоть и майор? Безногие дневальные!

А Славка с другом жизнь осваивали: армянин вино продавал метрах в ста от входа в санаторий, так они его убедили бочку под ворота подкатить. Потом, на этой винной почве, с местными перемахались, добились, что милицейский наряд неделю у ворот стоял. В конце концов, они, вопреки правилам санаторным, решили прогуляться по городу. А там строго было поставлено, по-военному. Хоть ты инвалид, а солдат есть! Понятно, в строгости быстрее человек с казенных харчей излечивается и бежит.

Значит, Славка коляску толкает, палкой подпирается, Сергей на девочек поглядывает. Докатались, дознакомились и в санатории только на следующий день объявились. И вот опять эта палка-«меир» в ход пошла. Кто-то там Сергею обидное сказал, мол, безногий, а туда же. Отрежут, мол, и это дело. Славка и отмахнулся от паскудных слов тросточкой весом в полкило. Хотели дело завести, было там что-то средней тяжести у капитана медицинской службы, но воздержались. А из санатория их, конечно, попросили немедленно. Да оба и сами написали отказ.

Потом они еще встречались не раз. Сергей, тот пить начал. Точнее, бухать по-черному. У него в Москве рядом с домом ресторан был. Позвонит, закажет, ему и приносят. А батя его потом расплачивается. Полнеть стал, что безногому – смерть верная. А Славка его вытащил. Для начала позвонил в ресторан и убедительно попросил заказов от Сергея не принимать. Халдеи, разумеется, его послали, вежливо. Тогда он дождался очередного посыльного и опять же «меир»-палкой его отходил. Итогов не ждал, смотался по-быстрому домой и оттуда Сергею звонит, мол, как дела, брат? Можно заехать, погостить? Ну и погостил настолько, что Сергей и бухать бросил, и на протезы встал. А то все на коляске катался. Не знаю я его методов! Хотя Славка в ту пору йогой увлекся: на голове часами стоял, поза лотоса, ноги за шею забрасывал, мяса не ел и прочее. А вот палка знаменитая ему еще раз помогла. Только это с какой стороны посмотреть.

Нога-то у него, разденется, смотреть страшно, шрамы синие, ныла по ночам. Мать уговорила: оформи инвалидность! Пошел он в эту ВТЭК, или как там? И хоть все справки на руках, стали они его мурыжить, мол, нам военные врачи не указ, давайте все заново. На третьем заходе и сорвалось. Постоял Славка у этого стола застекленного, послушал очередные указания, а потом как врежет палкой по столу! Только брызги во все стороны, да зады белые из-под стола торчат. Палку под мышку и строевым врубил. И нога вроде прошла. Врачи потом, через матушку, снова приглашали, дескать, все, разобрались, но Славка больше не ходил на этот ВТЭК. А палке нашел хорошее занятие: он черный орех дома посадил и саженец к своей «меирке» подвязал. Чудеса просто: орех в этой местности медленно растет, а тут попер, не хуже кленка американского, сорного. Он потом у всех саженцев ее втыкал. И помогало. Значит, была сила в той «меирке». Нет, не сгнила. Слышали, дерево гофер? Да и я не знаю, но Славка утверждал, что из такого Ноев ковчег был сколочен. Врал? Может быть, он любит пошутить. Ладно, дайте доскажу. К сути подбираюсь.