Зачем убили Сталина? Преступление века

Кремлев Сергей

Горький оставил интересное свидетельство об уровне понимания Лениным специальных вопросов. В своем известном очерке 1924 года он писал:

«Я предложил съездить ему (Ленину. — С.К.) в Главное артиллерийское управление посмотреть изобретенный одним большевиком, бывшим артиллеристом, аппарат, корректирующий стрельбу по аэропланам.

— А что я в этом понимаю? — спросил он, но поехал. В сумрачной комнате… собралось человек семь хмурых генералов, все седые, усатые старики, ученые люди… Изобретатель начал объяснять… Ленин послушал его минуты… три… и начал спрашивать изобретателя так же свободно, как будто экзаменовал его по вопросам политики…

Изобретатель и генералы оживленно объясняли ему, а на другой день изобретатель рассказывал мне:

— Я сообщил моим генералам, что вы придете с товарищем. Но умолчал, кто товарищ. Они не узнали Ильича, да, вероятно, и не могли себе представить, что он явится без шума, без помпы, охраны. Спрашивают: это техник, профессор? Ленин? Страшно удивились — как? Не похоже! И — позвольте! — откуда он знает наши премудрости? Он ставил вопросы как человек технически сведущий! Мистификация! — Кажется, так и не поверили, что у них был именно Ленин…»

Изобретателем, удивившим профессоров-артиллеристов, был, между прочим, Александр Михайлович Игнатьев (1879–1936). Большевик с 1903 года, он окончил Петербургский университет, после революции занимался изобретательской и научной работой, его самозатачивающийся резец был запатентован в США, Англии, Франции, Германии, Италии и Бельгии…

Итак, Ленин был государственным деятелем нового типа еще и потому, что не только хорошо понимал значение научно-технической базы для развития общества, но и умел видеть ключевые чисто специальные моменты, а также и поддержать «техников».

Сталин был его продолжателем и в этом, и продолжателем выдающимся. Он оказался и единственным из всех большевистских деятелей первого ряда с дореволюционным стажем, который приложил огромные усилия по самообразованию себя как технократа.

Его базовое образование было чисто гуманитарным, да еще и с теологическим уклоном — духовная семинария. Затем он рос как революционер-интеллектуал, занимаясь опять-таки социальными, а не техническими проблемами. И так было до революции, которую Сталин встретил 38-летним, так было и в первые годы после революции — во время Гражданской войны и сразу после нее, когда почти все время Сталина было занято политической борьбой с троцкизмом и разного рода другими оппозициями.

Тем не менее с началом технической реконструкции страны, с началом первых пятилеток, Сталин все более уверенно заявляет о себе как об универсальном руководителе, способном разбираться и в чисто технических вопросах на том уровне, на каком в них обязан разбираться компетентный деятель социалистического государства.

С металлургами, с геологами, со строителями и машиностроителями он говорит на их языке и не просто понимает их, но нередко видит проблему лучше многих профессионалов.

Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и в этом отношении отличались от Сталина в глубоко худшую сторону. После 1917 года они оказались во главе огромной державы с огромным комплексным потенциалом, державы, перед которой стояли грандиозные задачи научно-технического и технологического развития. Но даже после этого Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и те, кто к ним примыкал, исповедовали принципы подхода к специальным знаниям, мало отличающиеся от философии фонвизинского «недоросля» Митрофанушки, убежденного, что географию-де учить незачем, ибо извозчики и так куда надо довезут.

Бухарин мог часами обсуждать со своей женой Лариной тонкости художественной манеры Кнута Гамсуна…

А Сталин в это время осваивал учебник электротехники для монтеров. Хотя и в литературе разбирался — в той мере, в какой это требуется компетентному государственному лидеру.

В итоге он удивлял конструкторов танков тем, что с ходу отсекал тупиковые варианты развития отечественных танков, а авиационных конструкторов восхищал тем, что поддерживал перспективные технические решения и — что еще более важно — тех, кто способен их выдвигать.

Примеров здесь можно привести немало, начиная с классических воспоминаний авиаконструктора Яковлева, однако я обращусь к воспоминаниям лишь одного специалиста — конструктора артиллерийских систем Грабина. Герой Социалистического Труда, кавалер четырех орденов Ленина и лауреат четырех Сталинских премий, Василий Гаврилович Грабин — это целая эпоха в развитии советской артиллерии. Но, весьма вероятно, могло быть так, что Грабин не смог бы подняться, если бы не внимательное отношение Сталина к молодому конструктору.

36-летний Грабин познакомился со Сталиным 14 июня 1935 года — на артиллерийском полигоне в ходе показа новой артиллерийской техники. Тогдашний законодатель мод в подходах к вооружениям — Тухачевский, ствольную артиллерию жаловал не очень и носился с глупейшей (если не сказать больше) идеей перевода всей (!!!) артиллерии на динамореактивный принцип. Будущие «безвинные жертвы сталинизма» из военного ведомства ему не возражали, а даже поддакивали.

Однако новые ствольные системы создавались, и с ними захотел познакомиться Сталин, приехавший на полигон вместе с Молотовым, Ворошиловым, Орджоникидзе и другими.

Была выставлена и новая пушка Грабина Ф-22. Но вышло так, что Грабин не получил возможности доложить о ней подробно, и вот как описывает дальнейшее сам Грабин:

«Не было никакой возможности исправить положение, хоть уходи. В общем, горькие мысли прямо роились в моей усталой голове. Вдруг вижу, Сталин отделился от всей группы и направился в мою сторону…

Сталин подошел к дощечке, на которой были выписаны данные о нашей «желтенькой» (пушка была окрашена в желтый цвет. — С.К.), остановился и стал внимательно знакомиться с ними.

Я все еще стоял в стороне, затем подошел. Сталин обратился ко мне и стал задавать вопросы. Его интересовала дальность стрельбы, действие всех типов снарядов по цели, бронепробиваемость, подвижность, вес пушки, численность орудийного расчета, справится ли расчет с пушкой на огневой позиции и многое другое. Я отвечал. Долго длилась наша беседа, под конец Сталин сказал:

— Красивая пушка, в нее можно влюбиться. Хорошо, что она и мощная и легкая…»

Вскоре на совещании в Кремле судьба грабинской дивизионной пушки специального назначения была решена положительно. Сталин, вопреки мнению большинства военных, многие из которых были тогда «Тухачевского» образца, лично дал ей «добро». Но более того — Сталин отверг тогда же негодный принцип универсализма и, по сути, определил тот концептуальный подход к развитию отечественных артиллерийских систем, который блестяще оправдал себя в ходе войны.

Вот лишь один из чисто военных результатов сталинского решения 1935 года… День артиллериста (ныне — День ракетных войск и артиллерии) страна празднует 19 ноября. И празднует потому, что именно в этот день в 1942 году мощной артиллерийской подготовкой с участием более 15 тысяч орудий и минометов началось контрнаступление советских войск под Сталинградом.

Для проведения этой переломной в ходе войны стратегической операции Ставка Верховного Главнокомандования передала под Сталинград 75 артиллерийских и минометных полков. «Точка» была поставлена в конце операции, когда 1 февраля 1943 года на головы окруженных немцев упал заключительный огневой русский тайфун… Синоптики тогда не дали ему никакого имени, но если бы необходимость в том возникла, то с учетом того, что тайфунам дают ласковые женские имена, этот «тайфун» по праву надо было бы назвать «Катюшей».