Зачем убили Сталина? Преступление века
Шрифт:
К слову, ее воспоминания нередко недостоверны не только психологически (в негативных оценках Берии, например), но и фактически. Так, она утверждает, что отец летом 1946 года уехал на юг впервые после 1937 года, но это была вторая такая дальняя поездка Сталина — первая пришлась на апрель 1944 года, о чем свидетельствует и генерал-майор Михаил Докучаев, бывший заместитель начальника 9-го Управления КГБ, ответственного за охрану правительства.
Во время обеих поездок Сталин очень нервничал, видя разруху, людей, живущих в землянках. А во вторую поездку на дороге от Симферополя до Ялты произошел описанный тем же М. Докучаевым случай, тоже характеризующий внутренний мир Сталина и его
«Как раз на перевале в его (Сталина. — С.К.) машину с полного хода врезалась старая полуторка. Естественно, бронированный «паккард» выдержал столкновение, а полуторка вся развалилась. Каково же было удивление, когда из нее вылезла женщина-водитель лет сорока пяти. Вышел тогда из машины и Сталин. Женщина, не разобравшись в ситуации, с наивной прямотой сказала: «Как же вы дальше поедете?» Сталин, увидев ее жалкий вид и разбитую машину, поняв, что инцидент произошел из-за дождливой погоды, ответил ей: «Мы-то поедем. А вот как вы поедете?» Сталин сказал тогда министру госбезопасности Абакумову, следовавшему в кортеже, чтобы эту женщину не привлекали к ответственности…»
Здесь не место много говорить о репрессиях 30-х годов. Да, они были. Но позднее, на примере известного ныне «историка»-эмигранта Авторханова, мы увидим, было ли большинство репрессированных «невинными жертвами сталинизма»… Без действительно невинных жертв тогда, увы, не обошлось, но они объясняются не «кровожадностью» или «подозрительностью» Сталина, а прежде всего деятельностью скрытых антисоветских и троцкистских элементов в обществе и в системе НКВД, а норой — и неизбывной «расейской» дуростью и подлостью «на местах».
Главное же — враги у новой России имелись. И, не обращаясь сейчас к фактам и статистике, скажу о психологическом аспекте вопроса, о котором Сталин хорошо говорил 9 сентября 1940 года на совещании в ЦК ВКП(б), разбиравшем кинофильм «Закон жизни», снятый по сценарию молодого, но быстро зазнавшегося писателя А. Авдеенко. Знакомство с многостраничной стенограммой этого совещания, в котором вместе с членами Политбюро приняли участие Фадеев, Федин, Соболев, Асеев, Катаев, Лебедев-Кумач, Столпер, сам Авдеенко, способно развеять не один гнусный миф о Сталине и его эпохе. Но я ограничусь лишь фрагментом выступления Сталина:
«…Я бы предпочел, чтобы нам давали врагов не как извергов, а как людей, враждебных нашему обществу, но не лишенных некоторых человеческих черт. У самого последнего подлеца есть человеческие черты, он кого-то любит, кого-то уважает, ради кого-то хочет жертвовать… Я бы предложил, чтобы в таком виде врагов давать, врагов сильных. Какой же будет плюс, когда мы шумели, — была классовая борьба капитализма с социализмом, и вдруг замухрышку разбили… Разве не было сильных людей? Почему Бухарина не изобразить, каким бы он ни был чудовищем, — а у него есть какие-то человеческие черты. Троцкий — враг, но он был способный человек, — бесспорно, — изобразить его как врага, имеющего отрицательные черты, но и имеющего хорошие качества, потому что они у него были, бесспорно…»
Здесь Сталин говорил о врагах политических… А ведь за двадцать лет после 1917 года — к 1937 году в новой России не ушли в прошлое и ее враги нравственные, которые были врагами не в силу некоей своей организованной борьбы против Советской власти, а в силу того, что были ее духовными антиподами. Вот что писал 18 января 1938 года в пространном письме в Комиссию партконтроля при ЦК ВКП(б) консультант Главного управления кинематографии некто Г. В. Зельдович:
«Партия в 1937 году провела огромную очистительную работу в стране. Слабее всего расчищена среда работников искусства… Морально-бытовые устои здесь наименее слабы… Огромно безделье… Глубокие, тонкие и сложные корни имеют подхалимство, семейственность и пр. …Политический маразм — среди работников искусства в большом ходу сексуальные и порнографические вещи… «Забавляются» всем этим весьма и весьма. Любовь к «Западу» огромна. Мечтают о заграничных поездках… Среди киноработников много политических сплетен об орденонаграждениях и др.»
Надо сказать, что Зельдович в своем письме — откровенном и толковом — выкладывал правду не по внутреннему убеждению, а с перепугу. Вот его официальная характеристика тех дней: «Зельдович Г. В., консультант-редактор по Мосфильму. Рождения 1906 года. Беспартийный, родился в гор. Тульчине. Образование среднее. Отец — сын богатых родителей. Один брат отца — в Польше, другой в Риге (тогда, как и сейчас, это была «заграница». — С.К.), а родственники матери в Америке. Подхалим. Пользовался особым доверием Шумяцкого (бывшего председателя Кинокомитета, о котором Зельдович написал в своем письме немало отрицательного и явно имевшего место быть. — С.К.). Проявлял внешнюю активность, по политическим вопросам не выявляет своего лица».
Зельдовича — несмотря на его отнюдь не дутые, но запоздавшие разоблачения, с Мосфильма уволили. Не знаю — возможно, он позднее тоже попал в «жертвы репрессий». Но был ли он виноватым без вины?
Что же до навязшего в зубах «военного заговора», то коротко замечу, что если бы во главе РККА в 1941 году командовал тот «цвет» армии, олицетворением которого были Тухачевский и Якир и который «уничтожил» «тиран» Сталин, то всё в 1941 году и закончилось бы. Но закончилось бы не знаменем Победы над Берлином, а парадом вермахта на Красной площади, который принимал бы с трибуны Мавзолея Гитлер. Причем я имею в виду даже не несомненно предательскую роль «Тухачевских», а полководческую и военную бездарность их и «выпестованных» ими «кадров».
Нет, в своей основе то, что было предпринято Сталиным в 1937–1938 годах, было даже не репрессиями в точном смысле этого слова, а чистками — тоже в точном смысле этого слова.
Не буду я здесь заниматься и развернутым анализом достоверности хрущевско-горбачевских цифровых данных о масштабах репрессий, скажу лишь, что они, судя по всему, завышены в несколько раз. Но приведу все же два свидетельства, прозвучавших в разное (но одинаково послесталинское) время с разных «этажей» социальной лестницы… В насквозь «демократическом» сборнике документов «Георгий Жуков», изданном под научной редакцией В. Наумова Международным фондом «Демократия» в 2001 году, приведены воспоминания маршала Жукова, датированные 1963–1964 годами, и на стр. 622 читаем:
«Партия ценила заслуги СТАЛИНА и верила ему. Тогда еще не знали о размерах того зла, которое причинил СТАЛИН в 1937–1938 годах советскому народу».
А вот признание известного разработчика ядерных вооружений, профессора Н. З. Тремасова, автора мемуаров «Назначение отменяется, позвоните по телефону… (записки Главного конструктора радиоэлектронных систем ядерного оружия)», изданных в Нижнем Новгороде в 2000 году. На странице 72 он мимоходом сообщает:
«Видимо, репрессии носили избирательный, не массовый характер (я, во всяком случае, о них до смерти Сталина и не слыхал)»…