Зачистка территории
Шрифт:
– И чего это вы расстались с Аркадием? Даже как-то странно…
Ведь, нам казалось, вы так любили друг друга! Мы за вас с девчонками всегда очень переживали. Все тебе даже завидовали… Галка так вообще сказала: "Ах, если меня бы так любили!.." Да, а ты знаешь,
Анюта сказала, что как раз из таких мужиков, как твой Аркаша, и получаются самые хорошие отцы… А Дима твой, – ты уж меня извини, – полный придурок! Ну, тебе, конечно, видней! Может, с ним трахаться здорово, может, у него сперма вкуснее… На вкус и цвет товарищей нет. Но ты, надеюсь, помнишь, что нам уже не восемнадцать лет и даже не двадцать, а уже двадцать пять, погуляли, и пора устраивать жизнь нормально. У людей уже дети скоро в школу пойдут… Если ты Аркадию наставляешь рога – это твое личное дело. (Тут Марина
– Может, и ты тоже? – съязвила Марина.
И тут же получила неожиданный ответ:
– Хоть завтра я вышла бы за Шахова замуж!
– А Рафик?
– А Рафик тут же пошел бы на хер!
И еще что-то болтала такое, как бред, но эта фраза "вы так любили друга" неприятно задела Марину, пронзила, как иглой – до боли. Тема разговора, впрочем, тут же перескочила на что-то другое, но эта саднящая боль внутри осталась, а потом так и забубнило в голове, когда Марина шла домой уже одна: "Вы так любили друг друга… так любили друг друга…" А действительно, ведь все могло быть так хорошо! "Какая я была дура!" – вдруг сказала она себе.
Утром, когда Дима ушел на работу, она вдруг, собравшись с духом, набрала номер городского телефона Шахова. (Странно, как сильно билось сердце!) Но тут же неприятный женский голос ответил ей:
"Набранный вами номер не существует!" – будто ведьма какая-то прокаркала! Марина удивилась и повторила набор с тем же результатом.
Потом она попробовала дозвониться до Шахова по обычной
"междугородке" уже в сам город Любимов, но и эта ее попытка была оборвана резким женским голосом, который сказал: "Неправильно набран номер!"
И тут только она вспомнила, что незадолго до их разрыва Шахов дал ей свой новый номер мобильного, который записал на бумажке. Марина тогда для вида бумажку-то взяла, думая сразу же, как только он уйдет, ее и выбросить, но потом все же сунула клочок в какую-то книжку. Там она его с трудом, но нашла. Позвонила Шахову уже на мобильный. (Почти сердечный приступ! Ослабли ноги.) Но и тут ей сразу же ответил уже другой спокойный голос: "Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети". "Вне зоны действия сети? Где?" – удивилась Марина. Он ведь сказал тогда: "Я всегда буду ждать твоего звонка, хотя и прекрасно знаю, что ты никогда мне не позвонишь. Но я все равно буду ждать". В кои веки она сама решила позвонить, а связи не было вообще никакой. Она не знала, что делать дальше и включила радио, – первую попавшуюся станцию, – и вдруг услышала почти мистическую фразу из прогноза погоды, которую произнес, кажется, все тот же бесстрастный, как в телефоне, голос:
"Ливневые дожди с грозами пройдут сегодня по всей территории
Камеруна и Кении…" Что-то в этих словах поразило и ранило ее. Это было словно сообщение из другого мира, куда она могла попасть только вместе с Шаховым, и теперь уже точно никогда не попадет. Тут же вспомнилось однажды увиденное ею на Родосе: гигантский белый круизный лайнер уходит в море, как уплывающий праздник. Тогда казалось, что он уплывает именно от них с Аркадием. Они смотрели ему вслед как завороженные. "Когда-нибудь и мы так поплывем!" – сказал тогда Шахов, крепко обняв Марину за плечи и прижав ее к себе. В тот момент это представлялось Марине совершенно невероятным, а тут вдруг показалось очень даже возможным – но лишь только в том случае, если бы они оставались вместе. Но вся проблема состояла в том, что их лайнер, на котором они должны и могли бы уплыть, уже ушел. Это выглядело так, как если бы они выбежали на пристань, а сходни уже убрали, швартовы отдали, и постоянно расширяющая полоса воды между бортом и причальной стенкой уже не оставляла им никаких шансов.
