Зачумленные
Шрифт:
После чего он нахлобучил на себя шляпу и вышел.
— Вот добродетельный глупец, — сказал Панкрас, — который, возможно, будет стоить нам жизни.
— Ну, нет! — воскликнул капитан. — Запрем его в подвале вместе со всей его семьей…
— Если он вернется завтра вечером, так мы и поступим, — сказал господин Панкрас.
— А почему бы не запереть его прямо сейчас? — спросил Гарен-Молодой.
— Потому что, — ответил доктор, — я надеюсь, что увиденное завтра его образумит и он, дрожа, потребует у нас спасительного уксуса. Поговорим о нашем
— В любом случае, — сказал Гарен, — воды нам хватит. Фонтан никогда не тек с такой силой…
— Я думаю, — вмешался доктор, — что благоразумнее будет им не пользоваться. Эта вода поступает из бассейна Шартрё, который питается Ювоной — достаточно больному упасть в реку или даже просто охладить в ней свои бубоны, чтобы вода была отравлена. Мы будем пить воду только из колодцев.
— В моем воды на четыре метра, — сказал Гарен, — что даст добрую тысячу кувшинов.
— У меня, — похвастался бакалейщик Биньон, — только два метра, но зато уровень поддерживается весь год… Если я беру оттуда много воды для поливки, уровень немного снижается, но за ночь поднимается вновь…
— Итак, — сказал господин Панкрас, — никаких опасений из-за воды… Теперь еда.
Бакалейщик Биньон вышел вперед.
— С тем, что мы привезли из последних поездок, мои подвалы полны. У меня есть с десяток бочонков анчоусов, которые я привез из Тулона задолго до катастрофы, и десять ящиков соленой трески. У меня целый погреб картошки, пять бочонков оливкового масла, большие банки специй, пять или шесть мешков гороха (он немного поеден долгоносиками, нужно его только перебрать) и две сотни фунтов чечевицы. И потом, — сказал он, смеясь, — у меня есть мои деревянные тыквы!
И в самом деле, как-то он купил у одного испанского капитана небольшой груз тыкв, которые были тыквами лишь по названию. То были деревянные сферы, похожие на большие пушечные ядра, и почти такие же твердые. Но когда их распиливали надвое, внутри обнаруживалась белая мякоть, вкусная и питательная. Тем не менее, клиенты Патриса, напуганные видом и гулкостью этого странного овоща, отказались от большей части груза. Он утешался, говоря:
— Кожура непроницаемая, они четыре года остаются свежими!
А его сын, у которого был веселый характер, советовал открыть фабрику бильбоке.
— У вас их еще много осталось? — спросил господин Панкрас.
— Два погреба, набитых доверху! — ответил сын.
— Возможно они спасут нам жизнь, — сказал доктор. — А ты, пекарь, сколько у тебя муки?
Прекрасный пекарь крепко задумался, поскольку был тугодумом и, наконец, произнес:
— У меня двенадцать тюков муки, что даст не менее двенадцати кинталов по сто фунтов (Кинтал — мера веса, равная 100 фунтам, или 46 кг).
— Сколько это будет фунтов хлеба?
— Примерно вдвое больше, — ответил пекарь. — Но вот чего мне не хватает, так это дров! У меня их всего на неделю…
— При необходимости, — сказал господин Панкрас, — мы сожжем свой паркет. Но мы еще далеки от этого!
— И потом, — напомнил Гарен-Молодой, — зима не была суровой, и во всех погребах еще остается провизия…
Заговорило подвальное окно; нотариус произнес:
— У меня ее два полных воза!
— Как вы себя чувствуете? — прокричал ему Панкрас.
— Жарковато, — воскликнул нотариус. — Но думаю, это из-за двух бутылок вина, которые я только что выпил и которые придали мне бодрости!
— Это точно вино, — крикнул Панкрас. — Теперь попробуйте поспать!
— Не могу! — воскликнул нотариус. — То, что вы говорите, мне слишком интересно! Продолжайте! Продолжайте! Спросите мясника, что есть у него!
Большой Ромуальд вышел вперед, несколько смущенный, и быстро сказал:
— У меня есть половина быка, теленок и три овцы. Если нас тут сотня человек, нам этого хватит на две недели. Может, на три, если мясо сохранится…
— У меня в погребе есть лед, — произнес доктор, — я предоставлю погреб в твое распоряжение.
— А если это продлится больше трех недель? — спросил нотариус.
— Право же, — сказал доктор, — у нас в конюшнях мой мул, ваш и две лошади мясника.
— Вы хотите съесть моих лошадей? — с ужасом спросил мясник.
— Мы хотим жить, — ответил доктор, — и ты тоже хочешь жить. Если мы их съедим, то купим тебе потом самых лучших.
Наконец, в порыве щедрости, каждая кумушка призналась в своих запасах: в то время было принято заполнять шкафы и кладовые настолько, насколько возможно, потому что снабжение - даже в большом городе - не всегда было обеспечено так, как сегодня.
Бабушки произвели фурор рассказами о таком огромном количестве банок варенья, что Гарен-Молодой заподозрил их в преувеличении (в чем он ошибался), а матери семейств сообщили о тридцати туазах (туаз - старинная французская мера длины: шесть футов, около двух метров) колбас, нескольких дюжинах окороков, мешках сушеных каштанов, кукурузной муки, гороха, чечевицы, фасоли, и все это в таких больших количествах, что господин Панкрас радостно потер руки и объявил:
— Друзья мои, я думаю, что немного экономя, мы сможем продержаться по меньшей мере четыре месяца. К этому времени овощи, которые мы посадим в наших садах, созреют, что при необходимости даст нам еще пару месяцев, а это значит, что мы спасены!
Затем вперед вышел капитан и сказал, с обиженным видом:
— А я? Разве у меня ничего не спросят?
— У одинокого мужчины, — предположил Панкрас, — нет больших запасов…
— Потому что вы забыли главное, — ухмыльнулся капитан. — Я могу предоставить в распоряжение общины четыре бочки с вином, то есть около тысячи бутылок, два бочонка рома, бочонок водки, и более ста бутылок различных напитков вроде мараскина, коньяка, агвардиенте, шнапса и виноградной водки, которые являются лучшими лекарствами в мире!