Задача первая: учиться!
Шрифт:
– То есть год ты училась очно и полноценно работала?
– Да. Училась, кстати, нормально. Диплом, правда, плохо защитила. Если честно, то и на тройку там материала было с натяжкой, но мне же везёт, поэтому никто не стал мучить серую от недосыпа недостудентку: влепили тройбан и с благословением выпнули во взрослую жизнь. Дальше ты знаешь. Теперь о себе расскажи.
– А можно, я вечером по телефону расскажу? Всё равно не смогу сейчас сосредоточиться. Меня от твоего запаха ведёт, а ещё я нервничаю.
– Почему? – спросила
– Переживаю. Может, я чересчур настойчив? Или недостаточно настойчив? Увижу ли я тебя ещё раз, или это наша последняя встреча? Что тебе расскажут о нашем виде? Как я должен себя вести – отвоёвывать тебя с боем и везти в Россию или набраться терпения и ждать, как всё само сложится? Какая школа хуже – эта или питерская? Как поменяется твоё мнение обо мне через пару недель учёбы? Терпеть не могу бездействовать, но тут каждый шаг как по минному полю. И так плохо, и эдак ещё хуже… – Артур вздохнул и поцеловал меня в шею. – А ещё ты изумительно пахнешь, от этого мысли путаются. Лучше ещё расскажи о себе. У тебя потрясающий голос, я бы даже новости слушал, если бы их читала ты.
– А так не слушаешь?
– Нет. Читаю что-то из научных журналов, выборочно. В остальном мы скептически относимся к человеческим новостям. Ничего в них нет нового или хорошего, во все времена одно и то же – то война, то конфликт, то очковтирательство. У отца, вон, даже телевизора нет.
– У тебя большая семья? – я погладила его по лицу.
– Отец и старший брат. Но для меня вся стая – семья, поэтому да, большая.
Мы замолчали.
– Артур, а что дальше?
– Что дальше? Посмотрим.
Оборотень снова поцеловал меня, но на этот раз более настойчиво, и я поддалась, впустила его язык, позволила более откровенные ласки и сама не заметила, как начала отвечать, как руки скользнули по его плечами и шее, пальцы зарылись в плотные волосы на затылке. Я чувствовала его возбуждение, прерывистое горячее дыхание, учащённое сердцебиение и отвечала тем же. Впервые в жизни я по-настоящему хотела мужчину, буквально жаждала ощутить его обнажённой кожей, почувствовать ещё более жаркие прикосновения.
– Артур, это зов? – мне понадобилось очень много выдержки, чтобы оторваться от его губ.
– Нет, ведьмочка, иначе твои новые соплеменницы уже взяли бы нас в кольцо. Это просто твоё желание. И ты даже представить не можешь, насколько умопомрачительно оно пахнет.
Не дав мне ответить, он снова накрыл губы поцелуем, затем я почувствовала, как бретелька соскользнула с плеча. Если и была между нами какая-то преграда, то сейчас она лопнула, снесённая лавиной чувственного удовольствия. Я помогла ему освободить меня от верха платья, подставляя под поцелуи шею, ключицы и грудь.
– Артур, пожалуйста…
Сама не знала, о чём просила. Остановиться? Продолжить? Но он понимал гораздо лучше меня, его движения стали более настойчивыми, ласки более грубыми,
– Моя горячая, страстная девочка, – хрипло шептал он мне на ухо, глядя бёдра, сжимая холмики грудей, посылая по телу разряды удовольствия, – моя маленькая волчица, моя пара, моя единственная. Никогда не сомневайся во мне, в моих чувствах, в моём желании помочь. Если бы ты знала, как тяжело отпускать тебя.
– Почему ты меня отпускаешь? – я с трудом оторвалась от его губ.
– Ты должна научиться управлять своей силой. Это твоё сокровище, наследие, часть тебя. Если бы ты только знала, как сильно я хочу взять тебя, поставить свою метку, заклеймить принадлежностью.
– И почему ты не делаешь этого?
Я завороженно смотрела в его глаза, и между нами сейчас происходило что-то очень важное, что-то невыразимое словами, но ощущаемое так же чётко, как утро, как жизнь, как небо… Можно ли объяснить кому-то небо?
– Потому что я не могу так с тобой поступить. Тебе достанется за связь со мной, но тебе бы досталось в любом случае. Ведьмы будут расшатывать тебя, выяснять слабое место, искать трещинку, через которую может просочиться неуверенность. Вот только если я поставлю метку, то они будут бить наотмашь, не расшатывать, а уничтожать. Ты возненавидишь меня за то, что я понимал, чем это грозит, и всё равно так с тобой поступил. Я хочу тебя, Лейла, но я хочу тебя целиком. Не только твоё тело, я хочу твои чувства, твою любовь, твоё уважение. И сберечь, защитить тебя мне гораздо важнее, чем объявить своей.
Он уткнулся лбом в мой висок и тяжело, надсадно вздохнул. Я вывернулась из его объятий и оседлала так, чтобы наши лица были напротив друг друга.
– Это всего лишь три месяца, – я погладила его по щеке, очертила пальцем линию скулы, провела по чуть припухшей нижней губе. – Кроме того, мне всегда хотелось, чтобы мой первый раз был в чуть более романтичной обстановке, чем заднее сидение машины на парковке.
– Завышенные требования. Ещё скажи, что тебе нужна кровать, – выгнул Артур бровь, поддразнивая.
– Кровать и целая ночь, а не жалкий час до занятия, – улыбнулась я.
Он скользнул обеими руками под подол, медленно оглаживая мои ноги от колен до самых ягодиц.
– Боюсь, что одной ночи будет мало мне. Как насчёт всей оставшейся жизни? – неожиданно серьёзно спросил он, заставив меня замереть от важности того, о чём он говорил.
– Я подумаю. У меня как раз будет три месяца.
– Обещай, что ты дашь мне шанс, – он прижал меня к себе, смяв в объятии, лишив малейшей возможности вырваться. Только сейчас я поняла, что если бы он хотел, то я бы уже сладко скулила под ним. Наверное, я впервые осознала его силу, пьянящую мощь, которая ластилась ко мне и не смела причинить боли. – Несмотря на то, что узнаешь, увидишь, выучишь. Не как ведьма оборотню, а как Лейла Артуру.