Провожающие расходятся. Пристань пустеет. Длинный басистый гудок.
Уходящая к горизонту белая громада становится все меньше и меньше и, наконец, исчезает, растворяясь в сиреневой дымке. Впрочем, тот замечательный вечер на Родосе закончился очень плохо. Они, как всегда, пошли в ночной клуб. Марина обожала танцевать и танцевала прекрасно. И там был один итальянец – тоже замечательный танцор.
Очень он Марине понравился, а Шахов, сидевший у края танцпола за столиком, неудержимо зевавший и с видимым отвращением потягивавший через соломинку пинаколаду, опять же ее раздражал: не танцуешь – иди спать, не порти другим настроение! Она уже третий вечер танцевала с итальянцем, они даже общались на ломаном английском. Интересный был парень, и звали его Марио. Но в этот вечер Марио был то ли поддатый, то ли обкуренный и вел себя слишком уж разнузданно, лез буквально ко всем, а Марину беспардонно лапал и слишком тесно прижимался к ней, буквально хватал за задницу И тут случилось страшное: Шахов встал, вышел на танцпол, оттолкнул от Марины итальянца, что-то сказал ему по-итальянски, а потом врезал по роже. Бедный Марио полетел через столики, сметая коктейли. Марина замерла от ужаса. И, что самое поразительное, в наступившей тишине вдруг раздались аплодисменты.
Это хлопали англичане, сидевшие неподалеку, и еще другие посетители присоединились к ним, и, кажется, даже сам бармен. Оказалось, что этот придурок Марио всех уже достал и все не знали, как от него избавиться. А что самое удивительное, никаких последствий для Шахова этот скандал не имел. Возвращались они в свой коттедж по улице молча и по разным сторонам аллеи. Разговаривать начали только на следующее утро. Шахов встал рано и начал тормошить Марину, чтобы идти купаться, но она, ничего не ответив, завернулась в одеяло с головой и осталась спать. Он пошел купаться один. После обеда они улетели домой. В аэропорту Петербурга было двенадцать градусов тепла, моросил дождь. Машина, оставленная на стоянке, была вся грязи.
Вспомнив об этих событиях, Марина испытала странную грусть, сходную с любовной тоской, и некоторое время лежала на уже заправленной постели, пытаясь одновременно и уйти от этой грусти, и сохранить ее в себе, поскольку это было истинное чувство. И может быть, в этот самый момент она впервые почувствовала, что такое настоящая любовь. Впрочем, грустила она недолго, прислушалась к чему-то в себе и подумала, что надо бы все-таки зайти в аптеку и купить тест на беременность. Тест беременности показал отрицательный результат, то есть она была не беременна.
Отчего же тогда это странное чувство? И эта тоска никак не проходила. И три дня, и четыре, и неделю. Единственным положительным эффектом этого дела была полная потеря аппетита, отчего Марина похудела на четыре килограмма. Еще с месяц она мучалась, ожидая, что-то вот-вот Шахов появится. А в конце июня решила все же съездить в Любимов. Дима уехал на рыбалку до вторника. Марина отдежурила сутки с пятницы на субботу и выехала в Любимов ночным поездом в Н.
Ночь она провела у подруги по медучилищу Нади, было весело. Надя пригласила в гости своего молодого человека с другом. Друг, которого звали Максим, был довольно приятный парень. Хорошо посидели, выпили, потанцевали. Спать легли уже часа в два: Надя со своим парнем у себя в спальне, а Марина с Максимом на раскладном диване в гостиной.
Нашлись и презервативы. Максим был нежен, энергичен и Марине понравился. Однако, замедляя дыхание на скомканной простыне, глядя на Максима, который стянув презерватив, завязал его узлом и бросил на пол, она вдруг почувствовала: что-то не так. Отвернулась. Максим лег сзади, обнял за груди, прижался, поцеловал в шею, так и заснул.
Перед тем как уснуть Марина, чувствуя дыхания Максима на своей шее, вдруг подумала и сказала про себя: "Шахов! Клянусь, я изменяю тебе в последний раз! Когда мы поженимся, я буду тебе самая верная жена".